5.1. «Царь Борис» болен

5.1. «Царь Борис» болен

Если в четырех предыдущих главах мы говорили о предыстории сексуального скандала с генеральным прокурором Российской Федерации, то в этой мы перейдём к разговору о фоне, на котором этот скандал разыгрался. Именно этот фон и вызвал сам скандал и все последующие события, связанные с ним.

Тернист путь к власти, особенно к высшей власти в стране. Этот путь не просто тернист, он труден и часто опасен для жизни и здоровья. Не легко даётся власть, за неё приходиться дорого платить. В том числе здоровьем. «Жизнь всегда вносит поправки в любые замыслы. Свою фортуну можно ждать много лет, а приходит она иногда, когда уже почти перестаёшь надеяться».[247]

Похоже, так оказалось с, который пришёл к власти, когда ему оставалось только готовиться к смерти. Вот тут тот и встаёт вопрос о здоровье вождя.

«А надо ли знать о личных слабостях своих вождей простым смертным…? — задал вопрос бывший руководитель охраны Брежнева и Владимир Медведев и тут же ответил. — Да. Когда при тоталитарной или псевдодемократической системе[248] страной безраздельно заправляет единственный человек, от его личных прихотей не защищён весь народ. От блажи, причуд, нездоровья этого одного человека, от того, с какой ноги он встал, роковым образом зависела иногда судьба не только собственной страны».[249]

Именно так «Здоровье и власть» назвал свою книгу, бывший начальник 4-го Главного управления министерства здравоохранения СССР (знаменитой «Кремлевки»). Правда, чуть раньше его предшественник Борис Петровский дал большое интервью под заголовком «Власть и здоровье». Был ли здесь плагиат в названиях, разбираться не будем. Но, начнём с более раннего врачебного повествования.

«Могу сказать с полным убеждением, — говорил академик Б.В. Петровский, — сущность человека, его характер особенно ярко проявляется во время болезни, как собственной, так и близких. Не только работоспособность, решения, но и взгляд на мир Божий зависят от состояния здоровья в значительно большей степени, чем кажется. Думаю, что связь между состоянием здоровья главы государства и его решениями, его управление страной, безусловно, существует.

С другой стороны, есть и обратная зависимость. Чем больше берет на себя человек, тем скорее изнашивается его сосуды, сердце, мозг».[250]

Если Петровский был достаточно осторожен при упоминании конкретных фамилий, то приводил уже конкретные примеры, но об умершем и всеми тогда критикуемом Л.И. Брежневе. Порой создаётся впечатление, что критика Леонида Ильича тогда нужна была для упрочения авторитета резко отличного от него. На этом контрасте явно выигрывал. Но настало время. Самого сменил. И вот тут стоило вспомнить все, что писали о дряхлеющем Леониде Ильиче.

Со здоровьем почти у всех лидеров страны, ставших таковыми после 1917 года, были проблемы. не составлял исключение. Путь к власти тернист и опасен для здоровья. Хотя, вот любопытно, что в 1991 году журналист Лев Новоженов критически прошёлся по членам ГКЧП у которых руки трясутся, приступы гипертонии, а после этого добавил: «Только у все, слава богу, ничего, сплюнем три раза, чтоб не сглазить».[251] А ведь сглазил, если не сознательно соврал (что тоже не исключено).

вспоминал: «Отклонения в нервно-психическом состоянии у я заметил весной 93-го. Он сильно переживал противостояние с и, впал в депрессию, даже начал заговариваться…Я его вовремя остановил от крайнего шага».

Осторожный в выражениях не говорит подлинного названия этого «шага». Но и так ясно. Тем более, что тут же он и рассказывает: «Хотя склонность разрешить все проблемы раз и навсегда самым неподходящим способом была у и раньше. То он в бане запрётся, то в речке окажется…».[252]

Но служба в органах госбезопасности, видимо, все же приучила недоговаривать все, о он явно откровенен не до конца. И поэтому случай в бане почитаем в изложении самого, писавшего о психологическом надломе, который произошёл у него после пленума Московского горкома КПСС, освободившего его от должности первого секретаря. вспоминал: «В тот вечер, 9 декабря, после очередного заседания я вернулся на дачу не поздно. Увидел глаза жены и детей. Рванул в баню. Заперся. Лёг на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо… Очень нехорошо.

Вытащил меня из этого жуткого состояния. Сумел как-то открыть дверь в баню. Уговорил вернуться в дом. Ну, в общем, помог по-человечески».[253]

Но и потом рецидив этого повторялся и это признает. Понимать и замечать его проблемы со здоровьем стали и другие.

Тем более, что обвинять его стали в злоупотреблении старого и традиционного крепкого российского напитка. 15 мая 1992 года в выпуске ночных новостей «Останкино» показали выступление. Депутат оценил вид президента во время выступления как подозрительный, обвинив его в злоупотреблении алкоголем и призвал Верховный Совет дать оценку случившемуся. выступил на сессии. Но пока было ещё рано, тогда депутаты не доросли до тотальной войны с президентом.

Но такой период настал. Время тогда было очень сложное. «Та пора — лето 1996 года — досталась Ельцину тяжело. Он уже хворый, с надсечённым сердцем, с больным дыханием, вынужден был ездить по городам и весям и веселить разных тинэйджеров, отплясывая перед ними что-то неуклюжее, медвежье».[254]

После выборов 1996 года, когда правдами и неправдами Ельцину удалось победить И оказалось, что страна получила недееспособного президента. Президент был серьёзно и перманентно болен.

В этой ситуации сразу же обострилась борьба за будущую президентскую власть в стране. Она шла по нарастающей, особенно усилившись, когда все поняли, что Ельцин неизлечим и не способен управлять страной, что он потерял значительную часть своего авторитета и стремительно теряет его остатки. «Всякие хвори, о которых очень много писали, конечно же, наложили на него отпечаток».[255]

В 1997 году напишет: «Власть становится просто смешной».[256] Но смех этот был сквозь слезы. Президента избрали, а править страной ему некогда. У него другие проблемы и очень серьёзные.

«Цепкая, хищная стая людей, которые впились в обессилившее тело России, была кровно заинтересована в том, чтобы государственная власть, причём в максимально концентрированном виде, оставалась в руках, уже не способного ни к каким самостоятельным действиям и мучимого заботами о состоянии здоровья».[257]

«На экранах телевизоров выглядел дряхлеющим стариком и всем своим обликом и манерой речи удивительно напоминал тяжело больного Брежнева на рубеже семидесятых-востмидесятых годов… Зарубежные инвесторы пришли в ужас: оказывается, приоритетные направления государственной политики в России определял пожилой человек со вздорным характером и явными признаками склероза».[258]

«Губила президента и тяга к спиртному, — писал Скуратов. — Для России выпивать стопку-другую перед ужином — вещь — нормальная, но когда стопку-другую, и не больше. А это норма не устраивала президента».[259]

Между тем у этого человека была в руках колоссальная власть. «У больше полномочий, чем у египетского фараона, — отмечал, — я уже не говорю о русских царях и всех генсеках, вместе взятых. А между тем это совершенно недееспособный человек. Мы недавно встречались: он не в состоянии глубоко проанализировать обстановку, высказывает банальные вещи, которые вдувает ему в уши окружение…».[260]

Ну, да ладно это лидер красной оппозиции, но и другие (уже из числа президентского окружение) сообщали почти тоже самое. Например, вспоминал: «В тот период, когда здоровье президента было уже не ахти какое, наши с ним встречи были малосодержательными и носили уже чисто демонстративный характер. Их цель сводилась к тому, чтобы люди увидели: президент встречается с силовыми министрами, а значит, контролирует ситуацию в стране.

уже не вникал в детали, а время аудиенции обычно ограничивалось 20 минутами. За это время ничего толкового рассказать просто невозможно, но ему и такие короткие свидания становились в тягость. Достаточно было перебрать во время разговора минуту-другую, как я начинал физически ощущать: раздражается. Это был новый человек, разительно отличавшийся от прежнего …

Что ещё хуже: начинал потихоньку путать людей. Однажды меня разыскали и передали требование срочно прибыть в Кремль. Я приехал. Очень деликатное поручение, которое дал мне президент, на первый взгляд, не имело ко мне никакого отношения и напрямую касалось министра обороны генерала армии, впоследствии маршала Российской Федерации Игоря Сергеева. Вернее — одного из управлений Минобороны, занимавшегося внешнеполитическими проблемами.

Я удивился: будучи в то время заместителем председателя правительства, я не курировал деятельность Министерства обороны и мало что мог сказать по существу конкретной проблемы. Но решил так: президент это делает неслучайно, на то у него есть свои резоны. Единственно, что попросил: «, позвольте мне проинформировать о нашем разговоре тех руководителей Министерства обороны, которые находятся в курсе дела». охотно согласился, и я, продолжая ломать голову над тем, что бы все это значило, [261] стал вызванивать тех армейских военачальников, которым, собственно, изначально следовало ставить подобную задачу.

Собрались у меня, в вице-премьерском кабинете Дома правительства на Краснопресненской набережной. Генералы тоже находились в недоумении. Пытаясь разрешить проблему как можно деликатнее, я высказал им своё предположение, что, очевидно, лишь для того, чтобы не собирать их лишний раз у себя, решил воспользоваться моим статусом заместителя председателя правительства… Такая версия всех удовлетворила, и генералы без обид принялись исполнять поручение президента.

Во время очередной встречи с я отчитался, что поставленная им задача решается успешно. рассеянно посмотрел на меня, как будто с трудом узнавая. И совсем огорошил, невпопад согласившись: «Да-да, мне Сергеев доложил…».[262]

Такой вот был первый российский президент после победы на выборах 1996 года.

« в ловушке, уготованной ему традиционной безграничной российской властью. Пока он болен или отдыхает, чиновники либо бездействуют, либо работают на свой страх и риск, в ожидании маловероятных начальственных похвал или весьма возможных выговоров, разносов, увольнений».[263]

Тогда отмечали: «Об уровне дееспособности в настоящее время свидетельствует факт подписания им двух феноменальных указов, согласно первому из которых любой указ, представленный на подпись президенту, должен быть завизирован, а согласно второму, должен быть завизирован тем же уже после (!) того, как поставил на нем свою подпись.

Становится ясным, какой неограниченной властью обладает в России человек, контролирующий доступ к телу главы государства».[264]

Все это создавало нездоровую атмосферу в стране, порождало слухи, которые дискредитировали власть, подталкивало президентское окружение и его политических противников к новым схваткам между собой и друг с другом. Все это вместо того чтобы заниматься проблемами страны, которая продолжала падать в пропасть. Здоровье лидера государства — не такая и маловажная вещь.

«Болезнь, негативно сказывающаяся на делах государства, вполне устраивала многих людей из его ближайшего окружения. Ведь они могли действовать от его имени. Цену этого имени в стране, где идёт приватизация, а административный ресурс по-прежнему имеет решающее значение — можно себе только вообразить…

Надо понять нравы и психологию этого окружения, попав в которое довольно приличные люди уже вскоре начинали демонстрировать свойственное плохим лакеям пренебрежение к хозяину. Отсюда эти многозначительные пощёлкивания пальцем по горлу, отсюда слова: «Управлять так, как управляет, и я смогу». Все потому, что методика принятия государственных решений, по-царски капризная и по-обкомовски закостенелая, допускала к управлению страной людей корыстных, бессовестных и коварных.

Вот в чем, мне кажется, и заключается вина президента перед российским обществом. Для меня, человека законопослушного, совершенно головокружительными, например, казались скорости, на которых вращался в верхах небезызвестный коммерсант от политики. Он всюду был вхож. Он бравировал близостью к власти. На одно из его предложений — сейчас даже и не помню, в чем оно заключалось — я развёл руками в стороны: «, это невозможно сделать. Нужно, чтобы было решение президента». Уже уходя из моего кабинета восвояси, вдруг остановился и, показывая пальцем на портрет президента, заговорщически мне улыбнулся: «., вы поймите — ему на это наср…ть. Как мы с вами решим, так и будет!»

Я думаю, что эти его слова очень точно характеризовали настроения, царившие в Кремле во время болезни».[265]

«В условиях, когда по причине болезни в течение продолжительного времени оказался практически выключенным из нормального повседневного процесса управления делами государства, в стране возникли и реально действовали несколько конкурирующих друг с другом центров власти и принятия решений: возглавляемая администрация президента, правительство страны во главе с, Федеральное Собрание и, что может быть самым важным в сложившейся ситуации, узкая „семейная“ группа советников и лоббистов, наиболее близко стоящих к президенту и его администрации».[266]

Кроме того, выделялась группировка лидером которой был мэр Москвы. «В 1999 году разваливающаяся Россия потрясается схваткой двух еврейских кланов На одной стороне — группа из семьи Ельцина, дельцов Березовского и Абрамовича. На другой — Гусинский, его „Мост“ и Лужков …У каждого — свои группировки средств массовой информации, медиа-холдинги. Первый клан ставит на создание в стране жёсткой диктатуры. Но такой, которая будет охранять их сионистские капиталы и наклонять нашу голову перед господином-Америкой. Вторая влечёт на свою сторону президентом „национальных республик“, которые хотят растащить Росфедерацию на „суверенные“ ошмотки по образцу Югославии».[267]

В этих условиях, естественно, следовало думать, кто же будет следующим президентов страны. 22 марта 1998 года Березовский в программе «Итоги» сказал: «Главный мой интерес — выборы-2000. Интерес в том, чтобы обеспечить преемственность власти, чтобы новая власть строила свой успех не на эксплуатации тяжелейших ошибок предыдущей, а на развитии позитивов. Ошибки — развал СССР, силовые действия против парламента, Чечня, проведение реформ путём тяжелейшего социального напряжения, попытка силового решения перед выборами 1996 г. Ельцин в 2000 г. не избираем. Зюганов, Лужков, Лебедь не в состоянии обеспечить преемственность власти. Черномырдин сделает власть преемственной, но избираем ли он?»

Заметим, что под понятием преемственности понималась, скорее всего, подконтрольность так называемой «Семье».