МИФОЛОГИЯ ТОЧКИ

МИФОЛОГИЯ ТОЧКИ

Важнейший ключ к пониманию одной из основных мифологем Бельтана — это тот факт, что данная точка является «зеркальной» Самаййу и, соответственно, в той же степени характеризуется «открытием границ» между Тем и Этом миром.

В связи с этим, именно в период Бельтана в мир живых могут прийти гости из миров Иных.

Прийти, чтобы биться насмерть…

Именно на Бельтан высадились на берег Ирландии Партолон, а позже — племена Богини Дану. В сборнике «Кельтские мифы», в главе «Боги. Завоевание Ирландии племенами Богини Дану. Война с фирболгами», мы читаем:

«…В первый день Белтайн, что теперь называется Майским днём, пришло в Ирландию племя богини Дану, и пришли дети богини Дану сначала в северо–западную часть Коннахта…»

В другом описании пришествия в Ирландию народа Богини Дану говорится:

«…Приплыли Племена Богини на множестве кораблей, дабы силой отнять Ирландию у Фир Болг. Сожгли они свои корабли, лишь только коснулись земли,… чтобы не в их воле было отступить к ним. Гарь и дым, исходившие от кораблей, окутали тогда ближние земли и небо. С той поры и повелось считать, что появились Племена Богини из дымных облаков…» [22].

В этом сказании не говорится прямо, что новый народ пришел на остров именно на Бельтан. Но сказание сохранило, что пришествие Племен Богини было связано с огнем.

Великие войска собирались в этот день, и зачинались битвы, исход которых менял лик мира, и новые племена сменяли старых хозяев Земли, а старые уходили в свой черед в подземные сиды и на священные острова.

«…На следующий день был назначен сбор войск, поскольку о Калан Май поэты поют так:

Бьется кровь, когда мчат скакуны

И король строит воинство для войны…»

(Н. Толстой. «Пришествие короля».)

Именно в этот день, Калан Май, «Гвин маб Нидд сражается с Гуитиром маб Грайдаулом [23] из?за любви к Крайддилад, дочери Лид да Ллау Эрайнта, самой величавой девы Острова Придайн и Трех Близлежащих Островов, и биться им до Страшного Суда», пишет один из известнейших современных филологов Николай Толстой в своем «Пришествии Короля». В этот день сражение Красного и Белого Драконов (два воплощенных тотема–покровителя двух великих народов, саксов и кельтов, настоящих и будущих владык острова Британии) наводит ужас на все земли… И опять мы видим мифологему битвы, причем с одной стороны в ней выступает нынешний обладатель земли, вполне земной персонаж, а с другой — Владыка с Той Стороны…

Вспомним, что в старину всякий пришелец, а особенно пришелец из?за моря, был — в той или иной степени — посланцем Иного Мира.

В той же книге Толстого вот как придворный бард говорит о близости Того и Этого миров на Калан Май:

«…Но Калан Май не только время для того, чтобы плугу погрузиться в борозду, а кукушке куковать с ветки. Не только сынов человеческих охватывает волнение, но и тех, кто не из рода людского. Когда твои юноши и девушки будут плясать на зеленой траве перед твоей крепостью, на горных пастбищах и на лесных лужайках запоет свои колдовские песни и закружится в серебристой пляске Тилвит Тег, Дивный Народ.

Орды Аннона выбираются из своих подземных чертогов. Среди них мер твые, те наши праотцы, чьи подвиги вспоминают в пиршественных залах Тринадцати Королей Севера. Говорят, что они выходят из своих погребальных курганов и временами говорят с живыми. И те, кто умеет видеть, могут встретить их на закате или рассвете у бродов и границ, на перекрестках дорог и у изгородей…»

Сам сюжет книги Толстого разворачивается в таинственный день Юшан Май — в стылый предрассветный час взывали король Кенеу и его бард Киан к великому чародею Мирддину, похороненному под Чёрной горой; и восстал Мирддин, и прорицал будущее, и повествовал чудесную историю своей жизни.

Достоверно известно, что на Бельтан друиды устраивали огромные собрания и жгли костры в священных местах встреч; по принципу магического подобия, это могло быть и отражением изложенного в мифологических текстах, и в то же время могло лечь в основу священных преданий.

С другой же стороны, Бельтан — праздник, знаменующий собой пришествие светлой ипостаси бога Луга, праздник обновления, возрождения Света, прихода молодого Князя Солнца. Славянский Ярила, родившийся на Коляду и предстающий на колядских обрядах в виде мальчика, что в одной руке держит череп, а в другой — сноп колосьев, белокудрый и безбородый, является на своем белом коне в этот день, чтобы встретить свою королеву и вернуть земле ее плодородие. Кельтский Гури Золотоволосый возвращается из зимнего плена, чтобы царствовать прекрасные летние месяцы.

Здесь хотелось бы обратить внимание на важный образ кукушки, птицы–могильщицы, у кельтов настолько же принадлежащей Иному Миру, как и Сова (отсюда — народная примета по поводу «Кукушка–кукушка, сколько мне жить осталось?») и вспомнить, что третий день празднования Velykos у литовцев как раз и назывался Кукушкиным днём, или Маем (Geguzes).

Для людей Калан Май — праздник благоденствия и изобилия, когда наполняется корзина Гвиддно Гаранхира, «славного как дойная корова вод Придайна», и попадает в нее столько пятнистых лососей, сколько только могут съесть люди, и хватает всем. Для молодых же людей Бельтан — великий праздник любви, соединения сердец и молодого расцвета:

«Сердца страстных юношей и милых девушек тоже разгораются от волшебного прикосновения милостивого Гури, когда едет он, улыбаясь, по своей зеленой дороге, и желтые первоцветы рассыпаются по полянам, где тихо ступает его конь. И прежде чем закончится Калан Май, много юных найдут горячие и ждущие губы и теплые щеки, лежа в ракитнике на теплом склоне холма или таясь в туманных сумерках в рощице.

Калан Май — день веселья, любви и возрождения надежд. Гури Златокудрый — сын Рианнон, владычицы гривастых коней, и в этот день юноши Поуиса приводят на скачки своих лучших быстроногих скакунов. Вдоль длинного гребня Динллеу Гуригон помчатся они наперегонки с ветром в косых лучах солнца, когда даст знак король. Они резкими криками и прутьями из падуба подгоняют своих скачущих, размашисто несущихся коней, побуждая их на подвиги, достойные Майнласа, серого жеребца Касваллона маб Бели, или (лучше всего) Мелингана Мангре, поводья которого надежно держит в своих руках сам Ллеу — этот поросший ярким кустарником холм мил ему. Силой, выносливостью и отвагой своей, и тем, в каком порядке мчатся они, поддерживают кони прочность каменного основания холма и предвещают, как пойдут дела грядущим летом.

А потом воинства сражаются за обладание вершиной. На ней стоит король Поуиса, Брохваэль Клыкастый, сын прославленного Кингена маб Пасгена маб Каделла. Он — глава княжеского рода Каделлингов, чей прапрадед Каделл Сверкающая Рукоять Меча был тем самым, которого благословенный епископ Гармаун возвел в короли Поуиса и чье потомство до нынешнего дня правило всеми людьми Поуиса.

Брохваэль Клыкастый стоит в окружении своих телохранителей, и он сейчас Ллеу Верная Рука. Затем со всех сторон на холм взбираются остальные. Лица их раскрашены черным, они вопят, завывают, бесятся, как волки, и верещат, как дикие кошки. Это полное ненависти воинство Кораниайд из холодных туманов и гибельной мглы, что висит над извивами реки Хаврен и лужами росной равнины, от которых гибнут посевы и гниет урожай; ордами взбираются они на гордый холм, чтобы захватить его. Роясь, как трупные мухи над остовом, сбиваются они в беспорядочную толпу у его вершины. Занесены палицы, и обнажены мечи, течет кровь, женщины плачут и вопят, и яростная битва кипит на холме, покуда нечестивую орду снова в беспорядке гонят на равнину.

Эта битва подобна той, что ведут в верхних небесах Гвин и Гуитир каждый Калан Май, пока в конце всего не придет время последней битвы…»

(Н. Толстой. «Пришествие короля».)