Как наговорить плохих слов в момент

Как наговорить плохих слов в момент

Книжное приложение «Туттолибри» к газете «Стампа» решило провести опрос среди читателей, чтобы установить, какое слово является самым ненавистным и какое – самым любимым, а «для затравки» выяснило мнение на этот счет некоторых писателей. Должен сказать, что я согласен с полученными ответами, по крайней мере по части ненавистных слов (мне кажутся таковыми: «момент», «оптимизировать» и «потребитель»).

Что же касается самого любимого слова, тут я пребываю в некоторой растерянности. Конечно, в английском мне нравятся flabbergasted, discombabulated, preposterous и jeopardize[83], в немецком – gem?tlich[84], в испанском – desarollo[85] и во-французском – ? savoir[86], но это просто шутливые реакции ксеноглота[87] (тоже ничего). А в итальянском – не могу сказать: потому что ведь то слово хорошо, которое в данный момент, в данном контексте выразительно описывает ситуацию и ложится на свое место. «Тонуть» – прекрасно у Леопарди[88], но может оказаться банальным, когда речь идет о неуспехе предприятия, и ненавистно тому, кто размышляет о любовной лодке, разбившейся о быт. На страницах «Стампы» Фердинандо Камон находит прекрасным слово «любовница» и неприятным – «жена», но я не могу избавиться от мелкобуржуазных воспоминаний моего детства, в которых выражение «его любовница» относилось к густо накрашенной особе в мехах, встречавшейся с жирным чиновником в убогом окраинном баре перед блюдом, на котором лежали конфетки с ликером.

Но если вне контекста одни слова не милее других, не следует ли то же самое в отношении слов ненавистных? «Момент» может звучать изящно в устах матери, которая хочет успокоить ребенка. И слово, которое я ненавижу больше всего, – «спрягать»? Может быть, при первом употреблении оно звучало как смелая метафора. А «точно!» в значении «да»? В первых выпусках телевикторины оно было уместно, как победный клич, славящий выдающуюся память игрока.

В какой момент слово становится ненавистным? Камон не выносит слова «потребитель» (оно вызывает у него ассоциации с грязным дикарем, который теребит раскиданные перед ним потроха). Но я помню, когда это слово в конце пятидесятых впервые появилось – кажется, в художественной критике Джилло Дорфлеса, – многие восприняли его с большим удовлетворением, потому что оно избавляло от тяжкой обязанности делать неоправданный выбор между «читателем», «зрителем» и «слушателем», когда речь шла обо всех видах искусства сразу (и приходилось использовать такие смешные выражения, как «ценитель» и «знаток»). «Потребитель» – более нейтрально; ведь красота – это благо, которое можно ценить разными способами. Лонги[89] провел перед картиной Пьеро делла Франческа всю жизнь; некоторые время от времени ее рассматривают (хотя бы в репродукциях) и посвящают ей четверть часа вдумчивого созерцания; а другие, бросив беглый взгляд, пробегают по музейной зале, – и все понимают, что она прекрасна. «Потребитель» – хороший нейтральный термин, которым можно определить эти разные способы приобретения художественного опыта.

Что делает это слово ненавистным? Тот факт, что (в первую очередь из снобизма и во вторую – из стадного чувства) его стали употреблять даже тогда, когда в этом нет особой необходимости, например, говоря, что выставку посетило множество потребителей, – хотя в данном случае достаточно было сказать о множестве зрителей. Ненавистным слово становится, когда оно расходится в массы и его начинают употреблять где ни попадя. Бетховена тоже можно возненавидеть, если он становится позывными радиотакси.

Представьте, что вы однажды знакомитесь на лестничной клетке со своим соседом по дому; он приглашает вас на чашечку кофе в бар и рассказывает анекдот – ничего особенного, но вполне сносный. Вы сочтете его приятным человеком и разойдетесь, довольные друг другом. Представьте теперь, что вы сталкиваетесь на лестнице каждый день, три раза в день, и всякий раз он угощает вас кофе и анекдотом. Очень быстро вам захочется схватить его за горло и держать, пока он не отдаст концы. То же самое происходит и со словами.

Прежде всего, слова делаются ненавистными потому, что нас бесит лень тех, кто использует их, оставляя киснуть в словаре множество других прекрасных слов. Подумайте, сколько у нас есть разных способов сказать (взамен слова «момент»), что мы постараемся сделать что-то очень быстро: мигом, немедленно, сию секунду, в мгновение ока, быстрее молнии, как на крыльях, «мама» не успеешь сказать, «пять сек», через гран времени, в крупицу вечности…

Нет, плохих слов не существует; даже какофоническое «встрять» (не говоря уж о «встрявшем», «встрянувшем» и «встревавшем») может звучать уместно и грациозно, почему бы и нет, в соответствующем контексте. Слова невинны; это мы, используя их без фантазии, делаем их ненавистными.

1992