10. Интенсификация труда
10. Интенсификация труда
С точки зрения Маркса и Энгельса, проблемы интенсификации труда после победы пролетарской революции вообще не должно было существовать: ведь все труженики и так будут работать изо всех сил, так как они станут хозяевами всего и работать будут на себя.
Именно этого с победой реального социализма не произошло. А раз отпала предпосылка, отпало и следствие.
Номенклатурное начальство давно уже не скрывает, что повышение производительности труда рабочих и колхозников — первостепенная задача при реальном социализме.
Интересно, что впервые высказал эту идею Ленин еще накануне Октябрьской революции, всерьез задумавшись над тем, что надо будет делать в случае прихода к власти. В своей книге «Государство и революция» он провозгласил, что советские трудящиеся «без подчинения, без контроля, без «надсмотрщиков и бухгалтеров» не обойдутся». Ильич многозначительно замечал, что при социализме «уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие — люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой».[234]
Под правилами человеческого общежития подразумевались здесь не культура поведения в общественных местах, а беспрекословная трудовая дисциплина, под «вооруженными рабочими» — карательные органы государства (настоящие рабочие — это другие: безоружные, те, кто будет подчиняться надсмотрщикам, контролироваться бухгалтерами и подвергаться «серьезному наказанию» за нерадивую работу). Ход мысли Ленина понятен: надсмотром и строгими карами приучить рабочих к высокопроизводительному труду на Советское государство. Ничего нового в такой мысли не было.
Предшествовавшее первой мировой войне десятилетие ознаменовалось в промышленности царской России большим интересом к разработанным на капиталистическом Западе системам максимальной интенсификации труда рабочих, особенно к системе Тейлора. Важнейшие произведения Тейлора были изданы в русском переводе, и русские авторы (Левенштерн, Поляков, Панкин и другие) популяризировали идеи тейлоризма, выступая за их внедрение на предприятиях страны.
Как и следовало ожидать, Ленин до революции яростно критиковал эти идеи и ругал тейлоризм как «научную систему выжимания пота». Правда, еще до революции, в 1914 году, прозорливый Ильич загадочно заметил, что теория тейлоризма «без ведома и против воли ее авторов — подготовляет то время, когда пролетариат возьмет в свои руки все общественное производство».
И верно: как только после победы в гражданской войне это время наступило, Ленин открыл вдруг в мерзкой системе тейлоризма массу достоинств. Под названием «Научная организация труда» (НОТ) эту систему стали поспешно внедрять в советское народное хозяйство.
«Поспешно» — здесь не красное словцо. В ноябре 1920 года закончилась гражданская война в европейской части России, а уже в августе 1920 года Центральный совет профсоюзов (кто же еще!) открыл в Москве Центральный институт труда. Предвосхищая сталинское выражение о том, что советские трудящиеся — винтики, организаторы института объявили, что они рассматривают работников «как винты… как машины».
В январе 1921 года в Москве состоялась первая всероссийская конференция по вопросам НОТ. Вопрос ставился по-деловому: как добиться от советского рабочего максимальной производительности труда.[235] Физиолог В. М. Бехтерев сделал доклад о рациональном использовании человеческой рабочей силы.
Между тем Институт труда уже достиг серьезного научного успеха, разложив все достижения рабочего на «удар» и «нажим», после чего была разработана «биомеханика удара и нажима». Советские неотейлористы свысока поглядывали на своего предтечу, заявляя, что, хотя Тейлор затронул различные проблемы НОТ, но до конца их не рассмотрел и сумел лишь дать свое имя «одиозному термину».
Неотейлористские учреждения стали распространяться по Советскому Союзу. В 1925 году в стране насчитывалось около 60 институтов НОТ. Для координации их работ пришлось образовать Центральный совет научной организации труда (СовНОТ). Все эти достойные учреждения занимались тем, что хронометрировали производственные операции, изучали каждое движение работающего и старались до предела уплотнить его рабочее время. Советские теоретики НОТ с ученым видом поговаривали о том, что рабочие-ударники сами будут выступать за удлинение рабочего дня и сокращение числа праздников и что-де конвейер наиболее полно соответствует представлениям Маркса о прогрессивной организации производства. Впрочем, для верности слово «конвейер» было в промышленности заменено выражением «поточная линия» и осталось в своем первоначальном виде лишь для обозначения круглосуточных допросов в НКВД.
Повышение производительности труда еще Ленин объявил решающим условием победы социализма над капитализмом. С тех пор требование всемерной интенсификации труда остается неизменным лозунгом класса номенклатуры.
Для обеспечения интенсификации труда номенклатура использует трудовую дисциплину. Хотя о ней и рассказывается, что она-де не «палочная», а «сознательная», в действительности вся она основана на страхе трудящегося перед наказанием, перед палкой номенклатурных надсмотрщиков. Ленин не только провозгласил идею подтягивания трудовой дисциплины, но и начал принимать меры по дисциплинированию рабочих сразу же, как только наметилась победа большевиков в гражданской войне. Уже 27 апреля 1920 года он подписал декрет Совнаркома «О борьбе с прогулами», предусматривавший обязательную отработку прогулянных часов в сверхурочное время и в праздничные дни. За этим первым шагом антирабочего законодательства Советского государства последовали многие другие, о чем мы уже говорили.
Но это история. А как сейчас определяет номенклатура сущность дисциплины труда при реальном социализме?
Процитируем журнал ЦК КПСС «Коммунист»: «Социалистическая дисциплина труда включает, с одной стороны, обязанность администрации рационально организовать труд, а с другой стороны, обязанность рабочих и служащих работать с полной отдачей сил».
Итак, от трудящихся требуется немало: полная отдача сил. А что требуется от администрации? Что означает ее обязанность «рационально организовать труд»? «Умение организовать процесс трудовой деятельности, — поясняет «Коммунист», — это максимальное использование рабочего времени, создание трудовой атмосферы, учет и контроль».
Весь смысл социалистической трудовой дисциплины, весь смысл организации трудового процесса при реальном социализме — извлечение прибавочной стоимости.
Со своей точки зрения номенклатура совершенно справедливо видит свою задачу в максимальном повышении норм. Разглагольствуя в газетах о небывалом трудовом энтузиазме советского народа, номенклатура внутренне глубоко убеждена в том, что эти ленивые подонки работают вполсилы, упрямо не желая выдавать государству столько продукции, сколько могли бы, и надо как-то сломить такую итальянскую забастовку.
В поисках штрейкбрехеров номенклатура натолкнулась на марксистский тезис о том, что буржуазия с целью расколоть рабочий класс создает рабочую аристократию, которую подкармливает крохами от своих прибылей. В Советском Союзе начали незамедлительно приниматься меры для создания рабочей аристократии.
Знаете, когда Ленин впервые поставил перед партийным руководством вопрос об организации соцсоревнования трудящихся? В декабре 1917 года.[236] В апреле 1919 года состоялся восславленный Лениным «великий почин»[237] — первый субботник членов партячейки станции Москва-Сортировочная. А там пошли субботники, и сам Ленин сфотографировался в Кремле: в пиджачке с поднятым воротником он подставил плечо под бревно, которое бережно несут молодцы из его охраны. Выглядеть же соревнование должно было, естественно, не как нечто, организованное свыше, а как революционное творчество самих масс; поэтому деловой ленинский документ «Как организовать соревнование?» опубликовали только через 10 лет после «великого почина».[238]
На основе идеи соцсоревнования номенклатура организовала сначала движение ударников, потом — стахановцев, затем — бригад коммунистического труда. Один за другим публиковались в газетах и одобрялись ЦК или обкомом КПСС всевозможные «почины» и «методы». Смысл этой шумихи неизменно состоял и состоит в одном: навязать трудящимся более высокие нормы, которые вместе с тем выглядели бы не как плод фантазии чинов из номенклатурных кабинетов, а как реальные нормы, действительно выполняемые и даже перевыполняемые тружениками-передовиками.
Какие трюки при этом применялись номенклатурой, можно проиллюстрировать на примере стахановского движения.
Как известно, началось оно с того, что в ночь на 31 августа 1935 года забойщик шахты «Центральная-Ирмино» в Донбассе Алексей Стаханов якобы вдруг выполнил за смену не одну, а сразу четырнадцать норм. Рабочий с той же шахты рассказывал мне потом, что Стаханов прежде никакими доблестями не отличался, любил выпить, но имел покладистый характер и приятную внешность. Видимо, фотогеничность Стаханова и привела к тому, что именно ему поручили стать героем.
Затем шахтерские рекорды посыпались градом. Дошло до абсурда: было объявлено, что Никита Изотов вырубил за смену 240 тонн угля, выполнив таким образом 33 нормы.
Вы верите, читатель, что без каких-либо технических усовершенствований один забойщик мог выполнить работу тридцати трех таких же забойщиков? Ясно, что или забойщики бездельничали, или сообщение о рекорде было ложью. Однако советский учебник для вузов ничтоже сумняшеся замечает: «Но и этот рекорд в дальнейшем был значительно превышен».[239]
В действительности, конечно, перевыполнения норм на тысячи процентов не было, да так высоко их и не собирались поднимать. Но подняты они были существенно. Зачинатели же стахановского движения получили ордена, были избраны в Верховный Совет и ушли на руководящие чиновные посты, напутствуемые далеко не лучшими пожеланиями своих бывших товарищей.
Попытки номенклатуры организовать стахановское движение среди колхозников теми же демагогическими методами не дали нужных результатов. Изверившиеся в обещаниях партийных руководителей колхозники не хотели пускаться в рекордсменство ради неопределенной перспективы дождаться милостей номенклатуры. Поэтому пришлось установить для колхозников беспрецедентный в истории награждений орденами прейскурант: за определенный производственный результат выдается соответствующий орден, за более высокий, столь же определенный, присваивается звание Героя Социалистического Труда. Только такая здравая система «баш на баш» оказалась способной принести сколько-нибудь ощутимые результаты.
Номенклатура спекулировала не только на тщеславии людей, но и на неопытности молодежи. Из молодых людей создавали с целью проверять работу и выявлять недостатки, группы, почему-то названные «юная кавалерия». Руководили «кавалерией» парткомитеты, так что самой молодежи была отведена роль лошадей, а не наездников. Были созданы молодежные бригады, организованы комсомольско-молодежные стройки. Результат не всегда соответствовал желаниям номенклатуры: город Комсомольск-на-Амуре пришлось, в конце концов, строить силами заключенных. Впрочем, пытались выжать энтузиазм и из них: Солженицын хорошо описал это в неподцензурном «Архипелаге ГУЛАГ», и он же в подцензурном «Одном дне Ивана Денисовича» вынужден был воспеть такой псевдоэнтузиазм.
Все эти разнообразные приемы сознательно и, более того, открыто преследуют одну цель: всемерное повышение интенсивности труда.