Писатель Владислав Крапивин: «Дети научатся любить страну, когда страна будет любить своих детей»

15.04.2009

МИНУВШЕЙ осенью классику отечественной детской литературы Владиславу Крапивину исполнилось семьдесят, собрание его сочинений приближается к 30 томам, а всякого получившего «крапивинскую прививку» и сегодня видно за версту. «Мальчик со шпагой», «Журавленок и молнии», «Оруженосец Кашка», «Та сторона, где ветер», «Трое с площади Карронад» – счастье нашего детства.

В этих книгах не просто хлопают настоящие паруса и звенят почти настоящие клинки, там мальчишки (и даже девчонки) учатся жить не по лжи, единоборствуя порой с целым миром. Великую авторскую нежность к этой звонкой, с распахнутым взглядом пацанве осознаешь только со временем. И перечитывать Крапивина без комка в горле не получается…

– Владислав Петрович, Вы долгие годы жили в Свердловске, создали там легендарный детский отряд «Каравелла», но пару лет назад все-таки вернулись на родину – в Тюмень. Почему?

– Герой одной из моих книжек – десятилетний Фаддейка Сеткин – говорит: «Люди про все на свете спрашивают: с чего да почему. И хотят, чтобы одна простая причина была. А причин всегда целая куча, и они перепутываются». Так и со мной. Я прожил в Свердловске… – Екатеринбурге ровно полвека. Там окончил университет, стал писателем, обзавелся семьей, создал «Каравеллу», заслужил звание почетного гражданина. То есть там вся моя взрослая жизнь. Но, видимо, в какой-то части своей натуры я остаюсь мальчишкой. И этот мальчишка постоянно скучал по дому. Кто-то подсчитал, что в моих рассказах, повестях и романах Тюмень встречается более семидесяти раз… Со временем в «Каравелле» появились молодые командиры. Дети выросли. А жилплощадь – в отличие от детей – не имеет свойства расти… Сам город начал стремительно меняться, сносились старинные кварталы, возникали высотные районы, которые, по моему мнению, подражание позавчерашнему архитектурному стилю Запада. Однажды я оглянулся и увидел: вокруг – чужой город… В это время позвали на родину. Предложили должность профессора, прекрасную квартиру. Губернатор Тюменской области Владимир Владимирович Якушев лично адресовал мне приглашение…

Я ни разу не пожалел, что решился на переезд. Здесь привычные с детства места, друзья-одноклассники… Здесь я впервые за много лет снова увидел в окнах настоящее небо с луной и звездами. За два года жизни в Тюмени я написал четыре книги, три из которых связаны с этим городом. Многие говорят, что эти книги не хуже прежних… Я работаю со студентами в том вузе, где когда-то читал лекции мой отец, и могу заходить в школу, которую окончил более полувека назад и где учит детей моя жена…

– Вы никогда подолгу не жили в Москве? И не хотели?

– Москву я не люблю, хотя в молодые годы жил там немало. Не по характеру она мне. Не выношу многолюдья, шума и писательских склок.

– Тем не менее сколько Вы можете судить: дети, растущие сегодня в Сибири, отличаются от столичных детей? И в какую сторону?

– Когда-то я был дружен с ребятами из московских интернатов и школ, с детьми своих знакомых. Тогда мне казалось, что мальчишки и девчонки уральских и сибирских городов проще, естественнее в своем поведении, «ближе к природе». Думаю, что и сейчас в какой-то степени это так. Хотя столичные обычаи, технологии, вкусы все больше проникают в глубинку, и это, на мой взгляд, не всегда хорошо. Но вообще-то даже в одном дворе могут расти такие разные дети, что одного можно принять за лидера престижного колледжа, а другого – за подпаска с дальнего хутора…

– Леонид Пантелеев в своей книге «Верую!» пишет: «Не проповедуя слова Божия на площадях и стогнах, я по мере сил своих и по мере возможности стараюсь внести теплый свет христианства во всё, что выходит из-под моего пера… Сила моей дидактики, «моральной проповеди», о которых упоминал в своих статьях К. И. Чуковский, объясняется лишь тем, что она основана на моей христианской вере. Язык, на котором я пишу свои книжки, – эзопов язык христианина». Вы могли бы повторить эти слова от своего имени? В чем сила Вашей – очень мощной – моральной проповеди?

– Я не возьму смелость повторять от себя слова замечательного и любимого мною писателя. Но во многом с ним согласен. Я принимаю заповеди христианства и по мере сил стараюсь следовать им – и в жизни, и в книгах. В повести, над которой я сейчас работаю, два мальчика-шестиклассника, рассуждая о движущих силах Вселенной (бывают на свете такие мальчики!), приходят к выводу, что одна из главных сил – добро. Но не обычное добро в его извечном противоборстве со злом, а добро с добротой – в отличие от добра, про которое говорят, что оно «должно быть с кулаками». На планете сейчас отчаянно не хватает этой самой доброты к ближним. Я стараюсь в своих книгах внушать, что людям необходимо именно это свойство – лишь тогда в мире можно погасить всю нынешнюю жуть, кровь, насилие… А дети, увы, повсюду видят обратное.

– Чтобы растить мальчика благородным и смелым, родителям тоже требуется незаурядное мужество. Вы знаете, наверное, о недавней трагедии в подмосковном Ногинске, когда восьмилетний Женя Табаков бросился защищать сестру от ворвавшегося в дом насильника и был убит. Его «обычный» ровесник спрятался бы и остался жив. Когда я об этом услышала, сразу подумала: этот мальчик – из книжек Крапивина… У малыша была сила духа ваших героев. Сила, которая не позволяет забиваться в щель – не потому, что уверен в своей физической крепости, а просто потому, что нельзя, стыдно… Все-таки труса проще растить и легче сберечь – с этим Вы согласны?

– Пожалуй, нет. Это лишь с точки зрения опасливых и недалеких родителей. Опыт показывает, что у трусов жизнь зачастую сложнее, чем у людей с нормальным запасом смелости. Жизнь часто толкает трусов на такие поступки, которые приводят к трагедиям. И чтобы вырастить труса, надо сначала задавить в ребенке врожденные рефлексы храбрости и стремления заступаться за других.

Женя Табаков – не «мальчик из книжек Крапивина». В силу своего возраста он, скорее всего, моих книжек и не читал. Это просто нормальный храбрый человеческий мальчик. Такими и бывают мальчишки, если в них никто не успел своей трусостью и прагматизмом искоренить врожденные добрые чувства и самоотверженность. Их немало на свете, таких ребят. Только дай Бог, чтобы как можно реже им приходилось проявлять свой героизм…

– Увлечения большинства Ваших героев тоже проходят во взрослом мире по разряду «опасных»: парусники, фехтование… Современные мальчишки предпочитают компьютер. Потом они вырастают и с помощью родителей «косят» от армии. Получается замкнутый круг вытравливания из мужчин мужского. Что делать, как выбираться?

– А разве у современных мальчишек есть выбор? Компьютер всегда на столе, а много ли у нас парусников, готовых взять в поход ребячьи экипажи? Много ли «мушкетерских» объединений, где школьникам десяти – двенадцати лет доверят фехтовальные клинки? Могут ли мальчики и девочки в любом городе по первому желанию записаться в туристическую секцию и отправиться в поход? Отрядов, подобных «Каравелле», в масштабах страны очень немного.

Кстати, «косят» от армии не потому, что боятся опасностей. Боятся унижений, диких казарменных традиций, издевательств, хамства и произвола. Боятся долгого мучительного расставания с домом – не понятно, почему надо увозить ребят от родных мест на другой край страны. В моей повести «Дело о ртутной бомбе» сбежавший из части новобранец говорит: «Выворачивают наружу и вытряхивают из тебя человека до последней крошки. Я с врагами воевать не побоялся бы, если на фронте. А здесь как? Вроде свои, а хуже врагов…».

– Сегодня в России принято с недоверием относиться к форме. А Ваши герои – в самых разных книгах – объединяются, придумывают себе форму, эмблему, знамя, выбирают командира. Командир этот, как правило, трудно и мучительно учится нести ответственность за других… Вы считаете такой опыт полезным для ребенка?

– Форму носят не только герои моих книжек, но и ребята моей флотилии «Каравелла». С шевронами, аксельбантами, якорями, галстуками, флотскими ремнями. Это красивая форма, она рождает гордость за свой отряд, за свои флаги, ощущение причастности к товарищескому сообществу. И это, кстати говоря, именно ребячья одежда, а не чудовищные школьные костюмы, которые даже первоклассников делают похожими на банковских клерков и официантов…

Что касается командиров, то именно безответственность обрекает нынешнее общество на многие беды. А опыт ответственности приобретается не труднее, чем многие другие навыки.

На мой взгляд, в стране необходимо возродить массовую детскую организацию. Не политическую, а также без религиозных уклонов и «военного патриотизма», ибо это, как ни верти, снова политика. Организацию, не подвластную школьным завучам и подчиненную трем главным задачам – пониманию доброты, стремлению к интересной жизни и воспитанию товарищества. Любовь к стране придет, когда страна станет любить своих детей.

– У Вас двое сыновей – как вы их воспитывали? Кто они? Да и внуки, наверное, есть?

– Насколько помню, сыновей я никак не воспитывал. Росли, вот и все. Оба прошли школу флотилии «Каравелла», надеюсь, это их чему-то научило. Старший сын – художник, дизайнер, газетчик, работает в одном из екатеринбургских изданий. Именно он проиллюстрировал мое первое собрание сочинений. Младший – музыкант и член Союза российских писателей. Выступает с группами на концертах, автор нескольких книг. В прошлом году в Тюмени, а затем в московском издательстве «Эксмо» вышел его большой роман «Щит Паальхардов»… Внучка Даша учится на филфаке Уральского госуниверситета, занимается журналистикой, работает инструктором в «Каравелле». Десятилетний внук Петя – тоже «пишущая личность», в марте удивил членов какого-то жюри сказкой о Библиотечном зайце. Барабанщик отряда, недавно дослужился до звания подшкипера «Каравеллы»…

– Вам присудили премию Международного сообщества писательских союзов «Облака» за книгу «Трофейная банка, разбитая на дуэли». Но Вы эту награду не получили – далеко ехать… И юбилей Ваш в Москве как-то прохлопали – обидно…

– Юбилей мой Тюмень отметила так, что я до сих пор прихожу в себя… А премию мне передадут. Я узнал о ней нежданно-негаданно, из интернета. И обрадовался, потому что она связана с именем Сергея Владимировича Михалкова. Стихи его я люблю с младенчества и человека этого очень ценю и уважаю. Нам приходилось не раз встречаться в Москве и всегда по-доброму. Думаю, и он помнит меня. По крайней мере, когда моя внучка, в ту пору еще семилетняя, получала первый приз за стихи на Всероссийском детском конкурсе «Призвание», Сергей Владимирович спросил: «Дашенька, а ты не родственница того самого Крапивина?». Даша гордо сообщила, что внучка. «Обязательно передай дедушке привет…».

– Вы сами просите не считать «Трофейную банку» вещью автобиографической, однако и не скрываете, что эти мотивы в повести сильны. Как сложилась судьба Ваших родителей? Какую школу воспитания Вы прошли в своей семье, какие принципы в доме были незыблемыми?

– Мама и отец были педагогами. В 1930-х годах они – вместе с моими старшими сестрой и братом – жили в Кировской области. Потом, когда к папе стали приглядываться люди из местного отдела НКВД, спешно перебрались в Тюмень – здесь жил мамин брат, дядя Боря. Кстати, персонаж моих нескольких повестей. Отец стал преподавать в пединституте и школе, мама – заведовать детским садом. В 1938-м родился я. Потом война, отца призвали в армию, мама стала работать в госпитале… После войны семья распалась, появился отчим… Никакой особой школы воспитания я не проходил. Тихий недрачливый пацаненок с улицы Герцена. Отчим брал иногда на охоту, но я так и не убил ни одного живого существа. Мама рассказывала о писателях, учила слушать музыку и возиться с младшим братишкой… Принцип для меня был, пожалуй, один – стараться не делать ничего, что может огорчить маму. Увы, не могу похвастаться, что следовал ему неукоснительно…

– Откуда у человека, родившегося в Тюмени, такая любовь к морю? Из книг понятно, что важную роль в Вашей жизни сыграл Севастополь. Как Вы относитесь к тому, что происходит с городом русской славы сегодня?

– У меня есть замечательный друг детства – Павел Григорьевич Шадрин, Павлик из моей давней книжки «Тень Каравеллы». Он и сейчас живет в Тюмени. Мы часто вспоминаем, как шесть десятков лет назад играли в кораблики и читали прекрасный роман Сергея Григорьева «Малахов курган». С тех пор я заразился любовью к морю, к парусам, к Севастополю. В 1960 году наскреб денег и приехал в легендарный город. Он оказался в точности таким, каким я видел его в детских мечтах. И он стал моей второй родиной. Я приезжал туда несчетное число раз, написал про Севастополь несколько романов и повестей… После выхода фильма «Трое с площади Карронад», снятого по моей книге, читатели хлопочут, чтобы на пустыре у крепостной стены – на той самой Площади – поставили памятник героям этой повести – мальчишкам, защищавшим город в разные эпохи. А многие даже предлагают выдвинуть меня на звание почетного гражданина Севастополя. Едва ли при нынешней политической обстановке у меня много шансов обрести это звание. Но сама идея греет душу…

Грустно, конечно, что теперь этот город – заграница. Но мне кажется, что Тюмень и Севастополь чем-то похожи. Старыми запутанными переулками, корабельной романтикой… Поэтому и здесь, и там мне жить легко.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.