Глава 6 Займы, которые были, рост, которого не было
Глава 6 Займы, которые были, рост, которого не было
Еще одна такая победа, и мы погибли.
Пирр
18 августа 1982 г. министр финансов Мексики Хесус Сильва Херцог объявил, что Мексика больше не может обслуживать свой долг перед международными коммерческими банками. Как и многие другие страны со средним доходом, Мексика заняла слишком много, и теперь банки отказывались выдавать ей новые займы. А без новых займов Мексика не могла обслуживать старые.
Шокирующее заявление Сильвы Херцога положило начало долговому кризису стран со средним доходом в Латинской Америке и Африке. Он начался в результате того, что резко прекратилось поступление новых кредитов со стороны коммерческих банков. Одновременно разразился и долговой кризис африканских стран с низким доходом, поскольку они тоже слишком много заняли у официальных кредиторов. Ближний Восток и Северная Африка также погрузились в кризис — сначала из-за чрезмерно накопившейся задолженности, а затем еще и по причине падения цен на нефть в 1980-е гг.
Подобно пассажирам «Титаника», мы, эксперты по развитию, поначалу не понимали, какая катастрофа нас ждет. В своем Докладе о мировом развитии за 1983 г. Всемирный банк оптимистично прогнозировал ежегодные темпы подушевого экономического роста в развивающихся странах на уровне 3,3 % («среднее значение»). По самому пессимистичному сценарию («нижнее значение») за тот же период ожидался ежегодный подушевой рост в 2,7 %. (Фактически подушевой ежегодный рост окажется близким к нулю [1].)
Нам казалось, что у нас есть эффективный способ предотвратить коллапс роста: предоставлять помощь и займы развивающимся странам на условиях проведения реформ. Финансовая помощь, направляемая на инвестиции, должна была смениться финансовой помощью, обеспечивающей реформы.
Раньше займы Всемирного банка выделялись на конкретные проекты, и банк диктовал условия только относительно этих проектов. Но в 1980 г. Всемирный банк начал выдавать займы общего характера, выдвигая при этом требования к экономической политике находящихся в кризисе стран. Предполагалось, что займы такого рода будут способствовать разрешению долгового кризиса. Они заставят получателей займов скорректировать политику и создавать стимулы для роста, а также обеспечат страны необходимыми средствами в критической ситуации, вызванной отсутствием коммерческих займов.
МВФ всегда ставил определенные условия при выдаче займов. Но после 1982 г. условия стали более разнообразными, а сроки погашения долга увеличились. Доноры и официальные кредиторы (например, агентства по развитию экспорта) теперь также предоставляли гранты и займы с бблыпим набором условий, согласуя свою кредитную политику с МВФ и Всемирным банком.
Займы, направленные на структурные преобразования, предоставлялись, чтобы смягчить последствия долгового кризиса и обеспечить изменения в экономическом курсе. Это делалось, чтобы помочь странам-реципиентам остаться на пути экономического роста. (К подобной стратегии прибегнут и тринадцать лет спустя во время второго мексиканского долгового кризиса 1994-1995 гг., а затем и в период восточноазиатского кризиса 1997-1998 гг.)
«Структурные преобразования и рост» — таков был популярный в то время девиз. Когда я предпринял в библиотеке МВФ и Всемирного банка поиск книг и статей со словосочетанием «структурные преобразования и рост» в заголовках, то нашел ссылки на 192 источника. В июне 1983 г., например, Всемирный банк и МВФ опубликовали фрагменты из речей своих руководителей под общей шапкой: «Структурные преобразования и рост: как Фонд и Банк реагируют на текущие трудности» [2]. В 1986 г. президент Всемирного банка А.У. Клаузен произнес речь под названием «Структурные преобразования и рост в развивающемся мире: вызов международному сообществу» [3]. В 1987 г. Всемирный банк и МВФ выпустили том, озаглавленный «Ориентированные на рост программы структурных преобразований», в предисловии к которому обсуждалось «фундаментальное взаимодополнение» «структурных преобразований и экономического роста» [4].
Всемирный банк и МВФ преследовали амбициозную цель добиться «структурных преобразований и роста» в ходе интенсивных контактов с реципиентами помощи в тропиках. В 1980-е гг. Всемирный банк и МВФ выдали в среднем по шесть займов на проведение реформ каждой из стран Африки, по пять — странам Латинской Америки, по четыре — странам Азии и по три — странам Восточной Европы, Северной Африки и Ближнего Востока.
Операция прошла успешно для всех, кроме пациента. Займов было много, структурных преобразований и роста в 1980-е и 1990-е гг. — мало. Позднее одно из исследований показало, что в своих прогнозах Всемирный банк переоценил темпы роста у реципиентов этих займов на 3,5 процентных пункта [5]. В типичной развивающейся стране в 1980-1998 гг. экономический рост на душу населения был нулевым [6]. Займы были, а роста не было (рис. 6.1).
Более того, в Африке, Латинской Америке, Восточной Европе, на Ближнем Востоке и в Северной Африке процесс пошел вспять, а именно темпы подушевого роста стали снижаться. Только страны Азии избежали общей для тропических экономик участи (до 1997 г., когда в Азии разразился собственный кризис). Результаты предоставления займов на структурные преобразования, к сожалению, оказались неудовлетворительными. Мы убедимся, что они были не совместимы с законом «люди реагируют на стимулы». Они попросту не создавали нужных стимулов для восстановления роста — как для кредиторов, так и для реципиентов.
Отдельные успехи
Тем не менее займы, направленные на структурные преобразования, позволили достичь некоторых успехов, что говорит об их потенциале, способном раскрыться в соответствующих условиях.
В октябре 1985 г. я отправился в свою первую командировку от Всемирного банка — в Гану. Охваченная реформами, Гана предоставляла хорошую возможность для проверки того, как работают займы на структурные преобразования. Участие в экономике Ганы доноров было настолько велико, что в единственном приличном отеле, где останавливались все их представители, не было свободных номеров. Я поселился в более скромном месте. Там помимо прочих неприятностей у меня над кроватью во время ливня обвалилась крыша, а кондиционер в комнате взорвался.
Несмотря на мои страдания, с 1980-го по 1994 г. Всемирный банк и МВФ выдали Гане девятнадцать займов на структурные преобразования. После проведения важных реформ в 1983 г. подушевой экономический рост в Гане в 1984-1994 гг. составил 1,4 %, что стало большим достижением. Ведь в 1961-1983 гг. этот показатель оставлял -1,6 % в год.
Были и другие успешные примеры. С 1980-го по 1994 г. МВФ и Всемирный банк выдали Маврикию семь займов на структурные преобразования. Результатом стал просто выдающийся по темпам экономический рост — 4,3 % в год. В тот же период Всемирный банк и МВФ выдали пять подобных займов Таиланду. Успехи этой страны впечатляют еще больше — 5,3 % в год. Наконец, самой успешной стране, Южной Корее, банк и фонд предоставили на структурные преобразования семь займов, в основном в начале 1980-х гг. Южной Корее за это время удалось добиться подушевого экономического роста в 6,7 % в год. (После нового кризиса в 1997-1998 гг. Таиланду и Корее понадобились новые займы; результаты пока неизвестны.)
Займы, направленные на проведение реформ, дали также отдельные неплохие результаты в Латинской Америке — такие примеры есть в 1990-х гг., притом что опыт 1980-х гг. был разочаровывающим. В 1980-1994 гг. Всемирный банк и МВФ выдали, в частности, пятнадцать займов только Аргентине. Несколько попыток реформ здесь оказались неудачными, но в конце концов страна добилась успеха. Рост отреагировал на реформы: после падения подушевого ВВП с темпами -1,9 % в год с 1980-го по 1990 г. в 1990-1994 гг. рост подушевого ВВП составлял 4,7 % в год. (Затем, к сожалению, развитие снова замедлилось.)
Еще один удачный пример — Перу. Всемирный банк и МВФ в 1980-1994 гг. выдали этой стране восемь займов, направленных на структурные преобразования. Сначала реформы в Перу не проводились, но в 1990-е гг. они наконец были осуществлены. В результате темпы роста подушевого ВВП тоже менялись, с -2,6 % в год в 1980-1990 гг. до +2,6 % в год в 1990-1994 гг.
Займы без структурных преобразований
Почему займы, направленные на структурные преобразования, не повлияли так же эффективно на развитие всех стран? Почему в Аргентине, Перу и других латиноамериканских странах переход к положительным темпам роста занял столько времени (да и до сих пор успех этих стран под вопросом), что мы потеряли целое десятилетие? Для ответа надо разобраться, какие именно страны финансировались донорами и что эти страны делали в ответ на получение финансовой помощи. Займы были, но очень часто не было никаких структурных преобразований. Такое беспорядочное финансирование создавало слабые стимулы для проведения необходимых реформ.
Только одна Замбия с 1980-го по 1994 г. получила от Всемирного банка и МВФ двенадцать займов, направленных на структурные преобразования. Поток ресурсов в форме официальных кредитов и помощи достиг за это время четверти всего замбийского ВВП. Несмотря на это, к концу данного периода инфляция в Замбии ежегодно составляла более 40 % (исключение — два года в период с 1985-го по 1996 г.).
Все как будто согласны с тем, что высокая инфляция не создает стимулов для роста. И в числе условий предоставления займов, как правило, были требования обуздать инфляцию. Так почему же, несмотря на высокую инфляцию, доноры продолжали выдавать Замбии кредиты?
То, что произошло в Замбии, в действительности типичный случай. Страны, в которых инфляция выражалась трехзначными числами, получали такой же объем официальных займов, как и страны, в которых инфляция выражалась однозначным числом. Такую практику можно было бы оправдать, если бы займы поступали в страну с изначально высоким уровнем инфляции и целью предоставления займов ставилось ее снижение. Но в Замбию (как и в ряде других стран) займы продолжали поступать, и их объем даже увеличивался, несмотря на то, что инфляция оставалась на прежнем уровне, а то и продолжала расти. В 1995 г. МВФ отметил, что в ходе осуществлении его программ «успех в деле снижения инфляции» в странах с низким доходом «был в лучшем случае «смешанным». Фактически же в половине стран, в которых реализовывались программы МВФ, инфляция снизилась, а в половине — выросла [7]. Подобный успех впечатляет примерно так же, как предсказание, что при бросании монеты в половине случаев скорее всего выпадет орел.
Проблемы переходного периода
Другой пример неудачной попытки в деле обуздания инфляции путем предоставления займов на структурные преобразования — критический период в России в 1992-1995 гг. С 1 января 1992 г. в стране приступили к введению свободного рынка. Однако к этой критической дате Всемирный банк и МВФ выдачу займов не подготовили. Очевидно, сказалась уже сложившаяся тенденция реагировать на кризисы после их проявления, вместо того чтобы их предотвращать (примеры мы увидим и дальше). Не был использован важный период между триумфом Ельцина после победы над путчем в августе 1991 г. и освобождением цен 1 января 1992 г. МВФ и Всемирный банк тогда не проявили необходимой настойчивости в поддержке российских реформаторов, которые готовили программу шоковой терапии. Только после того как инфляция в результате освобождения цен зашкалила за тысячи процентов и Центральный банк России стал беспорядочно печатать деньги для финансирования кредитов государственным организациям, МВФ и Всемирный банк предоставили России займы на структурные преобразования. К этому моменту реформаторы уже в значительной степени потеряли доверие и политическую поддержку со стороны населения, которое увидело, что их сбережения и пенсии съедены высокой инфляцией. Как и в случае со многими другими займами, направленными на структурные преобразования, инфляцию обуздать не удалось. Она стабилизировалась лишь в 1995 г. после выдачи очередного займа МВФ. Тем временем были потеряны крайне важные годы, в течение которых жители России разочаровались в свободном рынке. Политические последствия этого сказываются в России до сих пор.
Россия — один из самых печальных примеров предоставления займов на структурные преобразования и промахов экономистов, заключающихся в неспособности обеспечить плавный переход от коммунизма к капитализму. Сделанные в тропиках ошибки были повторены в северных странах, доведенных до нищеты наследием централизованного планирования. 24 бывшие коммунистические страны получили в 1990-е гг. 143 займа на структурные преобразования и массу советов от западных экономистов. Итог неутешителен: общее снижение объема выпуска в типичной бывшей коммунистической восточноевропейской стране в 1990-е гг. на 41 % и рост доли населения, живущей меньше чем на два доллара в день, с 1,7 до 20,8 %. Такой переход представляет собой сложный процесс, однако нам не удалось справиться даже с элементарными вещами — инфляция в бывших коммунистических странах оставалась высокой и неуправляемой, отравив населению первый опыт рыночной экономики. К 1998 г. в средней посткоммунистической стране инфляция по отношению к 1990 г. составляла 64 000 %, несмотря на все займы (рис. 6.2) [8].
Иные варианты политики
Тот же феномен предоставления помощи странам, проводящим неверный курс, относится не только к инфляции, но и к другим аспектам политики. В Мавритании средний размер премии черного валютного рынка в 1982-1989 гг. каждый год превышал 100 %. Размер премии рассчитывается как разница между обменным курсом валюты на черном рынке и официальным курсом, выраженная в процентах.
Она, по сути, представляет собой налог на экспортеров, которые, как правило, приобретают ресурсы по курсу черного рынка, а товары вынуждены продавать по ценам, соответствующим официальному обменному курсу. Займы, направляемые на структурные преобразования, обычно сопровождаются условием, согласно которому официальный обменный курс должен давать возможность экспортерам быть конкурентоспособными. Но, несмотря на высокую премию черного рынка в Мавритании, Всемирный банк и МВФ выдали этой стране в 1982-1989 гг. шесть займов. Другие доноры последовали примеру банка и фонда, так что Мавритания за указанный период получала ежегодно в среднем 23 % своего ВВП в виде субсидий и официальных займов. Есть и другие примеры того, как мы, доноры, выдавали крупные кредиты странам, в которых премия черного рынка превышала 100 % (см. табл. 6.1).
Таблица 6.1. Примеры высокого значения премии черного рынка и предоставления крупных объемов помощи
Страна Период Премия черного рынка Объем официального(%) финансирования развития (в процентах ВВП)
Бангладеш
1985-1992
198,9
7,4
Коста-Рика
1981-1984
179,2
6,0
Эфиопия
1984-1993
176,8
10,4
Гайана
1980-1990
344,4
14,3
Мавритания
1982-1989
156,8
23,0
Никарагуа
1981-1988
2116,1
17,7
Сьерра-Леоне
1987-1990
545,7
7,0
Судан
1984-1990
269,0
6,5
Сирия
1984-1991
403,6
10,1
Уганда
1980-1988
301,0
5,7
Замбия
1987-1991
308,0
14,0
Эта таблица наглядно показывает, что условия получения займов не выполнялись. Доноры, оказывая помощь, с удивительной легкостью забывают о высокой премии черного рынка. Помощь остается стабильной и когда эта премия ниже 10 %, и когда она выше 100 %.
Другой тип условий, часто выдвигаемых банком и фондом при выдаче займов, состоит в проведении реструктуризации или закрытии убыточных государственных компаний. Эти условия тоже выполняются не чаще, чем десять заповедей.
Позвольте привести лишь один пример — государственные железные дороги в Кении. С 1979-го по 1996 г. Всемирный банк и МВФ выдали Кении девятнадцать займов на структурные преобразования. По условиям этих займов, правительству страны требовалось решить проблемы неблагополучных государственных компаний. Причем наблюдатели отметили финансовые трудности Кенийских железных дорог еще в 1972 г [9]. В докладе Всемирного банка 1983 г. отмечались «серьезные финансовые трудности» Кенийских железных дорог, хотя вместе с тем высказывалась надежда, что недавно заявленные политические намерения «изучить и исправить ситуацию» будут осуществлены [10]. В Обзоре государственных расходов (Public Expenditure Review) за 1989 г. было отмечено, что правительство составило корпоративный план для Кенийских железных дорог, на который авторы возлагали большие надежды. Правда, в этом же докладе сообщалось, что «в выполнении плана наблюдаются значительные задержки», с чем связывалось «по-прежнему плохое финансовое состояние Кенийских железных дорог» [11]. В 1995 г., согласно МВФ, Кенийские железные дороги все еще «испытывали проблемы с ликвидностью и обслуживанием гарантированного государством внешнего долга. Осуществление… мер по сокращению персонала и продаже непрофильных активов тоже постоянно откладывалось» [12]. В отчете банка за 1996 г. были отмечены «плохое финансовое состояние» Кенийских железных дорог, «не отвечающее необходимым стандартам» техническое состояние и срочная необходимость в «ремонте и модернизации». В последнем отчете, на заре нового тысячелетия, Кенийские железные дороги, как выясняется, все так же теряли деньги и не реформировались. По всей видимости, до реформирования этого символа государственного покровительства и хозяйственной неэффективности дело дойдет еще не скоро.
Мы, доноры, кажется, не обращаем никакого внимания и на несоблюдение условий и в области бюджетного дефицита. Кот-д’Ивуару банк и фонд выдали с 1980-го по 1994 г. восемнадцать займов на структурные преобразования. При этом с 1989-го по 1993 г. дефицит бюджета в стране составлял 14 % ВВП. Все согласны с тем, что высокий дефицит бюджета не создает стимулов для роста. В докладе Всемирного банка по Кот-д’Ивуару за 1988 г. подтверждалось, что «существующий высокий дефицит и ожидания его дальнейшего увеличения создают обстановку неуверенности, которая неблагоприятна для частного инвестирования» [13]. И условия получения займов, как правило, предполагали сокращение дефицита бюджета. Так как же получилось, что после предоставления восемнадцати займов на структурные преобразования дефицит бюджета в процентах к ВВП у Кот-д’Ивуара все еще выражается двузначными показателями?
И эта страна — далеко не единственный случай. Пакистану МВФ и Всемирный банк с 1970-го по 1997 г. выдали на структурные преобразования двадцать два займа. Все они предоставлялись при условии, что государство снизит дефицит бюджета. Но дефицит все время оставался на уровне 7 % ВВП. В новом тысячелетии МВФ и Всемирный банк предоставляют Пакистану новые займы на структурные преобразования все при тех же условиях снижения бюджетного дефицита.
По правде говоря, высокий дефицит бюджета при получении международной помощи — отчасти результат намеренных действий. Донорские проекты, которые отличаются высокой доходностью и финансируются за счет международной помощи, увеличивают бюджетный дефицит; чем больше таких проектов, тем больше и объем помощи, и размер дефицита. Но намерения доноров состоят также в том, чтобы страны-реципиенты постепенно отказались от внешней зависимости и финансировали стоящие проекты самостоятельно. Примеры же Кот-д’Ивуара и Пакистана показывают наличие постоянной подпитки, а не постепенное отучение от помощи. Кот-д’Ивуар представляет собой пример и более общего явления — высокого дефицита, связанного с высоким уровнем официального финансирования развития.
Другая ошибка в политике, ускользающая от внимания беспечных доноров, — резко отрицательные показатели реальных процентных ставок. Реальные процентные ставки (номинальные процентные ставки минус инфляция) обычно становятся резко отрицательными, когда правительство фиксирует процентную ставку и одновременно печатает деньги, создавая высокую инфляцию. В результате такая практика оборачивается налогом на банковских вкладчиков. Она практически уничтожает банковскую систему, поскольку никто не хочет хранить вклады, постоянно теряющие в стоимости. А хорошо функционирующая банковская система жизненно важна для экономического роста. Однако в целом картина такова: страны с резко отрицательными реальными процентными ставками получают больший объем помощи, чем страны с положительными реальными процентными ставками. В табл. 6.2 представлено несколько характерных примеров на этот счет.
Таблица 6.2. Примеры резко отрицательных процентных ставок и высокого объема помощи
Страна
Период
Реальные процентные ставки
(%)
Объем официального финансирования развития (в процентах ВВП)
Боливия
1979-1985
-49,4
5,6
Гвинея-Бисау
1989-1992
-15,9
38,3
Никарагуа
1989-1991
-86,7
54,5
Сьерра-Леоне
1983-1991
-34,4
6,3
Судан
1979-1984
-15,6
10,7
Сомали
1979-1988
-24,9
40,4
Уганда
1981-1988
-41,8
5,7
Замбия
1985-1991
-33,6
17,0
Возможно, тревожнее всего то, что займы на структурные преобразования выдаются без проведения особого различия между более или менее коррумпированными правительствами. Однако выдавать займы коррумпированному правительству, как я покажу в одной из следующих глав, в сущности, бесполезно. Согласно International Credit Risk Guide (Международному справочнику по кредитным рискам), самыми коррумпированными из развивающихся стран в 1980-х — начале 1990-х гг. были Конго/Заир, Бангладеш, Либерия, Гаити, Парагвай, Гайана и Индонезия. Тем не менее за указанное время эти страны в совокупности получили от Всемирного банка и МВФ 46 займов на структурные преобразования. Трудно понять, каким образом заирский правитель Мобуту Сесе Секо, чье состояние измерялось миллиардами долларов, получил от Всемирного банка и МВФ девять таких займов.
Эти примеры и таблицы иллюстрируют лишь часть более общей проблемы. Недавнее исследование Всемирного банка показало, что международная помощь не влияет на выбор политики в стране. Эксперты доноров, определяющие, кому достанется помощь, также не принимают в расчет проводимую в этих странах политику. Судя по всему, эта помощь определяется стратегическими интересами доноров, а не выбором политики со стороны реципиента. Например, Египту Соединенные Штаты выдали огромные суммы в виде помощи в знак признательности за мирные соглашения в Кэмп-Дэвиде. Франция выделяет значительные суммы на помощь своим бывшим колониям. (Многосторонние организации вроде Всемирного банка действительно предоставляют более крупный объем помощи странам с разумной политикой, но и тут разница не столь уж велика. Переход от худшей политики к лучшей приводит к увеличению объема помощи всего на четверть процентного пункта ВВП [ 14].)
Как симулировать преобразования
У Макса Эшера есть знаменитая литография под названием «Вверх и вниз». С непревзойденным мастерством иллюзиониста Эшер изобразил, как люди поднимаются и спускаются по прямоугольной лестнице, пока не приходят туда, откуда и начинали подниматься. Так и многие страны, на первый взгляд, все преобразовывали и преобразовывали свою политику по мере получения займов на структурные преобразования, а в результате возвращались к тому, с чего начинали.
У правительства, которое безответственно вело себя до получения займа на структурные преобразования, нет стимулов вести себя ответственно после его получения. Действительно изменить политику может только переход власти от плохого правительства к хорошему. Если безответственное правительство останется на своем месте, то оно создаст иллюзию преобразований, фактически ничего не меняя. Даже когда доноры настаивают на снижении дефицита бюджета, то у безответственного правительства, желающего избежать реальных изменений, есть все стимулы для того, чтобы творчески подойти к финансовому учету.
Сегодняшний дефицит — это способ взять в долг у будущего. Дефицит финансируется новым долгом, что повышает доходы правительства за счет более высоких выплат по долгам завтра. Но государственный долг — не единственный способ, которым правительство, не думающее о завтрашнем дне, может навредить будущему. Есть множество способов, которыми может воспользоваться правительство, чтобы высвободить деньги сегодня за счет создания больших трудностей завтра. Например, оно может сократить текущие расходы на поддержку в нормальном состоянии дорог и потратить эти деньги на покровительство и потребление. К сожалению, экономия на ремонте дорог приведет к необходимости их реконструкции, что в итоге обойдется гораздо дороже. В докладе Всемирного банка о мировом развитии за 1994 г. говорится, что «за последнее десятилетие в Африке своевременный ремонт стоимостью 12 миллиардов долларов позволил бы избежать реконструкции дорог на 45 миллиардов долларов».
Донорам известно об этих методах симуляции. Однако настоять на выполнении поставленных условий все равно трудно. Условия, касающиеся дефицита, как бы слабы они ни были, все же сильнее, чем условия, определяющие затраты на профилактические и ремонтные работы. Рассмотрим пример донорской попытки сохранить уровень расходов на профилактику и ремонт и при этом сократить дефицит бюджета. Вернемся к Кении, получившей с 1979-го по 1996 г. девятнадцать займов на структурные преобразования от МВФ и Всемирного банка. За это время Банк несколько раз изучал государственные расходы Кении. Делались выводы, что необходимо сократить непроизводительные затраты и сохранить уровень разумных затрат, в частности на ремонт дорог. Однако на рекомендации по расходованию государственных средств мало кто обращал внимание.
В 2000 г. сотрудник Всемирного банка, специалист по Кении, жаловался на мизерные средства, выделяемые на профилактику и ремонт. При этом он ссылался на Обзор государственных расходов Всемирного банка за 1996 г., где было отмечено «чудовищное положение дел в области поддержания в рабочем состоянии оборудования и объектов по всем министерствам» [15]. В Обзоре 1994 г. вновь подчеркивалась «серьезная нехватка ресурсов на профилактику и ремонт» [16]. В обзоре 1989 г. указывалось, что расходов на профилактику и ремонт «серьезно не хватает во всех секторах, рассмотренных миссией». В экономическом меморандуме 1983 г. отмечалось, что недостаточное финансирование промежуточных расходов «привело к тому, что проекты не действуют в соответствии с проектной мощностью, а объекты после завершения работ не используются» [17]. В Экономическом меморандуме по Кении 1979 г. также есть строки о «серьезной проблеме недостатка текущих средств для поддержания существующих проектов на полной мощности». В меморандуме отмечалась особенно серьезная нехватка средств на плановый ремонт дорог (хотя и высказывалась надежда, что «правительство уже предприняло меры для существенного улучшения положения…») [18].
Проедание будущего
Фундаментальный принцип остается все тем же: правительство, которое проедает будущее, набирая долги, будет проедать будущее и другими способами. Например, оно может сократить расходы на инфраструктуру, которая принесла бы доход в будущем, снижая таким образом сегодняшний дефицит, но увеличивая завтрашний. Африканские государственные телекоммуникационные компании настолько снизили инвестиции в новые телекоммуникации, что клиенты ждут по восемь и более лет, пока им установят новую телефонную линию. А ведь прибыль, которую дает в Африке каждая телефонная линия, по мировым стандартам очень высока [19].
Правительство может получить прибыль сегодня также за счет продажи успешно функционирующих государственных предприятий — в ущерб будущей выгоде. За период с 1989-го по 1993 г. Нигерия имела два действующих соглашения с МВФ и получила два займа на структурные преобразования от Всемирного банка, которые накладывали ограничения на бюджетный дефицит и государственный долг. За это время она продала государственные акции прибыльных нефтяных компаний на 2,5 миллиарда долларов. В то же самое время 12 миллиардов долларов из нефтяных доходов исчезли с официальных счетов, — возможно, в карманы нигерийских чиновников. Это общее явление: страны, которые получают займы на структурные преобразования, получают также и бблыние суммы от продажи государственных компаний, чем страны, которые таких займов не получают.
Страны с программами структурных преобразований также быстрее выкачивают нефть из недр, чем в периоды отсутствия таких программ. Таким образом, они получают большие доходы сегодня и лишают себя возможности извлекать прибыль от продажи нефти в будущем [20].
Правительства могут и просто перераспределить расходы и доходы во времени, чтобы покрыть текущий дефицит [21]. В 1998 г. Бразилия выпустила государственные облигации с нулевым купоном, по которым выплата основной суммы и процентов приходилась на следующий год. Таким образом, сократились расходы текущего года. Многие правительства прибегают к отсрочке платежей государственным подрядчикам или поставщикам. Эти отсрочки сокращают бюджетный дефицит текущего года и эксплицитный (явный) государственный долг за счет увеличения дефицита следующего года и имплицитного (неявного) государственного долга [22].
Возможно, тропические страны научились некоторым из этих фокусов у промышленно развитых стран. Во время попытки при помощи билля Грэм-ма — Рудмана сократить дефицит конгресс США в 1987 г. отложил трехмиллиардную выплату военному персоналу до следующего финансового года. Кроме того, министр обороны Каспар Уайнбергер отложил покупку новых систем оружия, чтобы сократить текущие расходы, хотя такое промедление увеличивало затраты на приобретаемые товары [23]. Правительству США также была по душе идея продажи госимущества. Конгресс оттягивал приватизацию железнодорожной компании Conrail до тех пор, пока не появился билль Грэм-ма — Рудмана. Когда его принятие внезапно создало стимулы для получения доходов от приватизации с целью покрытия бюджетных дыр, конгресс быстро продал компанию.
В силах правительства и перераспределение во времени налоговых поступлений. Существует много историй про то, как развивающиеся страны получали авансом налоговые платежи, чтобы достичь требуемых МВФ размеров дефицита [24]. Конгресс США перенес около одного миллиарда долларов акцизных сборов вперед, чтобы не превысить «потолок» по бюджетному дефициту, заданный биллем Грэмма — Рудмана в 1987 г. [25].
Еще одна уловка — сокращение текущих расходов в обмен на будущие обязательства. Например, правительство может перейти от выдачи субсидий государственным предприятиям к предоставлению гарантий по банковским займам, выданным этим предприятиям для покрытия убытков. Тем самым создается впечатление, что дефицит сокращается. Когда предприятия в конце концов оказываются не способны выплатить долг и объявляют дефолт, правительство покрывает их задолженность и в результате все-таки платит за убытки государственных предприятий. Точно так же, как и в случае предоставления эксплицитных субсидий. Египет прекратил поддержку государственных предприятий из бюджета в 1991 г., но позволил убыточным компаниям продолжать свою деятельность с помощью банковских овердрафтов и иностранных займов. Периодически египетское правительство вынуждено было покрывать долги таких предприятий-банкротов [26].
Если правительство отличается творческой жилкой, оно может сделать так, чтобы убытки государственных предприятий и вовсе исчезли. Для этого надо заставить публичные финансовые институты (показатели которых редко входят в определение бюджетного дефицита) субсидировать государственные компании. Например, в Уганде в 1987-1988 гг. центральный банк выдал пивоваренным и табачным компаниям иностранную валюту по искусственно заниженному курсу, тем самым уменьшив их затраты на импорт. В Аргентине до 1990 г. центральный банк предлагал льготную процентную ставку по кредитам убыточным государственным предприятиям, сокращая их процентные расходы и, соответственно, убытки [27]. В Китае государственные банки выдают займы государственным предприятиям по отрицательным реальным процентным ставкам.
Правительства могут также распорядиться средствами своих пенсионных фондов. Например, многие страны требуют от пенсионных фондов, у которых по объективным причинам на какой-то момент скопились денежные излишки, предоставления займов правительству по отрицательным реальным процентным ставкам. Среди таких стран Коста-Рика, Эквадор, Египет, Ямайка, Перу, Тринидад и Тобаго, Турция и Венесуэла. В Перу, являющим собой худший пример, реальная доходность пенсионного фонда составила — 37,4 %, что вряд ли может обнадежить перуанских пенсионеров. Низкие процентные ставки по государственному долгу сокращают бюджетный дефицит, но одновременно уменьшают объем резервов пенсионного фонда, необходимых ему, когда он начинает испытывать дефицит, а это рано или поздно неминуемо [28]. Правительству тогда придется самому выплачивать пенсии, поэтому схема с отрицательными реальными процентными ставками просто перераспределяет расходы с сегодняшнего дня на завтрашний [29].
Есть и другие хитрости, к которым может прибегнуть правительство, чтобы не осуществлять предусмотренные условиями займа реформы. Чтобы справиться с инфляцией, правительство может поддерживать бюджетный дефицит на одном уровне, но при этом заменить печатание денег накоплением долгов. Так будет продолжаться, пока долговое бремя не станет слишком тяжелым и кредиторы не перестанут давать в долг. Тогда правительству придется снова печатать деньги и инфляция возобновится с новой силой. Но на этот раз печатный станок будет работать еще активнее и инфляция усилится — ведь правительству придется обслуживать и накопившийся тем временем долг [30]. Все, чего в данном случае удалось добиться, — это снижения инфляции сегодня за счет еще более высокой инфляции завтра. (Неудачные попытки Аргентины обуздать инфляцию до 1990 г. полностью соответствуют этой модели.)
Все эти примеры показывают, что страны могут в краткосрочной перспективе улучшить свои экономические показатели и сделать вид, будто выполняют условия займов, в то время как на самом деле они лишь оттягивают решение проблем. Поэтому в будущем они получают новые займы на структурные преобразования, чтобы справиться с еще более масштабными проблемами. Так отчасти можно объяснить положение стран, которые получили на удивление много подобных займов.
Возьмем для примера краткосрочные кризисные займы МВФ (на жаргоне МВФ их именуют «стэнд-бай»). Эти займы призваны разрешать ситуации острого кризиса, например когда у страны заканчиваются международные резервы. В идеале МВФ и другие международные организации должны помочь стране разрешить кризис таким образом, чтобы не допустить появления новых кризисов в дальнейшем. Но этого не происходит. Страны оказываются на своего рода карусели — МВФ вытаскивает их из кризиса, затем снова происходит кризис, потом МВФ опять их вытаскивает и так далее до бесконечности. Гаити прошла через эту карусель 22 раза, Либерия — 18 раз, Эквадор — 16, Аргентина — 15 раз. Девиз МВФ, Всемирного банка и правительств стран-реципиентов, похоже, таков: «Миллионы для выхода из кризиса, ни доллара для их предотвращения».
Двенадцать стран получили по пятнадцать и более займов на структурные преобразования от Всемирного банка и МВФ за пятнадцать лет — с 1980-го по 1994 г.: Аргентина, Бангладеш, Кот-д’Ивуар, Гана, Ямайка, Кения, Марокко, Мексика, Пакистан, Филиппины, Сенегал и Уганда. Медианный подушевой
5 - 2501 рост в этих странах за указанный период равнялся нулю. Возможно, самый большой недостаток таких займов заключается в их неспособности гарантировать проведение политики, которая приведет к росту. Более высокие темпы роста увеличивают доходы от налогов и экспорта, благодаря чему появляется возможность обслуживать займы быстрее и нужда в новых займах на структурные преобразования отпадает. МВФ, Всемирный банк и другие доноры слишком беспокоились о долгах этих экономик. А потому так мало внимания обращалось на стимулы, которые могли бы увеличить активы самих реципиентов, — а именно, их способности обеспечивать будущий доход с помощью экономического роста. Недавнее исследование Пжеворского и Вриланда (2000) выявило отрицательный эффект программ МВФ на экономический рост. Во Всемирном банке и МВФ скопился длинный список неубедительной литературы, которая пытается оценить эффект реализуемых этими организациями программ на рост при учете других факторов. Примеры позитивного влияния на рост крайне трудно обнаружить. Очевидно одно: надежды на «структурные преобразования и рост» не оправдались. Преобразований было слишком мало, роста тоже, а результаты предоставления займов почти не подвергались тщательному анализу.
Стимулы для доноров и реципиентов
Так почему наши займы на структурные преобразования к концу 1980-х гг. почти неизменно превращались в безоглядное подкармливание безнадежных? Почему они не оказались волшебным средством, почему два десятилетия были потеряны для роста? Почему мы не настаивали на соблюдении условий займов? И снова на все вопросы дает ответ наш официальный девиз — люди реагируют на стимулы. У входа в международные организации никто не проверяет характер действующих у различных сторон стимулов. Между тем кредиторы сталкиваются со стимулами, которые побуждают их выдавать займы даже тогда, когда условия займов не выполняются. А реципиенты сталкиваются со стимулами, которые побуждают их не проводить реформы, даже когда они получают займы на условиях их проведения. Все эти проблемы возникают именно в результате существования разнородных стимулов.
Во-первых, доноры не были бы донорами, если бы они не заботились о бедных, живущих в стране — реципиенте помощи. Но эта забота о бедных делает не слишком убедительными их угрозы прекратить кредитование, если условия не будут выполнены. В конце концов, даже если условия не выполнены, доноры хотят облегчить участь бедняков и все равно выдают займы. Реципиенты ожидают, что донор поведет себя именно так, а потому сидят, не проводя никаких реформ, не помогая бедным и полагая, что все равно получат деньги.
Пока же, как мы видели в случае с сокращением дефицита, они вполне могут создать видимость реформ.
Забота доноров о бедных создает еще более извращенные стимулы для реципиентов. Поскольку страны, в которых проблема бедности является очень острой, получают больший объем помощи, у них мало стимулов для решения и смягчения этих проблем. Бедных держат в заложниках ради получения помощи от доноров. [31]
Как можно исправить сложившуюся систему? Как это ни парадоксально, бедные в стране-реципиенте смогут спать спокойнее, если решение о выдаче помощи будет отдано на откуп бессердечному агентству, которому наплевать на них. Это агентство «Скрудж» сурово пригрозило бы, что прекратит предоставление помощи, если реципиент не выполнит условия и не улучшит условия жизни бедных. Тогда реципиент улучшит условия, и бедным от этого станет легче.
Есть и менее благородные причины, которые определяют в качестве стимулов поведение доноров при распределении международной помощи. Большинство донорских организаций устроены так, что в них есть департаменты, специализирующиеся по странам или по группам стран. Бюджет таких подразделений зависит от объема ресурсов, которые распределяются среди реципиентов. Департамент, который вовремя не «расписал» свой бюджет по займам, скорее всего в следующем году получит меньше денег. Большие бюджеты ассоциируются с ббльшим престижем и карьерными перспективами, так что у сотрудников каждого подразделения есть стимулы для выдачи займов, даже когда их условия не соблюдаются.
Связывая предоставление помощи с переменами в политике, кредиторы создают еще один извращенный стимул для получателей займов. Это приводит к зигзагообразным колебаниям политического курса: страны постоянно что-то меняют, а потом пересматривают принятые решений. Когда они вносят коррективы, то получают новые займы в знак благоприятных перемен в политике. Когда они отступают от реформ, то не получают новых займов. Тогда они снова что-то меняют, и начинается очередной раунд предоставления займов на структурные преобразования от Всемирного банка, МВФ и других доноров. Журнал «Экономист» так описывает этот процесс в Кении:
«В течение последних нескольких лет Кения совершала забавный брачный ритуал со своими донорами. Его этапы таковы: сначала Кения получает ежегодные вливания иностранной помощи. Затем правительство начинает вести себя как попало и отказывается от экономических реформ… Затем на очередной встрече стран-доноров отчаявшиеся иностранные правительства высказывают резкое недовольство. На следующем этапе Кения вытаскивает из шляпы успокоительного кролика. Доноры успокаиваются, и помощь снова предоставляется. Затем весь этот танец начинается по новой [32].
Иногда дает о себе знать и четвертая причина, по которой кредиторы предоставляют новые займы стране, медлящей с реформами. Часто бывает, что такие страны уже заняли много денег у официальных кредиторов и испытывают сложности с возвратом денег. Но официальные кредиторы не хотят публично заявлять, что займы не дают результатов. Это создало бы политически неловкую ситуацию и поставило под угрозу бюджет самого кредитора на его родине. Потому доноры иногда дают новые займы и для погашения старых долгов.
Реципиенты знают, какие стимулы действуют на доноров. Как ни странно, во время переговоров о предоставлении помощи именно обнищавшие реципиенты играют первую скрипку. Угроза того, что подразделение по этой стране не выдаст заем, если условия не будут выполнены, мало кого пугает. Должники знают, что кредиторы беспокоятся о судьбе бедных и что их бюджеты зависят от новых займов. Должники могут также пригрозить, что перестанут обслуживать старые долги, если не получат новые займы, поэтому займы все равно выдаются.
Что могло бы быть
Один мудрец как-то сказал, что трагедия — это то, что могло бы быть. Недавнее исследование Всемирного банка показало, что помощь могла бы оказать положительное влияние на рост, если бы реципиенты проводили правильную политику. Было также обнаружено, что помощь в среднем не оказывает значительного влияния на рост. Тем не менее, когда правильная политика в области бюджетного дефицита и сдерживания инфляции проводится, помощь действительно оказывает положительное воздействие. В странах с низким доходом, которые проводят разумную политику, увеличение объемов предоставляемой помощи на 1 процентный пункт ВВП обычно вызывает дополнительный прирост ВВП в размере 0,6 процентного пункта.
Все же среди стран с низким доходом сейчас наблюдается тенденция к проведению более разумной политики. Пятнадцать из сорока этих стран стали проводить подобную политику к 1994 г.; при этом налицо было статистически значимое позитивное влияние помощи на рост. Есть также признаки того, что кредиторы и доноры становятся более разборчивыми в выборе реципиентов. Всемирный банк, в частности, проводит реформы, направленные на большую, чем прежде, избирательность предоставляемых займов.
К сожалению, в 1994 г. промышленно развитые страны выделили на помощь минимальную за последние двадцать лет долю своего ВВП. По иронии судьбы, пока политика была плоха, помощь увеличивалась, а теперь объемы помощи снижаются, хотя политика наконец-то вошла в разумные рамки.
Если время от времени в 1980-е и 1990-е гг. займы на структурные преобразования казались не более конструктивным занятием, чем поставка песка в Калахари, то причина заключалась в недостаточных стимулах как для доноров, так и для реципиентов. Предоставление займов на условиях проведения реформ оказалось еще одним неудачным рецептом в поиске путей к экономическому росту.
Что дальше?
Ясно, что следует связывать помощь с прежними достижениями страны, а не с ее обещаниями. Это послужит для правительства стимулом проводить политику, ведущую к экономическому росту. Чем лучше политика правительства стимулирует рост, тем больше помощи в расчете на душу населения получает страна. Нам следует строго сопоставить все бедные страны по результативности проводимой ими политики и предоставлять больше помощи тем странам, которые возглавляют список. Точные соотношения здесь не столь важны — главное, чтобы помощь увеличивалась по мере улучшения проводимой политики и чтобы у правительств были стимулы к ее улучшению.
В следующих главах мы увидим, что кое-что знаем о том, какие именно политические решения связаны с ростом. Сейчас достаточно сказать, что если в стране обменный курс валюты на «черном рынке» намного выше, чем официальный, наблюдаются высокий уровень инфляции и контролируемая процентная ставка, существенно уступающая уровню инфляции, высокий бюджетный дефицит и повсеместная коррупция, — такая страна не должна получать помощь. Бедная страна, в которой нет условий для валютных спекуляций на «черном рынке», где низкий уровень инфляции и сравнительно невысокий дефицит бюджета, где процентные ставки устанавливаются по законам свободного рынка, где существуют институты, защищающие частную собственность и добросовестное исполнение договоров, где правительство проводит жесткую антикоррупционную политику, — такая страна должна получать помощь в большем объеме.