Кудрин

Кудрин

Две политтехнологии

Официальным политтехнологом считают Владислава Суркова, первым из чиновников раскрывшего публике свои опасения и мотивы. Другой ведущий политтехнолог России, проектант ее экономики Алексей Кудрин, подолгу оставался в тени. Почему Кудрин политтехнолог? Потому что экономика России не результат хозяйственного развития — это политический артефакт, отражающий необычную концепцию власти и собственности.

Философия Кудрина коренится в недоверии к человеку, это общее у него с Сурковым. Но есть различия. Если Суркову ненавистна народная стадность с ее порывами к безвластию — Кудрин побаивается поэтов во власти, с их азартом и «креативностью».

Пока Сурков боролся с бесами деструктивности, Кудрин искоренял мотовство инициативы. Их философию бесполезно критиковать — то их личная вера. Финансовая инквизиция Кудрина и радикальный волюнтаризм Суркова легли в основу государственной мысли РФ. Эта мысль была плодотворной. Один из ее плодов — российская экономика, вещь тонкой ручной работы министра финансов.

«Свои силы и ресурсы всегда будут ограниченными». «Ограниченность» — термин, естественный для финансиста. Но у Кудрина он диктует распределительный императив. Главный вывод Минфина Кудрина: «правильно распределять ограниченные ресурсы» ©. Под этой сентенцией либерала подпишется и Ким Чен Ир.

Изымая средства у бизнеса, трудящихся и регионов, Кудрин выстроил экономику резервов с «мощным налоговым потенциалом». В искусственной экономике любопытна ее фискальная гидропоника — сеть капилляров, по которым деньги откачиваются в бюджет для последующего резервирования и распределения по социальным статусам. Счетчик Кудрина прост: его индикатор привязан к ценам на нефть. Объемы откачки газа и нефти предопределяют, сколько чего поступит обратно. Дирижирование задано устройством движка — распределение доминирует над производством. Финансы текут отовсюду, от самых grass roots производства в бюджет. Все стекается в центр, в «кудринскую кубышку». Ограничения порождают власть контролировать и распределять.

Фетишем стал низкий уровень расходов населения, обеспеченный низким уровнем его доходов, при отсутствии сбережений и пассивности (за политическую пассивность граждан отвечает Сурков). Тратить деньги, по Кудрину, лучше не в России, ведь денежную массу придется стерилизовать. Вкладывайте в западные бумаги — «Доходность пониже, да сохранность получше» ©. Так изволит шутить министр, и для него «это нормально». Кудрин — русский, и это многое объясняет. Он выдает русскую тайну: подальше от Москвы, так сохранней.

Производство КАК ПОТРЕБЛЕНИЕ с последующей стерилизацией

Производство Кудрин рассматривает как осложненную форму потребления. Ресурсы тратятся (и по пути раскрадываются) ради паразитизма рабочих и гедонизма промышленников. Всем переплачивают, рабочим особенно. Производство развертывают для списания бюджетных кредитов, да чтоб девок свозить в Куршевель. Средний класс-паразит шлет в «Твиттер» Медведеву денежные просьбы. Пенсионеры — вообще пережиток советской экономики.

Все это для Кудрина мотовство. Распределенные деньги — деньги потерянные, деньги-изменники, перешедшие на сторону его главного противника — инфляции. Таким не место в экономике. Их надо стерилизовать, отняв текучую производственную неуловимость. С инфляцией Кудрин борется остервенело, как его alter ego Сурков с экстремизмом.

Бессистемные инвестиции и ШЕРВУДСКИЙ ЛЕС

Если в политтехнологиях Суркова важно не допустить «несистемных» популистов и нигилистов в политику, то для Кудрина несистемный элемент — это деньги, вливаемые в производство, — большой риск! «Вливание этих денег в российскую экономику снова создаст сильную зависимость» ©

Что Кудрин считает хорошими деньгами? Иностранные инвестиции, которые когда-то придут. А пока не пришли, надо «создавать условия», понижая инфляцию. Еще бы снизить объемы воровства из бюджета, но как? Ведь система распределения денег через федеральную бюрократию — ультракоррупционна.

Дефицит денег в экономике вызывает в ней дарвиновскую борьбу. В борьбе за жизнь и бюджетный проект можно победить лишь заодно с человеком в мундире. Чтобы отнять средства у другого, кому они так же нужны, капиталист оплачивает систему защиты от таких же баронов-разбойников, как он сам.

ВЛАСТЬ неопределенности — финансовая СВЕРХВЛАСТЬ

Кудринский soft власти — налоговая неопределенность в вечно реформируемой системе. «Ведем работу… пока не удается переломить настроение… думаю, мы найдем золотую середину» — и все это о налогах, налогах. Налоговая непредсказуемость подавляет склонность к инвестициям. Зато она создает тягу в гидропонике Кудрина — и тот царствует в ней, как китайский дракон в тумане.

Но в чем был политический смысл всего этого? Финансовая сверхвласть наверху. В точке, через которую проходят все деньги страны, всегда оказывается Кремль.

Правда, эта глобальная власть, наружно мощная, анемична внутри страны, на которую не тратит денег. Зато тратит вдвойне по требованиям массовых групп, — и снова мы видим, как производство в России мимикрирует под потребление.

В отличие от управленческой вертикали бюджетнофинансовая вертикаль Кудрина построена и работает. Влияние Путина в мировой элите опиралось на низкий уровень внешнего долга и высокий уровень накоплений российской власти в надежных бумагах власти американской. С долларами Кудрин вел себя, как мент с гастарбайтером — выдворял их на родину.

Битва железных КАНЦЛЕРОВ

В конце эпохи тандема путинский проект власти, как и все в ней, раздвоился на две политтехнологии и две стратегии. Сурков в силу интуитивного чувства угрозы, а больше из эстетических переживаний, стал сторонником инновационной экономики. Его видение власти бесперспективно в кудринском русле.

Система Суркова — Кудрина — конвертация системных финансовых рисков в скрытые политические. Это диктатура тыла над фронтом, служб обеспечения над политическими целями.

Сурков чувствует, как, вымывая ликвидность, кризис подмывает основы власти. Но к этому риску политика Минфина бесчувственна. «За счет резервов накопленного до кризиса Россия прошла его лучше многих» — да, но куда она прошла — и где находится?

В кудринской модели непризнание заслуг и успехов — норма политики. Тонко улыбнуться в ответ на россказни преуспевших губернаторов: знаем-знаем, мол, что там у вас за «успехи»! Ах, у вас рост? Это значит, что министр финансов дал вам немного украсть. Зато есть старые деньги, давно и надежно выведенные из России. Кудрин свой хозяевам этих стерилизованных масс, либералов по памяти, изодравших промышленность на атласные портянки. Они не либеральны в отношении собственных рабочих, а средний бизнес держат за кредитную сволоту. Инновационный сектор в России им финансово неинтересен — в мире масса более защищенных мест для капитала.

Вы хотите другой РОССИИ?

В приоритетах модернизации и «бурного роста промышленности» Кудрину законно не нравится слово «бурный». Бурями трудно управлять, их бюджет непредвидим. Проще управлять резервами ввиду будущих бурь, вечно откладываемых. Кудрин велит запасать ресурсы в предвидении отложенного роста. Чем управлять, активностью или отсрочкой? Кудрин управляет отсрочками. Но тандем присвоил и эту власть; а присвоив, ею злоупотребил.

Спор политтехнологов решится выборами 2012 года. Но спор философий не предрешен. Главные силы Кудрина еще даже не вышли на сцену. Это не тот, о ком вы подумали… это не Путин! Это потребительская Россия, под именем «большинства» превращенная в идеал нулевых. Путинское большинство вышло из пауперизированной избирательской массы 1999 года. Пенсионеры без пенсий, рабочие без зарплат, разоренные дефолтом предприниматели и некормленые офицеры, горожане с заблокированными счетами в Мост-Банке и «Менатепе». Кипящий потенциал революции Миллениума, предотвращенной явлением Путина. Недореволюционеров накормили, перевербовали, поставили на социальный учет, встроив в систему распределения. Бюрократию приставили распределять, офицеров — контролировать.

Теперь потребительское большинство — массовая часть коалиции Кудрина. Оно за рост экономики, если рост ограждает от перемен. Недовольные ростом тарифов, они ищут не Сколково, они ищут страховку. Консервативно ли все еще большинство, и лояльно ли? Охранитель не найдет в нем верной опоры — либерал не найдет там друзей.

Те, кто не хочет меняться, ради этого не раз выходили на площадь — в Тегеране-1978, в Каире-2011. Революции бывают мятежами против развития и модернизации. И если путь для перемен открывается, то не по воле движущих масс, а оттого, что утописты чего-то недоглядели.