Если б знали вы, как мне дороги…

25.04.2007

ЭТО БЫЛО очень давно. В те забытые, полумифические времена, когда композиторы владели нотной грамотой, поэты осмысленно складывали слова, у исполнителей поголовно был слух, а зачастую еще и голос, да вдобавок и те, и другие, и третьи обладали живой душой. Тогда рождались на свет песни, которые мы до сих пор подхватываем прежде, чем это осознаем, – и мелодия, и текст записаны «на подкорку». Тогда приходили в мир люди с песнями в крови. Среди них Василий Павлович Соловьев (с приставкой детского прозвища – Седой), чей вековой юбилей празднуется как раз 25 апреля. Он родился в Петербурге, на Старо-Невском проспекте, мама его – крестьянка со Псковщины – служила горничной у Анастасии Вяльцевой. Подрабатывал тапером в кинотеатре. Окончил Ленинградскую консерваторию. Получил несколько Сталинских премий, а затем и Ленинскую. Возглавлял ленинградский Союз композиторов – о его порядочности, порядочности трезвомыслящего, здорового русского человека благодарно вспоминают по сей день. К началу 1970-х оказался в контрах с обкомом, Соловьева-Седого начали, что называется, «задвигать». 2 декабря 1979-го он умер. Творческое наследие составляет в общей сложности более 400 песен (в том числе – к полусотне фильмов), из них – десятка два абсолютных хитов. Включая мегахит общемирового масштаба – «Подмосковные вечера». Сначала они назывались «Ленинградскими», считались большой творческой неудачей, и исполнять их ни одна вокальная знаменитость не пожелала. Молодому Владимиру Трошину терять было нечего, он рискнул и стал голосом одной песни. Брендовой российской песни. Теперь «Вечера», как «Бесаме мучо», поют везде.

Судьбы песен, как и судьбы людей, закономерны. Никого не забывают случайно, ничто не хранят в душе просто так. Именно поэтому будущее советской песни видится мне долгим и безоблачным. Эти песни вернутся – не в исполнении деревянных буратинок, открывающих рот под небывалую, с точки зрения природы, компьютерную фонограмму. Даже концептуальные оправдания – «о главном», «о старом», «о вечном» – не потребуются. Потому что советские песни, то есть песни, датированные советской эпохой, – после отделения трухи и плевел, дают в чистом остатке те самые «закрома родины». Там, в закромах, и таланта, и чувства, и витальной силы – на несколько поколений вперед.

Ренессанс советской песни наступит, когда эпоху оценят трезво и средневзвешенно – без истерик, несущихся с крайних флангов. Сейчас трудно представить, что такое вообще возможно, что львы однажды возлягут вперемешку с агнцами. Пока у агнцев и львов даже с идентификацией проблемы. Один бьет себя в грудь: «Жертва я, жертва!», а вокруг судачат тихонько: «Ну, палач – не палач, но челюстями клацал, будь здоров…». На этом неспокойном фоне советская эстрада да еще, пожалуй, советское кино не только примиряют нас с прошлым, но и постоянно подзаряжают аккумуляторы любви к прошлому. В СССР был замечательный театр, однако театральное искусство на пленке не живет. В СССР были великие писатели, но каждый из них – в отдельности – был, как правило, недолго и несчастливо. Настоящая литература зачастую создавалась вопреки. А настоящие песни – все-таки благодаря. Благодаря тому хорошему, что в прежней жизни наличествовало.

В итоге, повторюсь, повезло фильмам – «Неуловимые мстители» теперь мирно пасутся на одной эфирной полянке с «Андреем Рублевым», и у песен выравнялась судьба: Высоцкого, «Вечер на рейде», Аркашу Северного, Цоя, Тухманова можно любить одновременно, не страдая душевными противоречиями. Помните, Пьеха выводила: «Наши песни носим в сердце с колыбели»? Просторное у нас оказалось сердце…

Очень важно помнить, что хорошее – было. Потому что прошлое – это не учебник истории, а дни и годы лично за твоей спиной. Что такое «Подмосковные вечера»? Детство, и счастье, и уставший за день велосипед. Сосновое тепло, чай на веранде, клубника с грядки. Родители – еще молодые. Бабушки, дедушки – живы. Смех. Разговоры. В тени, за качелями, уже вечер. А на просеке еще солнце шпарит вовсю.

Где сейчас эти качели? Где эта просека? Все покромсано на участки, продано и застроено впритирку. Сколько ни крути головой – горизонта не увидишь. Взгляд бьется об очередной забор и падает в траву, как гнилое яблоко. Разливность и напевность «Подмосковных вечеров» (равно и «Ленинградских») сегодня недосягаемы, потому что разливаться негде. Такие песни возникают в свободном пространстве, на фоне вольного пейзажа. Для современных дачных поселков больше подходит рэп. Искусство короткого дыхания и топтания на пятачке. Подмосковные вечера погибли, как погиб вишневый сад.

У Соловьева-Седого многие песни вечерние. Закатные. «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…» вообще написана в ритме колыбельной, что, конечно, нелегко угадать, когда ее затягивает дважды Краснознаменный александровский хор. «Вечер на рейде», «Вечерняя песня» («Слушай, Ленинград, я тебе спою…»), «Стали ночи светлыми»… «Горит свечи огарочек, гремит недальний бой» – это вечер, «Я хожу в хороший час заката у сосновых новеньких ворот» – без вопросов, «Сердцу хочется ласковой песни и хорошей большой любви» – только после честно отработанного трудового дня, «Заря моя вечерняя, любовь неугасимая» – эротический гимн светлых июньских ночей. Прямо-таки «Песнь Песней» на великолепные стихи Исаковского.

У Соловьева-Седого и ярких, полуденных песен хватает: «На солнечной поляночке», «Пора в путь-дорогу», «Первым делом – самолеты», марш из «Первой перчатки»… Но, похоже, и сам он был склонен к элегической светлой грусти, и соавторов, поэтов, подыскивал себе под стать. Я же говорю: это было очень давно. Когда в только что написанных стихах уже звучала музыка, а в музыке угадывались стихи.

Эти песни нельзя выставить на русских торгах «Сотбис» или «Кристис» – оно и к лучшему, что нельзя, – но по ценности они не уступают забавам Фаберже. Хотя не удивлюсь, если завтра выяснится, что какое-то ОАО лет десять назад продало наши песни в Америку – наравне с «Чебурашкой», там их перепели Мадонна, Майкл Джексон и Бритни Спирс, а единственный русский авторитет в Нью-Йорке – Михаил Барышников – наговорил трогательный вступительный месседж «Песни моего детства»…

Кстати, лирическая песня или гражданственная – не суть важно. Где поставлен знак качества, тавро таланта, – оттуда идеология выветривается, как спирт из дорогого парфюма. Надо только чуть-чуть подождать. И упиваться чистым ароматом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.