В. М. ЛАВРОВУ 14 июня 1889 г., Петербург

В. М. ЛАВРОВУ

14 июня 1889 г., Петербург

Достоуважаемый Вукол Михайлович.

Письмо Ваше о «Спиридонах» получил. Я думаю, что это просто, но очень жизненно и потому интересно и, следовательно, стоит внимания. Свешников — живой человек, и теперь шнырит по П<етер>бургу, доставляя и разнося книжонки. Написал он безусловно одну правду, а я ее средактировал и привел в литературный вид. «Суть» там вся свешниковская, а вкусовые специи подпущены мною, — какие идут и какие надо. По моему мнению, Вы резонно сделали, взяв эту маленькую, но не безынтересную штучку.

В производстве у меня на столе есть роман не роман, хроника не хроника, а, пожалуй, более всего роман листов в 15–17. Сюжет его взят из бумаг и преданий о 30-х годах и касается высоких нашего края — по преимуществу или даже исключительно со стороны любовных проделок и любовного бессердечия. «Натурель» он был бы невозможен и потому написан в виде событий, происходивших неизвестно когда и неизвестно где — в виде «найденной рукописи». Имена все нерусские и нарочно деланные, вроде кличек. Прием как у Гофмана. В общем, это интересная история для чтения, а в частности, люди сведущие поймут, чт? это за история. Главный ее элемент — серальный разврат и нравы серальных вельмож. «Борьба не с плотью и кровью», а просто разврат воли при пустоте сердца и внешнем лицемерии. — Я называю этот роман по характеру бесхарактерных лиц, в нем действующих, «Чертовы куклы». Живу я в П<етер>бурге и никуда не еду, потому что все переделываю и переписываю роман и желаю его кончить к августу. Замолвки о нем слышал до разъезда от Гайдебурова и от Шеллера в «Неделе» и «Живоп<исном> обозр<ении>». Слова никому не давал и не буду давать, пока не кончу. Роман делится на четыре части, каждая листа по 4 или немножко побольше или поменьше. Надеюсь, что это совершенно цензурно. Повторяю, роман по преимуществу) любовный, и все дело в московск<их> и петерб<ургских> великосветских «чертовых куклах» (курвах) изящной отделки под именами Помон, Неуд, Делли и т. д., упадающих перед герцогом, списанным известно с кого и не имеющим никакого иного имени, как «герцог». Потом тут в гарнире Брюллов (Фебуфис) и tutti frutti. Это все отдает то баснею и стариною, то вдруг хватишься и чувствуешь — ведь это что-то свое. Так все и написано — вроде «Серапионовых братьев» Гофмана. Глубоких или «проклятых» вопросов нет вовсе. «Много бо пострадах их ради».

Хотелось бы без лицемерия спросить: будет ли у Вас что-нибудь о Собрании моих сочинений. Это не для любопытства и не в виде тонкого намека, а некто Бибиков составив какой-то мой «литературный портрет». Я его не читал или не видал, но говорят, будто это сделано очень хорошо. Не посоветуете ли Вы этому молодому человеку прислать Вам его работу на просмотр. Он вначале ветреничал и писал плохо, а теперь все вдумывается и пишет лучше. До свидания.

Преданный Вам

Н. Лесков.