3 Герой мещанской драмы

3

Герой мещанской драмы

«…Les th??tres deviendront un cours destitutions politiques et morales et les po?tes ne seront plus seulement des hommes de g?nie, mais des hommes d’?tats…»[3]

Луи-Себастьян Мерсье родился 6 июня 1740 г. в Париже. Его отец, Жан-Луи Мерсье был торговцем и ремесленником. Он имел дело с полированными изделиями из золота и серебра. Луи-Себастьян гордился тем, что профессия его отца была близка профессии Демосфена. Отец принадлежал к богатым ремесленникам, к тому сословию, которое дало Франции Шардена — сына столяра, Грёза — сына кровельщика, Дидро — сына ножовщика и Мольера — сына королевского драпировщика.

Мать Мерсье была дочерью мастера каменщика. Среда зажиточных мелких буржуа наложила свой отпечаток на способности будущего драматурга и романиста. Луи-Себастьян в молодости имел только одного друга — брата Шарля. Это был скромный содержатель гостиницы, в 1789 г. выступивший в роли секретаря литературного общества. Дружба эта длилась долго, вплоть до смерти.

Школа, в которой воспитывался Луи-Себастьян, знаменитая школа Quatre-Nation, имела смешанный состав. Дети благородных обучались здесь вместе с детьми разночинцев. Преобладала классическая словесность. Мерсье писал: «Декады Тита Ливия настолько заполнили мое сознание во время школьной учебы, что впоследствии необходимо было много времени для того, чтобы мне стать гражданином своей страны». В семнадцать лет, в 1757 г., Мерсье впервые посетил французский театр. Он являлся в театр первым и уходил оттуда последним. Школьники с особым энтузиазмом встречали спектакль Вольтера «Брут». Они покидали спектакли французского театра, чтобы в знаменитом кафе «Прокоп» вести дискуссии о смысле и задачах искусства. Одновременно здесь раздавались крамольные речи. Людовик XV третировался, как невежда, так как он не любил ни поэзии, ни Вольтера, ни Фридриха II. Этот выдуманный «король-просветитель» привлекал всеобщие симпатии зеленой молодежи. Литературные вкусы Мерсье были вкусами его поколения, которое плакало вместе с Расином и смеялось вместе с Мольером. Наибольшее впечатление на Мерсье в молодости произвели книги Жан-Жака Руссо и в первую очередь роман «Новая Элоиза». Мерсье вспоминал, что для него эта книга в молодости казалась шедевром. В 1765 г., нуждаясь в работе, в поисках заработка, молодой поэт решил отправиться в Россию. Ему отказали в паспорте. Поэтому оставалось теперь только одно — литературная карьера.

О настроении молодого Мерсье в 1764 г. говорят следующие строки из его ранней работы «Discours sur la lecture» (1764 г.): «Скрупулезные поиски истины морально невозможны. Одни и те же факты разными авторами изображаются так, что они теряют свою достоверность. Я смею утверждать, что не историческая правда является наиболее существенным; то, что меня интересует больше всего, это возможность узнать с полной точностью не то, о чем думает человек, а то, о чем он может думать при тех или других обстоятельствах. С этой точки зрения размышления историка для меня более существенны, чем факты, которые он устанавливает».

Автобиографический интерес имеет изданная им в июле 1766 г. пьеса «История Изербена — арабского поэта». Герой пьесы, подобно всем поэтам, мечтал только о поэзии. Отец убеждал его покинуть невыгодную и мучительную профессию, но сын отказался следовать воле отца. Все шло хорошо, стихи Изербена привлекли вскоре общее внимание, его объявили талантом; он написал трагедию, которая сделала его знаменитым.

Но враги не давали ему покоя. Они изобразили его успех как показатель декаданса искусства. Прошло немного времени, неудачи следовали за удачами. Изменились вкусы публики, поэзия Изербена перестала быть модой, он стал работать только на издателей и вести тяжелую, мучительную жизнь. Изербену пришлось бежать. Он удалился в изгнание, в страну, где царствовал «просвещенный государь», — по всем видимостям, Мерсье имел в виду Пруссию и Фридриха II, — но и здесь поэт не испытывал долго радости жизни. Так закатилась звезда поэта.

Однако печаль и сентиментализм молодого мечтателя, в духе XVII в., не мешали ему проявлять энтузиазм, любовь к людям, веру в счастье и усовершенствование человека. В 1792 г. Мерсье писал, что наибольшим горем для разумного существа является отсутствие веры в усовершенствование человеческой природы. «Мною всегда в жизни руководила та мысль, что человек рожден не для рабства, не для предрассудков, а для того, чтобы подняться на высоту добродетели».

В поисках славы Мерсье, подобно всем своим современникам — литераторам, ищет возможности выйти победителем на конкурсе Академии, предложившей в 1766 г. желающим дать ответ на тему: «О горестях войны и преимуществах мира». В своей работе Мерсье защищает тезу, характерную для либерализма кануна революции. «Война, — пишет он, — только несчастный случай, но отнюдь не соответствует естественному положению человеческих дел». Веря в прогресс, он верил и в мир между людьми. В 1767 г. Мерсье, верный ученик Жан-Жака, выступил с романом L’homme sauvage». Он приходит к выводу, что жизнь дикарей морально стоит выше, чем жизнь цивилизованных. Впрочем, рецензент этой книги в июне 1784 г. в журнале «Невшатель» с полным основанием утверждал, что роман Мерсье был посвящен не дикарю, а «европейцу, который пытается сделать все, чтобы стать дикарем». Увлечение подобными темами продолжалось, однако, недолго. Сам Мерсье рассказал нам в «Картинах Парижа», что беспредельное увлечение Руссо было увлечением ранней молодости. «В 18 лет, — говорит он, — я вместе с Руссо жил в лесу, одинокий, рассчитывая только на свои собственные силы, без господ и без рабов. Я не страшился тогда голода, и добрый аппетит вознаграждал меня за лишения». Но позднее, в годы зрелости, корда ему исполнилось 27 лет, когда вслед за жизненными неудачами он познал прелесть цивилизации, система Жан-Жака показалась ему мало пригодной. Так начался поворот от руссоизма в его чистом виде к буржуазной философии просветителей.

В конце июня 1770 г. Руссо вернулся в Париж. Трудно установить день, в который Мерсье с душевным трепетом отправился к нему в гости. Не подлежит, однако, сомнению, что вплоть до 1773 г., когда появился его новый опыт о драматическом искусстве, Мерсье чувствовал близость к своему учителю. Правда, Жан-Жак в первой беседе поразил его своей невероятной мнительностью. Руссо показался ему маньяком. Но это продолжалось недолго. Вскоре они нашли общий язык и проводили время в интересных беседах. В одной специфической области Мерсье, однако, решительно разошелся со своим учителем. Речь идет об оценке просветительной роли театра. Еще в конце 50-х и в начале 60-х годов XVIII в. между д’Аламбером и Руссо начался спор о судьбах женевского театра. Вольтер пытался всеми силами помочь женевской буржуазной интеллигенции вступить на путь нового развития, порвать путы кальвинистической нетерпимости. В 1755 г., в VII томе «Энциклопедии» д’Аламбер высмеял кальвинистов. Руссо выступил на защиту патриархальной невинности Женевы. Он обратил внимание на то, что д’Аламбер обвинял женевцев в их нелюбви к театру. Философ-энциклопедист предлагал воздействовать на молодежь организацией театральных предприятий. Руссо ополчился на эту мысль д’Аламбера. Он убеждал женевскую демократию, что только консерватизм и сохранение старых устоев может уберечь их демократический строй от разложения. Но, конечно, силы экономического развития оказались более мощными, чем благие пожелания Жан-Жака, и Вольтер с полным основанием спустя некоторое время мог писать д’Аламберу: «Сколько бы. Жан-Жак ни писал против театра, все женевцы толпой сбегаются в него. Город Кальвина становится городом удовольствий и терпимости». Мы знаем, что самому Руссо спустя короткое время, в 1764 г., в знаменитых «Письмах с горы» пришлось отражать удары «умеренной демократии».

Для Дидро не может быть сомнений в огромном просветительном значении театрального зрелища. Он выступает теоретиком так называемой «слезливой комедии», новой буржуазной мещанской драмы. В 1761 г. Дидро дает убийственную критику Буше, этого художника умирающей феодальной Франции. Они писал о нем: «Какие краски! Какое разнообразие! Какое богатство предметов и идей! У этого человека есть все, кроме истины… Где вы видели пастухов, одетых с такой элегантностью и роскошью?» Против жеманства, ходульности, любви к трагическим персонажам античных трагедий Дидро выдвигает мысль о необходимости морального искусства. Вместо Буше идеалом Дидро становится Грёз, этот художник-моралист. Сам Дидро написал две слезливые комедии — «Побочный сын» и «Отец семейства» — сентиментальные мелодрамы в духе буржуа XVIII в. Свою задачу в области искусства Дидро формулирует таким образом: «Сделать добродетель приятной, порок ненавистным, смешные стороны резко подчеркнуть — вот намерения всякого честного человека, который берет перо, кисть или резец». Это то, что заставило Бомарше выступить с резкой критикой трагедии, «вечно изображающей на сцене одних только императоров и королей». Бомарше в своих утверждениях шел далеко, он отвергал всякую попытку подменить жизнь французских граждан образцами античного мира. «Какое дело, — спрашивал Бомарше, — мне, мирному подданному монархического государства XVIII в., до афинских и римских происшествий? Могу ли я сильно интересоваться смертью какого-нибудь пелопоннесского тирана или принесением в жертву молодой царевны в Авлиде? Все это меня совсем не касается…»

Новую буржуазную драму создал во Франции Дидро, а еще больше Нивель де-ля-Шоссе. Плеханов в своей статье «Французская драматическая литература XVIII века» дал нам исчерпывающую характеристику буржуазной драмы как апологии уравновешенности, умеренности и аккуратности. Он показал нам, что переход от жеманства Буше к моральной пропаганде Грёза, от античных героев к мещанской мелодраме свидетельствовал о том, что буржуазия в половине XVIII в. вступила на путь оппозиции существующей культуре, но мещанская драма не была образцом революционного буржуазного искусства. Таким искусство стало только в годы революции, когда на место Грёза пришел Давид, когда античные сюжеты снова стали средством выражения не распада феодальной культуры, а героики ведущего кровавую борьбу за свое существование нового класса. Неудивительно, если Мерсье, один из создателей мещанской драмы XVIII в., мог пользоваться популярностью до революции, а после революции оставался только свидетелем пройденной стадии развития буржуазии.

Еще в утопии «Год 2440» Мерсье провозгласил задачу театра — быть школой добродетели и гражданского долга. В своем драматическом творчестве он до конца остался верен этой идее. Театр был для него могучим орудием философской пропаганды. В этом случае он никак не мог разделить мнения Руссо и его отрицание театра. Он, поэт мелкой буржуазии, боролся со взглядами Вольтера на Шекспира. Мерсье был одним из тех, кто пропагандировал во Франции великого драматурга буржуазной юности Англии. В 1773 г. анонимно вышла книга Мерсье «О театре, или новый опыт драматического искусства». Мерсье хотел разъяснить свои взгляды в новом произведении с внушительным названием: «Философский опыт о некоторых писателях французского, немецкого, английского и испанского театров, с обзором наиболее знаменитых из писателей, с указанием на необходимость реформы современной системы французского театра». Но — увы! — это произведение погибло! Он вернулся из Невшателя в Париж и написал, чтобы ему выслали рукопись, но по дороге она пропала, и нам остается удовлетвориться его трудом «Новое исследование о французской трагедии», в котором было воспроизведено все то, что Мерсье писал в своем «Опыте».

Мы не ставим себе целью дать подробный анализ или даже краткую характеристику драматических произведений Мерсье. Он написал десятки пьес. Мы хотим только привести несколько образцов для того, чтобы Мерсье-драматург восполнил наше представление о Мерсье-очеркисте и политике. Среди 40 пьес, написанных им за время от 1769 г. до 1797 г. заметное место занимают пьесы, посвященные социальной проблеме, которой он уделял столько внимания в своей «Утопии» и в «Картинах Парижа». В 1772 г. Мерсье написал пьесу «Нищий», в 1779 г. — «Два парижанина и крестьянин», в 1782 г. — «Истребление лиги», в которой превозносит гражданскую войну. В 1795 г. он пишет драму «Тимон Афинский». Мы не говорим уже о доброй дюжине пьес, оставшихся от него в рукописях, и о пьесах, до сих пор не разысканных биографами Мерсье. Мерсье утверждал как-то, что его литературное наследство включает 45 пьес. Каждая из них изображает страсти, возмущение несправедливостью, беззаконием или восхищение добродетелью. Несправедливость и предрассудки в отношениях между сословиями и их удаление с помощью брака, торжество добродетели в труде — вот содержание мещанских драм Мерсье.

В одной из своих драм — «Тачка уксусника» — Мерсье показал, как разорившийся негоциант отказал дать свое согласие на брак дочери и заставил ее выйти замуж за сына богатого уксусника. Критики возмущались выбранным Мерсье сюжетом. Они говорили; «Герой драмы — уксусник! Какой позор!» Но демократ Мерсье не брезгал подобными темами. Он охотно готов был бы согласиться с предложением одного из своих критиков использовать как тему своих пьес все ремесла Франции, чтобы изобразить «мешок угольщика и кадку каменщика». В своем стремлении морализировать Мерсье-драматург в ряде пьес изгоняет в пьесах любовь как сюжет драматических коллизий. Он возмущается тем, что любовь занимала слишком много места в драматическом искусстве феодальной Франции. «Писатели, — говорил он, — до сих пор оставляли в стороне всю массу страстей, которые имеют столько же оснований быть предметом драматического творчества, как и вздохи влюбленных». В поэтической форме Мерсье излагает свои политические взгляды в пьесе «Дезертир».

Мерсье пытается в своем драматическом искусстве оставаться верным принципам реализма. Пьеса «Нищий» поднимает социальную проблему о вражде между богатыми и бедными, проблему, которой Мерсье уделял много, внимания. Театр изображает жилище бедняка, конуру почти без мебели. Зимний холод проникает через разбитое окно, заклеенное бумагой. Собственник дома запретил разводить огонь, опасаясь пожара. Здесь протекает жизнь ткача Жозефа и его сестры Шарлотты. Мерсье использует пьесу, чтобы призвать богачей к милосердию, а бедняков к повиновению. Бедняк Жозеф по ходу пьесы восклицает: «Я нищ, потому что существует излишне много богатых».

Некоторые из пьес Мерсье подвергались жестоким преследованиям со стороны полиции. Так запрещена была его пьеса «Жан Генюэр» (1772 г.). Пьеса изображала, говоря словами Гримма, «редкую птицу — гуманного прелата». Таким путем Мерсье хотел подчеркнуть паразитизм остальных и вызвал гнев правительства. Людовика XV.

Особое место среди его драматических произведений занимает пьеса «La Destruction de la Ligue» (1762).

Борьба Лиги была эпохой, когда споры решались железом. Мерсье в предисловии к пьесе, излагая историю Лиги, утверждает, что государство, достигнув предела разложения, вынуждено прибегнуть к гражданской войне. Мир — великое благо для народа — в этом случае может быть только результатом гражданской войны. Мерсье добавляет: «Подобная война происходит из необходимости и суровой непреклонности. Бесспорные права нарушены, священная война становится легальной, потому что нет других средств для того, чтобы исправить зло. Подобную гражданскую войну я называю священной, предпринимаемой в интересах государства». Он ссылается на исторические примеры Англии, Голландии и Швейцарии. Но характерно, что все его рассуждения остаются чисто теоретическими размышлениями. Практически французам, современникам, Мерсье не рекомендует, как мы видели, прибегать к революции, убежденный в том, что всякая попытка вооруженного восстания народа приведет его к гибели.

Мы уделили в этой главе мало внимания личной биографии Мерсье; она мало известна. Впрочем, Мерсье принадлежал к людям, чья биография — это их книги.