Путь туда и обратно

Перевозчик Харон любил свою работу, но его огорчало то, что пассажиры у него были всегда в одну сторону и обратно приходилось возвращаться порожняком. Кто из перевозчиков любит возвращаться порожняком? Некоторые вообще скорее откажутся везти, чем согласятся делать обратную ходку без пассажира.

Но Харон был добросовестным перевозчиком, и за всю свою многовековую практику он ни разу не отказался перевезти пассажира с одного берега на другой. Хотя всякий раз ворчал, что неплохо бы брать плату в оба конца, потому что обратный путь ему никто не оплатит. Путь туда в Древней Греции, как известно, оплачивали: когда человек умирал, ему клали в рот монету, чтобы он уплатил Харону за перевоз.

Стикс, в общем, река как река, за исключением того, что это река смерти. И если по одну сторону Стикса живут люди пока еще живые, то по другую живут мертвые. Впрочем — как живут? Как обычно живут мертвые, то есть не живут вовсе. И вот для того чтобы человек, живущий на этой стороне, мог не жить на той стороне, его нужно перевезти через реку Стикс. Этого требует древнегреческий миф, и старый Харон должен выполнять это требование, потому что он сам из этого мифа. Он живет в этом мифе, впрочем — как живет? Так, как живут те, кто давным-давно умер, а то и вовсе не жил: исключительно в памяти потомства.

И все же старый Харон любит свой миф и свою реку Стикс, а также свою профессию перевозчика, несмотря на то что у него никогда не бывает обратных пассажиров и всякий раз приходится возвращаться порожняком.

Однажды, взяв пассажира на этой стороне, а именно — в Карельской республиканской больнице, — перевозчик Харон, поворчав для порядка, что возвращаться придется порожняком, потихоньку отчалил от берега и доплыл уже до середины реки, когда вдруг увидел еще одну лодку. В лодке был только один человек, и Харон, естественно, посчитал его перевозчиком и возблагодарил Гермеса, покровителя перевозчиков, что он прислал ему помощника в этом нелегком деле. Вдвоем работа пойдет веселей — насколько может быть веселей, когда возишь покойников.

— Ты кого отвозил? — спросил Харон, заводя разговор, обычный между перевозчиками, даже если они видят друг друга впервые.

Человек в другой лодке улыбнулся, отчего по Стиксу пошли круги: на этой реке еще никто никогда не улыбался.

— Я никого не отвозил, — сказал Анатолий Петрович Зильбер. Да, это был он: профессор, уважаемый человек, сидел себе в лодочке, вместо того чтобы двигать вперед науку.

— То есть как — не отвозил? — удивился Харон. — А зачем же ты здесь?

— Я хочу взять вашего пассажира, Харон Эребович. — Как истинный интеллигент, профессор Зильбер, во-первых, обратился к собеседнику на «вы», а во-вторых, назвал его по имени-отчеству (как истинный эрудит, он знал отчества не только своих коллег и друзей, но даже совершенно посторонних мифологических персонажей).

Услышав свое отчество, которое он прежде никогда не слыхал, Харон растрогался. Он вспомнил об отце своем Эребе, и о матери своей Никте, и о дедушке Хаосе, и о дяде Тартаре, и о тете Гее, а также о братьях Гипносе, Эфире и Танатосе, и о сестрицах Гемере и Мегере… Вот только о бабушке он вспомнить не мог, не было у старого Харона бабушки. Дедушка Хаос всех своих детей сам породил, хоть сам-то он был ничто, в полном смысле пустое место[14].

Воспоминания о родственниках не отвлекли, однако, перевозчика от его основного дела, и, сообразив, что у него хотят отобрать пассажира, он закрыл один глаз, чтобы собеседнику стало ясно, что он подмигивает.

— Ничего, своего пассажира я сам довезу.

— Я в этом не сомневаюсь, Харон Эребович. — Профессор опять улыбнулся, да так, что на Стиксе поднялись волны. — Но дело в том, что я отвезу его на противоположную сторону.

— Это, что ли, обратно? Да ты что! Такое на нашей речке не водится.

— Харон Эребович, знаете ли вы, что такое клиническая смерть?

— Какая-какая?

— Клиническая.

— Чего не слыхал, того не слыхал, врать не буду. Знаю смерть от огня, от воды, от ножа, от неправильного лечения… А этой… клинической… этой я не знаю.

Он хотел плыть дальше, но Зильбер зацепил его лодку багром…

На реке начинался шторм: Зильбер улыбался.

— А кто разрешил? Плутон разрешил? — уцепился Харон за авторитет, потому что больше ему не за что было уцепиться.

— Клиническая смерть входит в компетенцию не Плутона Кроновича, а Эскулапа Аполлоновича.

— И он, этот Аполлонович, сказал, что нужно везти обратно?

— Нужно, Харон Эребович. И как можно скорей.

Волны стихли, перестали идти по реке круги, и Харон понял, что собеседник не шутит.

— А можно, я сам его назад отвезу? У меня еще никогда не было обратного пассажира…

— Договорились, — кивнул Зильбер. — Только я поплыву впереди, буду показывать дорогу.

— Это мне-то показывать дорогу? Мне, Харону, показывать дорогу через реку Стикс?

— Не обижайтесь, Харон Эребович, но вы привыкли возить туда, а между жизнью и смертью туда и назад — дороги разные…

Разные дороги… В этом-то вся беда. В этом вся трудность работы реаниматолога, перевозчика на реке смерти, — не в ту, что Харон, а в обратную сторону…