Первая любовь

В детдоме я познал первую любовь. Девочка была, видимо, чуть постарше меня. Поведение ее было смелым, а взгляд – прямым и открытым. Не таким, как у некоторых, – стеснительно-жеманным. Она была премиленькая. И когда ловила на себе мой назойливый взгляд, а больше я ничем не мог выразить свое поклонение, она спрашивала:

– Бойков, я тебе нравлюсь?

Я отвечал:

– Да! – и она сразу отходила к другим мальчикам.

Но однажды к нам в группу пришла новая воспитательница. Длинноволосая русая девушка с огромными глазами в пушистых ресницах и ангельским, почти детским ротиком. Словом, красавица. Все дети – и мальчики и девочки – в нее влюбились, за ней ходили гурьбой, ее любили слушать, у нее добивались расположения. Конечно, послушанием.

Я заметался: кому отдать предпочтение? Девочка мне нравилась. Но воспитательница была готовой принцессой из читаемых ею сказок.

Как-то раз, уже по весне, когда мы гуляли в боковой от садика части двора, мальчики соревновались, кто дальше пописает. А моя «маленькая любовь» сказала, что она так тоже умеет. Поднялась на крыльцо, которым обычно, вынося ведрами грязную воду, пользовались нянечки, сняла запросто трусики и, глубоко-глубоко присев, пустила вверх струю. Да такую сильную, да так далеко! Все мальчишки, и я в том числе, просто остолбенели.

Не знаю, что со мной случилось, но с этого момента я стал чаще оказываться под рукой любимой воспитательницы, оттесняя других, получая ее покровительственные поглаживания по голове и плечам или напрашиваясь на ее ласковые слова.

Во время послеобеденного сна – а надо сказать, что моя кровать стояла рядом с ее рабочим столом, – я частенько подслушивал ее шептания с няней или гостьей из другой группы о чем-нибудь таком. Конечно, о парнях, об отношениях с ними, подругами, о любви и изменах. Я, разумеется, ничего не понимал в деталях, но отмечал по настроению, хорошо или как обстоят дела у моей воспитательницы. И однажды, когда она в сердцах сказала, что не пойдет даже провожать своего Петра, я открылся и позвал ее шепотом к себе. Я попросил ее наклониться ко мне и также шепотом сказал: «Милена Владимировна (назовем ее так), вы, пожалуйста, замуж не выходите. Подождите, пока я вырасту!»

Потом, конечно, из многих литературных источников я узнал, что не был оригинален. Многие дети влюбляются в своих воспитателей (или учителей) и просят о том же. Но незабвенная Милена Владимировна поставила меня тогда в трудное положение. Она склонилась к моему уху еще глубже и, приятно придавив меня своей упругой грудью, шепотом же ответила: «Хорошо, я согласна. Но тебе надо будет перестать писаться».

Я решил сразу же начать следить за собой. Я искренне верил, что раз другие могут, то получится и у меня. Я только не знал еще, что не все зависит от воли.

Результат, однако, опрокидывал все мои надежды, и скоро я убедился в тщетности своих попыток.

Но любовь моя не умерла, она просто затихла, перестав тревожить несбыточными желаниями и поменяв выражение. Любовь вообще не умирает, если это любовь. Вот и сейчас она воскресла как память. Надо все же отдать должное, что Милена не ругала и не корила меня за плохую выдержку, но… кровать мою переставили в другое место… Чтобы, вероятно, я крепче спал.