Глава 8  возрастающей отдаче: утечки, соответствия и ловушки

Глава 8  возрастающей отдаче: утечки, соответствия и ловушки

У кого есть — получат, У кого нет — потеряют, Это написано в Библии, Но еще не все это знают.

Билли Холидэй. «Господи, благослови ребенка»

О Возможность получить высокий доход в будущем — мощный стимул для активных действий. Что же может помешать этому стимулу оказывать влия­ние на бедных людей? Если разницу в доходах и в динамике роста определяет главным образом технология, почему же не все бедные страны осознали это и не поспешили прибегнуть к современным техническим достижениям? Чтобы найти ответ, надо понять, что такое возрастающая отдача. А также что такое утечки, соответствия и ловушки.

Истории об утечках, соответствиях и ловушках заставляют экономистов раз­мышлять над удивительными фактами. Почему скромные инвестиции бан-гладешского предпринимателя по имени Нурул Куадер в фабрику по произво­дству рубашек так напугали текстильную промышленность США? Что общего у бракованного кольца, из-за которого взорвался космический корабль «Чел-ленджер», со слабым развитием экономики Замбии? Как связано образование городских гетто с нищетой в Эфиопии? И как все-таки утечки и соответствия удерживают бедных в ловушке бедности?

Давайте более внимательно рассмотрим стимулы к росту. Рост — это про­цесс обогащения. А обогащение — выбор между потреблением сегодняшним или завтрашним. Если я резко сокращу свое потребление и сохраню значитель­ную часть заработанных денег, то через несколько лет буду богаче. Ведь я смогу распоряжаться и заработком, и процентами со сбережений. Если же я буду прое­дать весь свой заработок, то, кроме него, у меня никогда ничего и не будет.

При старых представлениях о росте, однако, считалось, что в долгосрочной перспективе сбережения в масштабе всей экономики не оказывают на него влияния. Рост определялся фиксированным темпом технического прогресса.

Принцип убывающей отдачи означает, что увеличение сбережений в масшта­бе всей экономики приведет к снижению процентных ставок до уровня, пока сбережения не останутся на уровне, необходимом для поддержания техничес­кого прогресса. И долгосрочные темпы роста независимо от стимулов к сбере­жению будут соответствовать темпам этого прогресса,

Но правда ли, что отдача на капитал убывает? Новые теории роста утвер­ждают, что это не так [ 1 ]. Как же? Ведь увеличение количества машин при пре­жнем количестве работников приведет к снижению отдачи от каждой маши­ны! Не спешите с выводами. Секрет здесь в том, что люди могут накапливать технологический капитал — знание новых технологий, которые экономят ра­бочую силу [2].

Вы скажете, что это напоминает теорию Солоу, по мнению которого техни­ческий прогресс обеспечивает возможность роста, и будете правы. Модифика­ция же взглядов Солоу состоит в том, что технология, как и все остальное, что помогает при том же количестве рабочей силы достигать более значительных результатов, должна реагировать на стимулы.

Ключевая идея проста. Принцип убывающей отдачи предполагает, что объ­ем одной из составляющих производственного процесса, например рабочей силы, постоянен. Но предприниматели в погоне за прибылью будут искать спо­собы преодолеть этот барьер. Они устремятся к новым технологиям, сокраща­ющим трудозатраты.

Влияние стимулов на рост — это существенное изменение модели Солоу, согласно которой рост в долгосрочной перспективе всегда определяется техни­ческим прогрессом, происходящим по внеэкономическим причинам. Мы же говорим об изменении стимулов, которые приводят к изменению темпов эко­номического роста.

Но у технологии есть некие странные свойства. Техническое знание должно утекать от одного человека к другому. Потенциал технических достижений реализуется, только когда высококвалифицированные индивиды соответст­вуют друг другу по квалификации. А индивиды с низкой квалификацией мо­гут оказаться на обочине процесса и застрять в ловушке.

Утечки

В апреле 1980 г. Нурул Куадер наблюдал, как на его новой фабрике по про­изводству рубашек — Desh Garments Ltd. — в Бангладеш изготавливаются пер­вые рубашки. До запуска Desh Garments текстильная промышленность Бангла­деш была на зачаточном уровне. В 1979 г. в ней насчитывалось всего сорок ра­бочих [3].

На машинах Куадера за первый год работы было выпущено 43 CCD рубашек [4]. В среднем их продавали по цене 1,28 доллара за штуку, так что общая вы­ручка составила 55 500 долларов. В 1980 г. эта сумма составляла менее одной десятитысячной от общего экспорта Бангладеш. Даже по бангладешским мас­штабам предприятие Куадера было небольшим [5].

Интереснее то, что произошло потом. Потому что дальше начинается исто­рия об утечках, неожиданных последствиях и возрастающей отдаче. Так вот, ныне Бангладеш производит и экспортирует рубашки и другую готовую одеж­ду на сумму почти два миллиарда долларов в год. Изделия текстильной про­мышленности составляют 54 % всего экспорта страны [6]. А произошло это в результате создания фабрики Нурула Куадера, которой за первый год работы удалось достичь объема продаж в 55 500 долларов.

Чтобы понять, как 55 500 долларов Куадера превратились в два миллиарда, нужно вернуться на шаг назад — к периоду, предшествующему основанию фабрики. Куадер, бывший чиновник с массой связей в международных кругах, вознамерившись открыть первую в Бангладеш фабрику рубашек, нашел себе союзника по бизнесу. Его партнером стала южнокорейская корпорация Dae­woo, крупный мировой производитель текстиля. Daewoo тогда подыскивала новую базу, чтобы избежать действия квот на ввоз готовых текстильных изде­лий, введенных американцами и европейцами на корейскую продукцию. Бан­гладеш эти квоты не касались, поэтому открываемое здесь при поддержке Dae­woo предприятие давало южнокорейской компании хороший шанс поставлять рубашки на закрывшиеся для нее рынки.

В 1979 г. Daewoo и компания Куадера Desh Garment Ltd. подписали договор о сотрудничестве. Главный смысл соглашения заключался в том, что Daewoo обязуется за свой счет обучить 130 работников Desh на предприятии корпора­ции в Пусане. Desh за это обещала выплачивать Daewoo роялти и комиссион­ные в размере 8 % от выручки [7].

Сотрудничество оказалось очень успешным, а с точки зрения Daewoo — да­же слишком успешным. Потому что слишком быстро менеджеры и работники Desh Ltd. обучились новому ремеслу. 30 июня 1981 г., то есть всего через год с небольшим после начала производства, Куадер аннулировал договор о парт­нерстве и уже самостоятельно добился роста объемов производства с 43 000 рубашек в 1980 г. до 2,3 миллиона в 1987 г. Хотя Daewoo краткое сотрудничес­тво все же принесло определенную прибыль, конечная выгода от инвестиций в знания оказалась существенно выше, чем предполагала корейская компания.

Но и Desh Ltd. не смогла сдержать эпидемию рубашечной лихорадки. Из 130 работников Desh, обученных Daewoo, 115 покинули Desh в 1980-е гг., что­бы основать собственные фирмы, экспортирующие текстильную продукцию [8]. Они стали производить перчатки, пальто, брюки. Это взрывное развитие текстильных компаний под руководством бывших сотрудников Desh и привело к тому, что сейчас Бангладеш производит текстильной продукции на 2 мил­лиарда долларов.

Скоро «текстильный взрыв» в Бангладеш был замечен мировым бизнесом. Изумленные американские производители текстиля стали умолять о защите от бангладешцев. Ведь те смогли занять многие ниши на рынке, превзойдя да­же таких традиционных «пугал» протекционистского лобби, как Корея, Тай­вань и Китай [9]. Правительство США, возглавляемое яростным защитником свободного предпринимательства Рональдом Рейганом, еще в 1985 г. ввело кво­ты на импорт текстиля из Бангладеш. В ответ бангладешцы хладнокровно пе­реадресовали потоки своего экспорта в Европу и успешно пролоббировали ос­лабление американских квот. Эта отрасль промышленности сильна по сей день, хотя и подвержена воздействию изменений в мировой торговой политике.

Не хочу представлять эту историю как басню о стране, достигшей успеха. И вообще не хочу говорить об «истории успеха» Бангладеш, поскольку с эконо­микой этой страны в целом все не так просто. Я просто использую этот при­мер, чтобы пояснить, как возникает возрастающая отдача.

История зарождения бангладешской текстильной промышленности иллюс­трирует принцип, согласно которому инвестиции в знания идут на пользу не только первоначальному инвестору. Знание, как уже говорилось, подвержено утечкам.

Вложения в знание

Экономист Пол Ромер утверждает, что знания увеличиваются посредством сознательных вложений в них. Солоу же считал техническое знание даннос­тью, независимой от уровня инвестиций. Для Солоу знание исходит от вещей, которые не зависят от экономики, — таких, как, например, фундаментальная наука. Но если у знаний большой экономический потенциал, люди должны реагировать на это накоплением знаний.

История Desh Ltd как раз и являет собой случай инвестиций в знания. Поче­му участие Daewoo в совместном предприятии оказалось таким ценным? Поче­му бангладешцы не выпускали рубашки самостоятельно, до того, как Daewoo предложила свои услуги? Потому что Daewoo уже знала кое-что про выпуск рубашек и про их продажу на мировом рынке. С момента основания Daewoo в 1967 г. менеджеры и сотрудники корпорации накопили знания о производстве текстиля, которые в один прекрасный день оказались полезными для дру­гих — в частности, для Нурула Куадера из Desh Ltd. И они передали эти знания сотрудникам Desh. С 1 апреля по 30 ноября 1979 г. на своей фабрике в Пусане корейцы учили сотрудников Desh, как кроить, шить, отделывать текстиль, под­вергать его машинной обработке. Благодаря инвестициям, сделанным Daewoo в 1967 г., были получены знания, которые в свою очередь можно было продать Desh в 1979-м.

Создание знаний не всегда предполагает изобретение новых технологий с нуля. Что касается обработки текстиля, возможно, некоторым элементам этой технологии уже сотни лет. Не исключено, что важные технологические прин­ципы и идеи, что называется, носятся в воздухе. Но лишь те, кто их применя­ют, могут по-настоящему их освоить и передать другим.

В Бангладеш инвестиции в знания продолжались по мере того, как Daewoo и Desh приспосабливали методы Daewoo к местным условиям. Одним из препят­ствий была крайне протекционистская торговая система Бангладеш. Новым производителям было бы трудно выдержать конкуренцию за рубежом, если бы из-за действующих в стране тарифов и квот за ткань приходилось платить цену, в несколько раз превышающую мировую. Правительство Бангладеш бы­ло готово пойти на компромисс, получивший известность как система специ­альных приписных таможенных складов (складов для хранения нерастаможен­ных товаров), чтобы позволить экспортерам вроде Desh осуществлять беспош­линный импорт материалов. Daewoo хорошо знала тонкости этой системы, потому что точно такая же применялась в Корее. Daewoo объяснила Desh, как использовать эту систему, и посоветовала бангладешским чиновникам, как эф­фективно ею управлять.

Daewoo и Desh также разъяснили бангладешским банкам, как открывать им­портные компенсационные аккредитивы. Совместно компании сумели убедить правительство и получить его согласие на использование таких аккредитивов при строгом государственном контроле за обменным курсом национальной валюты.

Вот как описывает механизм использования компенсационных аккредити­вов финансовая фирма Empire Capital Group Inc. из Калифорнии:

«Мы можем открыть компенсационный аккредитив, когда посредник из опасений конку­ренции не хочет, чтобы производитель и покупатель общались напрямую, и в то же время же­лает обеспечить платежи соответствующим сторонам. Инструмент этот действует очень про­сто. Входящий (первичный) аккредитив открывается для кредитора по нашему выбору — он выступает в качестве Бенефициара. Это первичный источник оплаты, и обычно он является единственным. Кредитор открывает исходящий (вторичный) аккредитив Бенефициару, опре­деляемому вами. Условия платежа по этому исходящему аккредитиву обычно такие же, как по входящему. Тем не менее использование компенсационных аккредитивов учитывает «разницу условий» при минимальном риске неисполнения контракта. Например, в первичном аккреди­тиве указывается, что платеж произведен за собранную мебель. Экономическая эффективность требует перевозить мебель в разобранном виде, чтобы заполнить контейнер. Решить проблему можно через использование компенсационного аккредитива. Как правило, кредиторы не жела­ют идти ни на какой риск» [10].

Понятно, насколько ценными оказались для бангладешцев консультации такого рода!

Ключевой принцип все тот же: знания утекают. Полезное знание о том, как производить вещи с низкими издержками — то есть как стать богатым, — труд­но утаить. Слишком силен для людей стимул наблюдать за тем, что вы делаете. Люди, которые с вами работают, испытывают очень большое искушение отде­литься от вас и делать то же самое для собственного обогащения.

У знания есть свойство, которое делает его подверженным утечкам — с бла­гими для общества последствиями. И в отличие от машины одно и то же зна­ние могут применять несколько человек сразу. Если сто работников Desh по­пытаются использовать одну швейную машину, вокруг нее будет тесновато. Да и вряд ли сотне человек удастся разместиться таким образом. Но сто разных бангладешских производителей могут одновременно использовать идею ком­пенсационных аккредитивов. Идея сама по себе не накладывает никаких огра­ничений на то, сколько человек ее используют.

Дополнительное знание

Второе свойство знаний тоже важно для нашего разговора об утечках: новое знание является дополнительным по отношению к существующему. Иными словами, новая идея для общества тем ценнее, чем больше уже в обществе дру­гих идей. Такая особенность знаний означает, что инвестиции в них характе­ризуются возрастающей отдачей. Сейчас я пишу эти строки, используя зна­ние, воплощенное в программе Microsoft Office 97. Она обеспечивает резкий скачок производительности без существенных затрат — но лишь в обществе, в котором широко известны прежние версии Microsoft Office и компьютеры в целом. Но представьте ситуацию 1970-х гг., когда еще не началась компьютер­ная революция. Тогда, без компьютеров и без компьютерной грамотности, вы­года от Microsoft Office 97 была бы нулевой.

Явление возрастающей отдачи приводит к важным выводам. Как показывает сам термин, доходность капитала (включая и капитал в виде знания) повышает­ся по мере роста его объема. Доходность капитала высока там, где капитала уже много, и мала там, где его мало. Этот принцип противоположен принципу убы­вающей отдачи, когда доходность капитала велика в том случае, если его мало.

Как же мы перешли от убывающей отдачи к возрастающей? По мере того как в обществе появляется все больше и больше машин при том же количестве работников, каждая дополнительная машина производит все меньше и мень­ше дополнительной продукции. Об этом уже говорилось в главе 3. Только в абсурдном мире вроде описанного в сказке «Алиса в стране чудес» можно во­образить, что ценность дополнительной швейной машины будет расти по ме­ре того, как их количество увеличивается. На скольких швейных машинах мо­жет работать один человек?

Но со знанием все обстоит по-другому. По мере того как в обществе появля­ются новые и новые продуктивные идеи, каждая дополнительная идея создает все больше и больше дополнительной продукции. Если эти инвестиции в зна­ния «утекают» в общество, новое знание повышает производительность всего существующего знания и всех машин в масштабах всей экономики. Когда со­здание новых знаний и их утечка достаточно интенсивны, они перекрывают естественный процесс убывания доходности средств производства. Чем боль­ше знания в обществе, тем выше доходность каждого нового знания. Чем вы­ше доходность каждого нового знания, тем мощнее инвестиции в новые знания.

Как мы убедились, и физический капитал, и человеческий имеют тенден­цию перетекать в наиболее богатые экономики. Если разница в доходах по стра­нам объясняется разным уровнем знаний, понятно, почему физический и че­ловеческий капиталы стремятся в экономику с высоким уровнем знаний, где доходность и того и другого капитала будет выше.

Возрастающая отдача — вот процесс, который, по всей видимости, проис­ходил в бангладешской текстильной промышленности. Работники Desh наб­людали, как Daewoo и Нурул Куадер создают ценное знание о производстве ру­башек, их продаже за рубеж, использовании специальных приписных тамо­женных складов и компенсационных аккредитивов. Они взяли это знание с собой, когда покидали Desh и открывали собственные текстильные фирмы. К 1985 г. в Бангладеш было более семисот текстильных компаний. Знание утекает.

Еще один пример. В январе 1985 г. в Бангладеш открылось производство на фирме Mohammadi Apparels Ltd. Здесь выпускали рубашки при помощи 134 японских швейных машин. Mohammadi Ltd. должна была закупить машины, и одновременно с ней их больше никто не мог использовать. Но сотрудники фир­мы могли использовать те же идеи, что и семьсот остальных компаний, — идеи, которые зародились в Desh. Менеджер по производству в Mohammadi раньше был менеджером по производству в Desh; менеджер по маркетингу — менед­жером по маркетингу в Desh; десять других бывших сотрудников Desh работа­ли в Mohammadi, обучая новичков. Через тридцать один месяц после запуска Mohammadi уже экспортировала рубашки на сумму 5 миллионов долларов, в основном в Норвегию.

Desh Нурула Куадера не слишком страдала от конкурентов. К 1987 г. объем ее производства вырос в пятьдесят один раз. Мировой рынок текстиля, на ко­тором работали бангладешцы, оказался огромным океаном.

И все-таки Нурул Куадер не был вознагражден в полной мере за то благо, которое он сделал для Бангладеш, волей случая основав здесь национальную текстильную промышленность.

Его первоначальные инвестиции принесли обществу доход во много крат больший, чем лично Куадеру. Разница между прибылью общественной и час­тной весьма важна, и мы к этому скоро вернемся.

Инвестиции в физический капитал не являются, как мы помним, решаю­щим компонентом роста. Весьма вероятно, что гораздо важнее прямые инвес­тиции в знание. Нурул Куадер приобрел знания, выплачивая роялти Daewoo; затем это знание «утекло» к другим бангладешским производителям.

До прорыва Нурула Куадера доходность инвестиций в бангладешскую тек­стильную промышленность была низкой. С тех пор как Нурул Куадер дал старт развитию промышленности, расширяя ценные знания при поддержке Daewoo, доходность инвестиций в текстильную фабрику стала высокой.

Утечка знаний — вот важный элемент работы всей схемы. Представьте себе, что созданное знание не утекает, и единственный, кто получает от него при­быль, это сам инвестор. По мере того как такой инвестор приобретает все но­вые и новые знания, его прибыль будет расти и расти и становиться тем боль­ше, чем больше он будет инвестировать. Он станет реинвестировать свои ог­ромные прибыли в собственное предприятие. Потом привлечет инвестиции со стороны, поскольку доходность у него будет выше, чем у кого бы то ни было. Такой успешный и хитрый инвестор будет преуспевать и расширять производ­ство, но этим дело и ограничится. Единственный инвестор захватит всю эконо­мику — сначала свою отрасль, потом страну, потом мир…

Теория роста, при которой одна компания завоевывает мир, не реализуется на практике, хотя многие и старались ее воплотить. Для того чтобы теория ста­ла более реалистичной, ей нужно учитывать еще кое-что. Это кое-что и есть утенка знания. Именно такие утечки определяют разницу между обществен­ными и частными выгодами. Потому что благодаря утечкам увеличиваются не частные, а общественные выгоды. От больших инвестиций в знания, осуще­ствленных в обществе, выигрывает само общество. Частному лицу не доста­ются все выгоды от того, что создается много знаний. Это означает, что даже если знание общественно полезно, рыночные стимулы для его создания не бу­дут мощными. С учетом разницы между частными и общественными выгода­ми вряд ли в данном случае стоит полагаться только на свободный рынок как на средство, обеспечивающее наилучший результат.

Круги

Принцип утечки знания создает потенциальную возможность для возник­новения «благодетельного» и «порочного» кругов. Представьте себе экономи­ку, в которой крупные вложения нескольких инвесторов привели к созданию некоего знания. Позднее это знание «утекло» к другим, давая им возможность извлекать высокую прибыль уже из собственных инвестиций в знание. И по­скольку высокая прибыль каждому по душе, вкладывать средства в знание на­чинают все больше людей. Знание разрастается и утекает к новым людям. Они в свою очередь также инвестируют в знание и также увеличивают его. А оно продолжает утекать все дальше и дальше.

Первоначальная волна инвестиций создала благодетельный круг последую­щих инвестиций и роста. Случай с Desh, видимо, попадает в этот разряд явле­ний, по крайней мере он может служить примером. Нурул Куадер начал дело. Другие люди инвестировали в создание дополнительных знаний, повышая до­ходность очередных инвестиций в знание.

Но благодетельный круг образуется не всегда. Для некоторых бедствующих стран гораздо характернее порочный круг. Чтобы понять его образование, нам потребуется еще один элемент — минимальный уровень доходности, необхо­димый инвесторам для принятия решения об инвестировании. Такой уровень называется ставкой дисконтирования.

Так, бангладешским инвесторам потребуется некая минимальная ставка до­ходности, чтобы отказаться от какой-то части сегодняшнего потребления и вместо этого инвестировать средства в текстильную фабрику. А что происхо­дит со страной, которая начинает с низкого уровня развития как машин, так и знаний?

Как мы помним, ставка доходности нового знания зависит от того, каков уже имеющийся объем знаний; объем существующих знаний, в свою очередь, зависит от стимулов для инвестирования в знание. Если знаний изначально мало, ставка доходности будет низкой. Если она при этом ниже минималь­ной — ставки дисконтирования, то инвестиций в новое знание можно не ожи­дать, их не будет. Но раз сегодня инвестиций не будет, то завтра знаний по-прежнему будет мало. Поэтому и завтра ставка доходности на инвестиции в знания будет низкой — и поэтому завтра инвестиций тоже не будет. И после­завтра положение тоже не изменится. Так, вместо того чтобы вступить в благо­детельный круг, страна оказывается в порочном круге. Бедная страна в пороч­ном круге — ловушка, из которой не так-то легко выбраться.

Неважно сейчас, почему знание в стране изначально оказалось на таком низ­ком уровне — может быть, это следствие недавно пережитых неприятностей либо накопившихся старых бед. Может быть, в Бангладеш знание о производ­стве текстиля было утеряно в ходе кровавой войны за независимость в 1970-е гг. Может быть, на текстильной промышленности пагубно отразились социалис­тические устремления обретшего независимость правительства. Может быть, текстильного производства там попросту никогда и не было.

Неважно также, что именно вызывает первоначальную волну инвестиций в знание, которая вытаскивает страну из порочного круга и приближает ее к гра­нице благодетельного круга. С точки зрения Desh, тот факт, что для Daewoo был заказан путь на американский рынок рубашек и южнокорейской корпора­ции нужна была база в незнакомой с производством текстиля стране, оказался чистым везением. Сыграло свою роль и бангладешское правительство, разре­шившее беспошлинный импорт для экспортеров, что увеличило доходность новых инвестиций. Мы можем утверждать, что первоначальная волна инвес­тиций и изменения в государственной политике обеспечили Desh уровень при­были выше необходимого минимума. А в дальнейшем отрасль уже подпиты­вала сама себя.

Тем не менее остается серьезный вопрос: если благодетельные круги так за­манчивы, почему не все в них попадают? Безусловно, оказаться в них хотели бы все. Так почему не все действуют подобно Нурулу Куадеру из Desh Ltd.? Именно здесь принципиальное значение имеет разграничение между частной выгодой и общественной. Один человек, даже Нурул Куадер, не может создать для себя благоприятные условия. Нельзя единолично инициировать создание благодетельного круга.

Часть проблемы заключается в том, что инвестор не вознаграждается за те общественные блага, которые создаются в ходе его инвестиций. Когда такой человек инвестирует в знание, он увеличивает фонд знаний, доступных всем. Сам он за это не получает никакого вознаграждения и поэтому не слишком склонен делать такие инвестиции.

Другая часть проблемы состоит в том, что доходность отдельных инвести­ций зависит от общих инвестиций в знание, а не только от инвестиций кон­кретного лица. Доходность новых инвестиций в знание зависит от общего фон­да знаний во всей экономике. Если доходность опускается ниже минимального уровня, то индивидуальных инвестиций будет слишком мало, чтобы поднять всю отрасль или всю экономику и поднять доходность выше этого порога. Част­ный инвестор просто поймет, что прогнозируемая доходность от инвестиций в знания ниже минимального уровня, и потому не пойдет на подобные затра­ты. В итоге все останутся при уровне доходности ниже минимального.

Нурул Куадер был достаточно предприимчив и удачлив, чтобы получить выгоду от массового вливания знаний со стороны Daewoo, которое сделало при­быльным инвестирование в бангладешскую текстильную промышленность. Но даже он не получил достойной компенсации за то благо, которое принес всем остальным. А уж Daewoo и подавно не получила вполне заслуженной награды. Однако случайная комбинация лазеек в международных торговых ограниче­ниях все-таки сделала предприятие выгодным на начальном этапе и для Куаде-ра, и для Daewoo. Элемент чистой удачи в деле запуска бангладешской текстиль­ной промышленности подтверждает, как трудно бедной стране найти доступ к такому благодетельному кругу, при котором знание начнет самораспростра­няться.

Эта история об утечках знания также объясняет тот факт, что рынок, предо­ставленный сам себе, совсем не обязательно приведет страну к экономическо­му росту. Политика невмешательства со стороны правительства может оста­вить экономику — или отдельные ее сегменты — в порочном круге. Иногда для проникновения в благодетельный круг требуется осознанное вмешатель­ство правительства, направленное на создание знаний. Принцип утечки зна­ний фундаментально меняет наши представления о том, когда рынки работа­ют на благо, а когда во зло. Для того чтобы начался круговорот знаний, рынкам нередко может понадобиться вливание государственных средств.

Соответствия

Что общего у взрыва космического корабля «Челленджер» 28 января 1986 г. с нищетой в Замбии? Разумно было бы ответить — ничего. Однако, если вду­маться, оба события могут служить примерами действия принципа возраста­ющей отдачи. Оба они, по сути, иллюстрируют один и тот же закон соответ­ствий.

Взрыв, произошедший через семьдесят три секунды после запуска «Челлен-джера», был вызван отказом единственной детали — уплотнительного кольца в правом ракетном ускорителе, работающем на твердом топливе [11]. Люди, ответственные за производство уплотнительных колец «Челленджера», допус­тили фатальную ошибку. И в силу этого все остальные исправно функциони­рующие и стоящие миллионы долларов детали корабля стали представлять со­бой смертельную угрозу.

Метафора эта применима ко многим изделиям, а не только к космическому челноку. Производство — решение серии задач. Вообразите себе конвейер, на котором каждый работник успешно выполняет конкретную операцию. Цен­ность усилий одного зависит от качества усилий всех остальных. Если взять крайнюю ситуацию, то когда один работник совершает катастрофическую ошиб­ку, то все остальные задания оказываются выполненными впустую. Для луч­ших работников такая взаимозависимость служит мощным стимулом соотве­тствовать друг другу на одном «конвейере». Очень хорошие работники хотят работать в связке с другими очень хорошими работниками, чтобы получать адекватную награду за свою высокую квалификацию.

Дополнения

В благодетельном круге один высококвалифицированный работник допол­няет другого. Моя производительность как специалиста тем выше, чем выше квалификация моих коллег. Иначе говоря, доходность квалификации индиви­дуума повышается по мере повышения среднего уровня квалификации в об­ществе. Это и есть принцип возрастающей отдачи в действии.

При убывающей отдаче ситуация прямо противоположна. В этом случае один квалифицированный работник заменяем другим квалифицированным работником. Если я классный специалист, наличие другого столь же классного специалиста делает мою квалификацию менее уникальной и потому менее ценной.

Убывающей или возрастающей окажется отдача — об этом вы невольно за думываетесь, когда в вашем офисе начинает работать человек с квалифика­цией, подобной вашей собственной. С одной стороны, остальные сотрудники могут теперь меньше вас ценить, потому что появился тот, кто может вас заме­нить. Это убывающая отдача. С другой стороны, ваша производительность от­ныне может повыситься, потому что вы объедините свои усилия с усилиями коллеги. Это возрастающая отдача. Потеряете вы или выиграете, зависит от того, заменяете вы с коллегой друг друга или дополняете. Я предпочитаю, что­бы со мной в офисе работали специалисты одного со мной профиля и уров­ня — тогда мы все дополняем друг друга и наша квалификация приносит воз­растающую отдачу.

Отчасти сказанное выше объясняет, почему самые квалифицированные юрис­ты живут в Нью-Йорке, а не в Нью-Мехико. Если квалифицированные работ­ники могут свободно передвигаться, они будут концентрироваться преиму­щественно в тех местах, где их квалификации соответствуют множество других работников. Так в экономике образуются определенные точки высокой кон­центрации первоклассных специалистов. На пространствах вокруг этих точек «плотность» квалифицированных кадров намного ниже.

Подтверждение принципа дополнений

Отсюда и феномен мощного притяжения больших городов, сохраняющий­ся и поныне, несмотря на очевидные недостатки в виде толп, преступности и рекламы Кельвина Кляйна. Именно в городах высококвалифицированные лю­ди соответствуют друг другу. В США для районов, прилежащих к мегаполи­сам, характерен подушевой доход, на 32 % превышающий доход в сельской местности. Именно поэтому в больших городах цены на собственность выше, чем в сельской местности. В самом богатом городском округе — Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, — средняя стоимость жилья в 22 раза выше, чем в самом бед­ном сельском округе — Старр, штат Техас [12]. Роберт Лукас из Чикагского университета выразился на этот счет так: «За что люди платят арендную плату в Манхэттене ил и в центре Чикаго, если не за близость к другим людям?» [13].

Наши предположения подтверждает исследование, в котором сравнивались заработки и величина арендной платы по городам Соединенных Штатов. Обна­ружилось, что зарплата людей с одинаковым уровнем образования и квалифи­кации выше там, где более высокая средняя квалификация населения. Иными словами, человек, который переехал из города с низким уровнем развития че­ловеческого капитала в город с высоким уровнем его развития, будет зараба­тывать больше. Интерпретировать эти результаты можно так, что человек с данным уровнем образования и данным опытом более производителен и по­этому больше зарабатывает, когда он живет и работает рядом с другими высо­коквалифицированными людьми.

Города с более квалифицированным населением отличаются более высо­кой стоимостью жилья (при том же его типе и качестве). Исследователи дела­ют вывод, что люди готовы больше платить за возможность жить и работать по соседству с другими высококвалифицированными людьми [14].

Исследование Всемирного банка обнаружило сходные закономерности при изучении провинций Бангладеш. Реальный уровень потребления в семьях, жи­вущих в бангладешском регионе Тангаил/Джамалпур, на 47 % ниже, чем в семь­ях с аналогичной квалификацией в Дхаке. Бангладешская женщина, переехав из Тангаила/Джамалпура в Дхаку, повышает свой уровень жизни.

Еще одно исследование выявило те же зависимости при изучении групп им­мигрантов в США. Одна из типичных особенностей таких групп состоит в том, что они отличаются высоким уровнем внутреннего соответствия среди отдель­ных своих представителей. Человек, принадлежащий к группе высокооплачива­емых иммигрантов, с большей вероятностью получит высокую зарплату, чем человек, принадлежащий к группе низкооплачиваемых иммигрантов. Не спе­шите упрекать меня в тавтологии. Индивидуум — слишком малая единица, что­бы повлиять на средний показатель группы иммигрантов. Если бы соответствие не приносило выгоды, можно было бы ожидать, что зарплата каждого человека определяется только его квалификацией. Вместо этого мы видим, что на его зар­плату влияет зарплата группы, к которой он принадлежит. Ученые подтвержда­ют, что возможность соответствия другим квалифицированным работникам зна­чит не меньше, чем личная квалификация человека.

А что происходит, когда квалифицированные работники могут преодоле­вать национальные границы? Принцип соответствия помогает объяснить утеч­ку мозгов некоторых специалистов из бедных стран в богатые. Лучший повар в Марокко знает, что он будет в большей степени соответствовать квалифици­рованным ресторанным работникам во Франции, чем в Марокко, и поэтому во Франции ему будут платить больше. Хирург из Индии будет зарабатывать боль­ше, если ему будут соответствовать более квалифицированные медсестры, анес­тезиологи, рентгенологи, медтехники, бухгалтеры и администраторы. Высо­коквалифицированный хирург из Индии предпочтет переехать в Соединен­ные Штаты, где можно найти других квалифицированных работников.

При убывающей отдаче неквалифицированные работники пожелают эмиг­рировать в богатые страны. Квалифицированные же работники останутся в бедных странах, где квалификация — редкость. По принципу соответствия ква­лифицированные работники из бедной страны захотят переехать в богатую, чтобы соответствовать квалифицированным работникам там. И в действитель­ности, как мы помним, образованный индиец эмигрирует в США в четырнад­цать раз чаще, чем индиец необразованный [15].

(Те же законы подсказывают, что финансовый капитал будет перетекать в наиболее богатые страны. Принцип возрастающей отдачи означает, что уро­вень доходности капитала выше там, где он уже в избытке. Мы видели в гла­ве 3, что самым богатым 20 % мирового населения и потому располагающим самым большим капиталом достаются 88 % частных потоков капитала, а са­мые бедные 20 % населения получают лишь 1 %.)

Конечно, существуют иммиграционные ограничения на передвижение лю­дей между странами. Может быть, более информативным окажется изучение того, как обстоят дела у тех многочисленных квалифицированных людей, ко­торые не могут уехать, в странах с высокой средней квалификацией и в странах с низкой. Огромные различия в оплате квалифицированного труда в разных странах тоже подтверждают принцип соответствия. Вспомните, о чем говори­лось в главе 4: в 1994 г. инженер в Нью-Йорке получал в среднем 55000 долла­ров в год, а в Бомбее — 6000 долларов [16].

Возникает вполне резонный вопрос. Как же получилось, что в бедной стра­не работники менее квалифицированны, чем в богатой?

Как не разбогатеть на недвижимости

Итак, возрастающая отдача повышает доходность индивидуальных инвес­тиций, если в обществе в среднем накоплен более высокий уровень знаний. Является ли это типичным условием нашей игры в соответствия? Безусловно.

Наглядным примером для игры в соответствия, взятым из повседневной жизни и позволяющим проследить за индивидуальными инвестициями, мо­жет послужить недвижимость. Никто не строит красивые особняки в город­ских гетто, где дешевая земля. И, разбогатев, человек обычно не ремонтирует свое старое жилье, а уезжает из гетто. Рынок недвижимости создает мощные стимулы для соответствий. Стоимость красивого особняка снизится из-за низ­кой стоимости жилища его бедных соседей. Такое соседство без слов предуп­реждает о недостатках данного квартала — таких, как высокая преступность и плохое качество школ. Эти свойства района тоже создают мощные стимулы для соответствия. Новый дом, который здесь строят, обычно принадлежит к тому же типу и отличается таким же качеством, что и уже существующие.

В этой ситуации есть свои плюсы и минусы. Предположим, мои соседи не очень озабочены наведением внешнего блеска. Они оставляют перед подъез­дом ржавые старые «Форды» и предпочитают естественный вид шелушащейся краски и голой серой древесины. Но поскольку большинство покупателей до­мов не разделяют вкусы моих соседей, стоимость моего дома снижается из-за неприглядной картины поблизости. В итоге мои стимулы к поддержанию по­рядка в собственном доме тоже ослабевают.

В недвижимости есть свои благодетельные и порочные круги. Ветхие квар­талы остаются ветхими, потому что никому не выгодно производить там ре­монт. Дорогие кварталы остаются дорогими, потому что никому не выгодно снижать стоимость собственного жилья (поэтому соседи оказывают косвен­ное давление друг на друга).

Повышение квалификации и соответствия

Давайте вернемся к более серьезной проблеме квалификации в разных стра­нах. Люди, совершенствующие свои навыки в национальной игре в соответ­ствия, похожи на домовладельцев, ремонтирующих свои дома в ходе город­ской игры в недвижимость. Хорошо, если соседи (коллеги) обладают домами (квалификацией) высокого качества.

Предположим, однако, что страна изначально бедна и у всех работников низкая квалификация. Мисс Н. решает, стоит ли ей идти на определенные жерт­вы и учиться на врача. Если она решится получать медицинское образование, ей придется отказаться от неквалифицированной работы, которую она может найти уже сейчас. Во все время учебы она уже не сможет поддерживать своих пожилых родителей и младших братьев и сестер. Зато, став высококвалифи­цированным врачом, она сможет зарабатывать. И после нескольких лет лише­ний она сможет больше помогать своим близким. Но насколько увеличатся ее заработки после того, как она получит диплом врача?

Мы вернулись к тому, с чего начали. Насколько увеличится ее заработок, за­висит от того, насколько успешно она будет соответствовать другим квалифи­цированным работникам — например, медсестрам, фармацевтам, бухгалтерам. Возможность выгодного соответствия зависит от того, какое образование у всех остальных. После получения образования задача мисс Н. будет заключаться в том, чтобы найти людей с квалификацией, сопоставимой с ее собственной.

Она может сделать попытку заранее скоординировать свои усилия с други­ми людьми, чтобы после выпуска соответствовать другим квалифицирован­ным специалистам. Но тогда ей необходимо будет знать больше, чем реально возможно, и идти на соглашения, которые невозможно выполнить. Очевидно, лучшее, что она может сделать, — это проверить, сколько в среднем людей по­лучает образование в ее сфере. Если в здравоохранении много образованных людей, то ее шансы соответствовать другим квалифицированным специалис­там будут намного выше. Она знает, что идти в медицинский институт целесо­образно в стране, где уже есть множество образованных медсестер, фармацев­тов и бухгалтеров. Но это нецелесообразно там, где такие квалифицированные работники — редкость.

Вывод, который она может сделать, заключается в том, что идти в институт стоит в том случае, если квалификация в среднем по стране высока, и не идти, если она все еще низка. Такое решение окажется разумно для самой девушки, но катастрофично для страны. Население с низким уровнем квалификации так и не повысит его, потому что никто в отдельности не сочтет разумным посту­пать в институт.

Еще хуже, если квалификация представляет собой нечто дополнительное по отношению к общему состоянию знаний в стране. Люди, которые получа­ют образование в обществе, где знания на низком уровне, не извлекают из это­го тех выгод, которые доступны людям в обществе с высоким уровнем знаний. Даже если знания будут «утекать», ценность образования окажется существен­но ниже, так как общий объем знаний будет мал. Если в обществе с низким уровнем знаний работники и ходят в школу, нация все равно останется бедной (вспомните, каким на удивление непродуктивным оказался образовательный взрыв, о котором шла речь в главе 4).

Как и другие примеры возрастающей отдачи, истории о соответствиях слов­но служат намеком: бедная страна бедна, потому что она изначально была бед­на. В образовании есть свои порочные круги. Если страна начинает с высокого уровня квалификации, она становится более квалифицированной. Если с низ­кого — она остается неквалифицированной. Дело тут не в природных особен­ностях. Причина различий не в достоинствах и недостатках отдельных людей, а в начальной точке, с которой страна начала движение. Мы снова убеждаемся, что целый народ может оказаться зажатым в рамках порочного круга.

Лесорубы и водоносы

Также нет ничего естественного в международном разделении труда. Бед­ное неквалифицированное население будет производить сырье. Богатое ква­лифицированное население будет производить вторичные или третичные то­вары, например промышленные потребительские товары.

Представьте себе, что вы бизнесмен, к услугам которого неквалифициро­ванная рабочая сила. Вам надо решить, что именно производить. Работники низкой квалификации скорее всего допустят ошибку и испортят все дело. А ведь будущий товар до них уже прошел несколько дорогостоящих стадий об­работки (если, скажем, речь об изделии из высококачественной хлопковой тка­ни). Что ж, может, лучше пусть они имеют дело с чем-нибудь попроще, напри­мер растят хлопок? При большой вероятности, что вреда не миновать, лучше рискнуть продуктом низкой стоимости, не подвергшимся обработке (хлопок), чем дорогим, в который уже вложены усилия по обработке (ткань).

Вот почему бедные страны с самым низким уровнем квалификации произ­водят в среднем больше сырья, а богатые страны с высоким уровнем квалифи­кации производят в среднем больше конечных продуктов, предназначенных для непосредственного потребления. Прежде экономисты полагали, что аграр­ный уклон страны, как и промышленный, объясняется исключительно разны­ми естественными преимуществами: у кого-то лучше сельскохозяйственные угодья, у кого-то — производственные площадки. Однако с реальностью го­раздо лучше согласуется логика приобретения квалификации.

В Соединенных Штатах с их легендарными возможностями для развития сельского хозяйства этот сектор экономики составляет лишь 2 % [ 17]. В Эфио­пии с ее частыми засухами, гористой почвой и смертоносной для скота мухой цеце, условия для земледелия и скотоводства примерно такие же привлекатель­ные, как, допустим, на Луне. Тем не менее доля сельского хозяйства в экономи­ке Эфиопии составляет 57 % [18]. У американцев средний уровень квалифика­ции населения выше, а неграмотных менее 5 %. У эфиопов в среднем низкий уровень квалификации, а неграмотных — 65 % населения [ 19]. Таким образом, сравнительное преимущество в сельском хозяйстве и промышленности появ­ляется не само по себе.

Ловушки

Принцип соответствия объясняет, почему в разных странах такие различия в уровне доходов. В стране, где все работники квалифицированны, средняя зар­плата будет выше, чем в стране, где все работники неквалифицированны. При­чем разница доходов будет существенно больше, чем разница в квалификации отдельных рабочих. В богатой стране квалифицированные работники повы­шают производительность труда друг друга. В бедной стране неквалифициро­ванные работники понижают производительность труда друг друга. Мало то­го, всякий, кто в бедной стране приобретет высокую квалификацию, попытает­ся уехать в богатую страну. Принцип соответствия объясняет, откуда берется сорокакратная разница в доходах между странами, даже когда разница в уров­не образования работников существенно меньше. Становится понятно и поче­му разница в доходах между странами так упорно сохраняется: у людей в бед­ных странах слабые стимулы, а у людей в богатых странах — сильные.

Принцип соответствия может быть также применен для объяснения разли­чий в уровне образования и дохода между этническими группами. Предполо­жим, у нас есть две группы граждан: лиловые и зеленые. Лиловые изначально хорошо образованны. Зеленые по какой-то туманной исторической причине (возможно, когда-то в недобрые старые времена их предков обратили в раб­ство предки лиловых) образованны плохо. Представим себе также, что в нашей вымышленной стране существует вполне официальная сегрегация, а именно, по закону, лиловые работают только с лиловыми, а зеленые только с зелены­ми. Тогда у зеленых почти не будет стимулов получать образование. Как и в случае со странами, у образованного зеленого крайне низкие шансы встретить другого зеленого с сопоставимой квалификацией. А если нет никого с сопоста­вимой квалификацией, доходность от приобретения квалификации будет ма­ла. Каждый зеленый мысленно совершает этот подсчет и отказывается от при­обретения новой квалификации. Тем самым оправдывается ожидание, что зе­леных с высокой квалификацией будет мало.