Интеллигент
Интеллигент
О феномене русского интеллигента в церкви кто только не высказывался. Вряд ли мне удастся сказать что-то особо новое. Однако не упомянуть этот типаж здесь никак нельзя.
Главный бич церковного интеллигента - пытливость ума, причем вне зависимости от реальных умственных способностей. Тотальная критичность по отношению к церкви, ее учению и людям и, наоборот, полное отсутствие критичности к собственным способностям выносить суждение по любому вопросу.
Пытливость ума заставляет православного интеллигента много читать, в том числе серьезную специальную литературу. Что, конечно, само по себе весьма похвально. Однако такое чтение часто бывает бессистемным, случайным. Схватит «Огласительные поучения» Феодора Студита, полистает-почитает, потом читанет что-нибудь из Златоуста, потом наткнется на сочинения какого-нибудь католического богослова и тоже прочитает с удовольствием, зачитается Флоренским, Менем, потом опять к византийским отцам припадет… Из прочитанного может сделать самые причудливые выводы. Например, что ни современных авторов, ни святых отцов читать не надо, а надо читать только Библию, а остальное - «от человеков». Или, наоборот, что изучать Библию опасно и вредно, а надо читать только древних отцов и Антония Сурожского. Или что нужно вести богослужение только на современном русском языке. Или что служить надо только и исключительно по-гречески и обязательно петь знаменным распевом. Или что причащаться можно и нужно каждый день, а исповедоваться перед этим не нужно. Или что каноны давно и безнадежно устарели. Или что если хотя бы один канон не исполняется, то это уже не церковь, а беззаконное сборище. Или что надо перейти на григорианский календарь.
Вера интеллигента подвижна и уязвима. Может серьезно разочароваться в Православии, столкнувшись с мелкими грешками духовенства или с неприятными особенностями приходской жизни.
К священнослужителям настроен критически. Любит осуждать их за необразованность, равнодушие к прихожанам, сибаритство, сребролюбие. Вообще любит осуждать.
Склонен к экуменизму, в той или иной степени. Не любит, когда кого-то называют еретиками. Любит рассуждать о «разных путях к Богу», «разных ветвях единой Церкви» и так далее. Особенную любовь питает к католикам. Как правило, вовсе не потому, что считает учение Католической церкви истинным. Причины обычно лежат в психологической и эстетической плоскостях. «Такие приятные, культурные, интеллигентные люди», «так у них все красиво», «такие красивые латинские термины», «такое уважение к человеческой личности»… «Прекрасная архитектура готических соборов»… «Папа - выдающийся человек»… Протестантов, наоборот, склонен презирать - за их простоту, прямоту и незатейливость.
Очень положительно относится к иудаизму. «У нас общие корни», «евреи - богоизбранный народ», «порядочный человек не может плохо относиться к евреям и их древней религии»… Если кто-то утверждает, что иудаизм в его современном виде - религия богоотвержения, антихристианская по сути, православный интеллигент возмущается и гневно машет руками.
В аскетике, как и в чтении, интеллигент склонен к бессистемности, рывкам, взлетам и падениям. Периоды неумеренных молитвенных и постнических усилий сменяются периодами практически полного упразднения какой-либо молитвенной жизни. Наложив на себя неудобоносимые аскетические бремена, может повредиться рассудком (процесс гениально описан Андреем Монастырским в тексте «Каширское шоссе»). Хотя, конечно, сия опасность подстерегает не только интеллигентов.
Впрочем, среди описываемой категории нередко можно встретить людей, вовсе равнодушных к аскетике как таковой, считающих ее чем-то необязательным или даже ненужным. «Главное - быть честным, совестливым, порядочным человеком», «главное - делать добро». Опять же, нередко в ходу обоснование, свойственное крепким хозяйственникам: «мы не монахи».
К самооправданию склонны все «церковные типы» и вообще все люди. Но церковный интеллигент особенно виртуозен в оправдании привычного для него образа жизни и особенностей собственного характера. Нерадение о молитве и посте оправдывается необходимостью добрых дел и общественного служения. Нежелание и неспособность помочь ближнему - необходимостью любить Бога больше, чем людей. Склонен к пьянству - «Спаситель тоже пил вино», «вино веселит сердце человека». Будучи укоряем в обжорстве, тут же припомнит евангельский эпизод со срыванием колосьев или то, как Давид взял хлебы предложения. Слабость по части блуда оправдывается лозунгом «любовь превыше всего». Все в себе оправдает, подо все подведет базу.
«Я грешен», «я виноват», «я не прав», «я не знаю» - такие словосочетания довольно редки в речи церковного интеллигента.
Носится, как с писаной торбой, со своими идеями, чувствами, душевными порывами. Наплевать, когда надо, на собственные эмоции - категорически не способен.
Приход антихриста среднестатистический церковный интеллигент встретит радостными восклицаниями.