Мы и сейчас

Мы и сейчас

Здравый смысл остается на стороне поборников копирайта, потому что до сих пор дискуссия велась с позиций двух крайностей – либо так, либо эдак, третьего не дано. Или собственность, или анархия; или тотальный контроль, или разорение артистов. Если выбор таков, они победят. Ошибка кроется в исключении середины. Обсуждают крайности, но в решении данного вопроса возможны не только они. Есть те, кто верит в максимальный копирайт («все права защищены»), и те, кто отвергает его («никакие права не защищены»). Первые убеждены в том, что следует испрашивать разрешения, прежде чем как-либо использовать охраняемое копирайтом произведение. Вторые полагают, что все должны иметь возможность обращаться с контентом по собственному усмотрению, получено разрешение или нет.

Когда интернет только появился на свет, его изначальная архитектура была ориентирована на нарушение всяких прав. Контент можно было копировать полностью и задешево, обеспечить соблюдение прав было нелегко. Таким образом, независимо от чьего-либо желания, действительный режим копирайта в оригинальной структуре интернета обозначался как «никакие права не защищены». Контент «брали» невзирая ни на какие права – по сути, они не охранялись. Такое положение спровоцировало реакцию (отрицательную, хотя и не вполне адекватную) правообладателей. Эта реакция и послужила темой данной книги. Посредством законодательства, правоприменения и реструктуризации Сети правообладатели смогли изменить сущность первоначальной интернет-среды. Если изначальная архитектура по умолчанию держалась на отсутствии всяких прав, то в будущем она придет к состоянию защиты всех прав. Архитектура и право, относящиеся к строению интернета, будут создавать окружение, в котором – все больше и больше – придется выспрашивать разрешение на использование контента. Мир «вырезания и вставки», который сегодня определяет суть интернета, станет миром «получения разрешения на вырезание и вставку», настоящим кошмаром творческого человека. А требуется как раз золотая середина. Вместо «все права защищены» и «никакие права не защищены» пусть будет «защищены некоторые права». Таким образом можно и копирайты соблюдать, и дать авторам возможность освобождать контент, когда они сочтут нужным. Другими словами, необходим способ восстановить ряд свобод, прежде воспринимавшихся нами как должное.

Реконструкция свобод, прежде подразумевавшихся (примеры):

Если отступить от баталий, которые я здесь описываю, проблему можно увидеть и с других точек зрения. Подумайте о конфиденциальности. До интернета большинству из нас не приходилось беспокоиться насчет информации о своей частной жизни, которую мы передаем миру. Если вы заглядывали в книжный магазин и пролистывали некоторые труды Карла Маркса, вам не приходилось задумываться над на тем, как объяснить свои книжные пристрастия соседям или начальству. «Конфиденциальность» ваших хобби была гарантирована. Откуда такие гарантии?

Если размышлять в терминах модальностей, описанных мною в десятой главе, ваша конфиденциальность обеспечивалась неэффективной системой сбора информации, из чего вытекало рыночное ограничение (дороговизна) на такой сбор данных кем-либо. Если бы ЦРУ подозревало вас в шпионаже в пользу Северной Кореи, то, несомненно, вашу конфиденциальность нельзя было бы гарантировать. Но и это лишь в том случае (надеюсь), если бы ЦРУ сочло оправданной трату тысяч долларов на слежку за вами. Однако слежка за большинством из нас (опять-таки надеюсь) не окупается. Чрезвычайно неэффективная архитектура реальности обеспечивает всем нам возможность наслаждаться относительной конфиденциальностью. Ее гарантирует нам сама природа. Не закон (не существует закона об охране «конфиденциальности» в общественных местах) и, во многих случаях, не нормы поведения (любопытство и сплетничество суть простые развлечения), а естественное состояние нашего мира дорого обходится всякому, кто пожелает за нами следить. Теперь войдите в интернет, где стоимость отслеживания браузинга, к примеру, стала совершенно ничтожной. Если вы пользуетесь услугами Amazon, то при просмотре страниц портал собирает информацию о том, что именно вы посещали. Вы об этом можете судить по расположенному сбоку списку «недавно просмотренных» страниц. Сейчас из-за самой архитектуры Сети и функции файлов cookies информацию стало легче собирать, чем не собирать. Природа исчезла, а значит и любая обеспеченная ею «конфиденциальность» пропала тоже. Amazon, разумеется, не проблема, а вот насчет библиотек уже пора побеспокоиться. Если вы относитесь к числу этих сумасшедших «левых», которые полагают, что люди имеют «право» торчать в библиотеке, не докладывая при этом правительству, какие книги вы там читаете (я сам такой же левак), тогда вас, пожалуй, обеспокоит это усовершенствование технологий мониторинга. Если собирать информацию и классифицировать действия людей в электронном пространстве становится так просто, то обусловленная естественной средой конфиденциальность испаряется. Именно это объясняет стремление многих людей определить понятие «приватности» в интернете. Все дело в осознании того, что технология может отобрать у нас то, что даровано природой, и многие от этого порываются ввести законы, выполняющие функцию природы[246]. Самое важное здесь – благоволят к вам эти законы или нет. Мы должны предпринять решительные шаги к тому, чтобы сохранить ту разновидность свободы, которая прежде гарантировалась сама собою. Теперь технологические изменения вынуждают приверженцев конфиденциальности активно выступать там, где прежде неприкосновенность частной жизни сохранялась по умолчанию.

Похожую историю можно рассказать о зарождении движения за свободное программное обеспечение. Когда компьютеры впервые стали коммерчески доступны, весь софт – и исходные тексты, и двоичный код – был свободным. Программу, написанную для машины Data General, нельзя было запустить на компьютере IBM, поэтому ни та, ни другая компания не заботилась о контроле за программным обеспечением. В таком мире появился на свет Ричард Столлмен. Занимаясь исследованиями в МТИ[247], он всем сердцем полюбил сложившееся сообщество единомышленников, в котором свободно можно было исследовать и совершенствовать программы для компьютеров. Будучи сам находчивым и талантливым программистом, Столлмен привык рассчитывать на свободу дополнять и модифицировать работы других людей. По крайней мере, в академической среде это совсем не кажется радикальным. На кафедре математики всякий волен возиться с предложенным кем-либо доказательством. Если вы думаете, что сумеете лучше доказать теорему, можете взять работу другого и изменить ее. Среди филологов, если вы уверены в том, что сделанный коллегой перевод недавно найденного текста грешит изъянами, вы смело беретесь за его улучшение. Таким образом, Столлмен всегда считал очевидной возможность поковыряться в машинном коде и улучшить его. Это же тоже знания. Почему они должны быть вообще вне критики?

Ответа на этот вопрос не дал никто. Зато изменилась структура доходов в мире вычислительной техники. Как только появилась возможность импортировать программы из одной системы в другую, скрывать код своей программы стало экономически выгодно (по крайней мере, для некоторых). Вдобавок, компании стали продавать еще и периферийные устройства для своих мейнфреймов. Если бы я мог просто взять ваш драйвер для принтера и скопировать его, мне было бы намного легче продавать принтеры на рынке, чем вам.

В результате, начала распространяться практика проприетарного кода, и к началу восьмидесятых годов Столлмен обнаружил, что окружен проприетарным кодом со всех сторон. Перемена в экономике вычислительной техники уничтожила мир свободного программного обеспечения. И он рассудил, что если сам он ничего не предпримет, свобода изменять софт и передавать его будет в корне подорвана. В итоге, в 1984 году Столлмен начал проект по созданию свободной операционной системы, чтобы выжил хотя бы один штамм свободных программ. Так родился проект GNU, в который Линус Торвальдс привнес ядро Linux, и получилась операционная система GNU/Linux. Столлмен использовал закон о копирайте, чтобы выстроить мир гарантированно свободного программного обеспечения. Софт под лицензией GPL Фонда свободного программного обеспечения нельзя модифицировать и распространять, не снабжая его исходным кодом. Таким образом, каждый, кто творит на основе софта под лицензией GPL, свои творения тоже обязан делать свободными. Это гарантирует, по убеждению Столлмена, что экология кода разовьется таким образом, что он останется свободным для использования другими разработчиками. Для него фундаментальной целью была свобода, а новаторский творческий код – побочным продуктом.

Столлмен, тем самым, решил для программного обеспечения ту же задачу, с которой бьются ныне сторонники конфиденциальности. Он искал способа перестроить свободу, которая прежде сама собою разумелась. Правильно использовав лицензии, регулирующие защищенный копирайтом код, Столлмен надежно застолбил пространство, где может выжить свободный софт. Он активно защитил то, что прежде гарантировалось безусловно.

Наконец, вот вам совсем недавний пример, который еще более непосредственно пересекается с темой данной книги, – сдвиг в способе создания академических и научных журналов. С развитием цифровых технологий для многих становится очевидным, что ежемесячная печать тысяч копий журналов и рассылка их по библиотекам, возможно, не самое эффективное средство распространения знаний. Вместо этого журналы все больше переходят в электронный формат, а библиотеки и их посетители получают доступ к электронным версиям через защищенные паролями сайты. Нечто подобное этому происходило с правоведением в последние, приблизительно, тридцать лет: Lexis и Westlaw имели электронные версии отчетов о процессах, доступные подписчикам их сервисов. Хотя мнение Верховного суда копирайтом не охраняется, и каждый может свободно пойти в библиотеку и прочитать о нем, Lexis и Westlaw все равно вправе брать с пользователей деньги за право доступа к вердиктам Верховного суда посредством соответствующих своих сервисов.

Вообще, ничего дурного в таком подходе нет. На самом деле, возможность взимать плату за доступ даже к материалам из разряда общественного достояния – это хороший стимул вырабатывать новые и оригинальные средства распространения знаний. Закон с этим согласен, поэтому Lexis и Westlaw и позволено процветать. А если нет ничего плохого в продаже общественного достояния, то ничего дурного, в принципе, не будет и с продажей доступа к материалам, не имеющим статуса общедоступности. Однако что если единственный путь к получению доступа к общественной и научной информации лежит через частные сервисы? Как быть, если вообще невозможно просматривать данные иначе, как по платной подписке? Как многие уже, вероятно, заметили, это становится все актуальнее в отношении научной периодики. Когда эти журналы распространяют в бумажном виде, библиотеки могут обеспечить к ним доступ всем своим посетителям. Больные раком могут разобраться в проблемах онкологии благодаря тому, что у них есть доступ в библиотеку. Или же пациенты, пытающиеся оценить риски определенного вида лечения, могут исследовать их, прочитав все доступные статьи о подобной терапии. Такая свобода, выходит, была обеспечена функцией института библиотек (нормами) и технологией бумажных журналов (архитектурой), то есть доступ к бумажному журналу контролировать было очень трудно. Однако в связи с тем, что периодика становится электронной, издатели требуют, чтобы библиотеки не предоставляли публике доступ к журналам. Это означает, что свободы, обеспечивавшиеся печатными изданиями в публичных библиотеках, начинают утрачиваться. Таким образом, в сфере конфиденциальности, как и в сфере программного обеспечения, меняющиеся технологии и рынок сокращают свободы, до того существовавшие априорно.

Это сужение свободы побудило многих предпринять решительные действия для восстановления утраченного. Публичная научная библиотека (PLos), например, является некоммерческой корпорацией, призванной обеспечить исследовательские возможности всем, кто имеет доступ в Сеть. Авторы отправляют свои научные работы в Публичную научную библиотеку. После этого работа подлежит рассмотрению коллег. Если ее принимают, работа помещается в электронный архив и постоянный бесплатный общий доступ. PLos также продает печатную версию работы, но копирайт на изданный журнал не воспрещает кому-либо передавать работу бесплатно.

Это лишь одна из множества подобных инициатив по реставрации прежде гарантированной свободы, ныне оказавшейся под угрозой исчезновения ввиду меняющихся технологий и рынков. Вне сомнения, такая альтернатива конкурирует с традиционными издателями и сводит на «нет» их усилия по зарабатыванию денег на эксклюзивной дистрибуции контента. Но конкуренция в нашей традиции изначально считается благом, особенно если она помогает распространять знания и научные достижения.

Реставрация свободной культуры: есть идея

Такая же стратегия применима к культуре в ответ на усиливающийся контроль со стороны права и технологий.

Вступайте в Творческие общины, Creative Commons. Это некоммерческая корпорация, основанная в Массачусетсе, со штаб-квартирой в Стэнфордском университете. Ее цель – создание прослойки осмысленного копирайта поверх доминирующих ныне крайностей. Достижение этой благой цели способствует преумножению культуры на основе имеющихся достижений, упрощает авторам освобождение своих работ, чтобы ими могли воспользоваться другие творцы. И все это – благодаря простым меткам, привязанным к понятным описаниям и безупречным лицензиям.

«Простым» – означает не требующим посредника или адвоката. Разработав набор свободных лицензий, которые люди могут выбрать для своего контента, Creative Commons позволяет определить тот его спектр, который можно легко и без опаски брать за основу творчества. Данные метки затем привязываются к машиночитаемым версиям лицензии, что позволяет компьютерам автоматически идентифицировать контент, легко доступный для обмена и использования. Все эти три фактора – законная лицензия, удобные описания и машиночитаемые метки – составляют суть лицензии Creative Commons. Лицензия Creative Commons несет гарантию свободы каждому, кто ей пользуется, и, самое важное, отражает представление о том, что ее лицензиаты верят в нечто большее, чем абсолютные права на все или же в абсолютное отсутствие оных. Контент помечается знаком CC, что означает не отказ от копирайта, а предоставление некоторых свобод в использовании работы. Эти свободы распространяются шире, чем предусматривают правила добросовестного использования. Их точные контуры зависят от выбора автора, который может выбрать лицензию, допускающую любое использование при условии, что сохраняется уведомление об авторстве. Можно выбрать лицензию, разрешающую только некоммерческое использование. Можно – лицензию, которая разрешает любое использование, покуда сохраняется принцип последовательной передачи свободы использования («передавать и передавать подобным образом»). Можно разрешить всякое использование, но без производных работ. Или вообще любой способ использования – в развивающихся странах. Или допустить всякое сэмплирование, лишь бы не делали точных копий. Или, наконец, любое образовательное применение. Таким образом, эти критерии выбора устанавливают спектр свобод вне предусмотренных законом о копирайте границ. Они также обеспечивают свободы, распространяющиеся за рамки традиционного добросовестного использования. И, что самое главное, они обозначают эти свободы таким образом, что последующие пользователи могут основываться на их работе и применять ее, не прибегая к услугам адвоката. В итоге, Creative Commons нацелена на создание пласта контента, управляемого прослойкой здравого авторского права и, в основе своей, доступного для всеобщего использования. Добровольный выбор отдельных лиц и авторов делает этот контент доступным. И этот контент, в свою очередь, предоставляет нам возможность реструктурировать общественное достояние.

Это всего лишь один проект в рамках Creative Commons. Разумеется, Creative Commons – не единственная организация, стремящаяся обеспечить такие свободы. Но изюминка Creative Commons, выделяющая ее в общем ряду, – в том, что мы не сводим все к разговорам об общественном достоянии или воздействию на законодателей в попытках его перестроить. Мы стремимся создать движение потребителей и производителей контента («произвотребителей контента», как называет их прокурор Мия Гарлик), которые помогают выстраивать общественное достояние и своей работой демонстрируют его важность для последующей творческой деятельности.

Наша цель – не борьба с защитниками «всех прав». Суть в том, чтобы их дополнять. Проблемы, которые создает право для нас, для нашей культуры, созданы бессмысленными и непреднамеренными последствиями законов, писавшихся столетия тому назад. Они были рассчитаны на технологии, которые были доступны взгляду Джефферсона. Эти правила вполне могли иметь смысл на фоне достижений того времени, но перед цифровыми технологиями они пасуют. Нужны новые правила, с иными свободами. И выражены они должны быть так, чтобы люди могли ими пользоваться без помощи адвокатов. Creative Commons действительно дает людям возможность начать выстраивать такие правила. Зачем авторам участвовать в устранении полного контроля? Некоторые делают это для того, чтобы расширить распространение своего контента. Писатель-фантаст Кори Доктороу, например, свой первый роман «На мели в Волшебном королевстве» выпустил бесплатно в онлайне, под лицензией Creative Commons, в тот самый день, когда книгу начали продавать в магазинах.

Зачем на такое вообще соглашаться издателю? Я подозреваю, что его издатель рассуждал следующим образом. Есть две группы читателей: одни купят книгу Кори, есть она в интернете или нет, другие могли бы никогда и не услышать о книге Доктороу, если бы она не лежала в свободном доступе в Сети. Какая-то часть первых скачает книгу вместо того, чтобы купить. Назовем их вредными первыми. Какая-то часть вторых загрузит книгу Кори, она им понравится, и они решат ее приобрести. Назовем их полезными вторыми. Если полезных вторых окажется больше вредных первых, стратегия бесплатного выкладывания книги Кори в онлайне, вероятно, повысит продажи. И в самом деле, опыт показал издателю, что этот вывод полностью оправдался. Первый тираж книги раскупили на несколько месяцев раньше предусмотренного срока. Первый роман фантаста имел полный успех. Идея о том, что бесплатный контент мог бы повысить ценность небесплатного, подтвердилась экспериментом другого автора. Питер Уэйн, написавший книгу о движении свободного софта под названием «Свобода всем», выложил электронную версию своей книги в онлайне бесплатно под лицензией Creative Commons после того, как книга вышла из печати. Потом он отслеживал цены на книгу в букинистических лавках. Как и предсказывалось, с увеличением количества загрузок росла и цена на его книгу у букинистов.

Эти примеры демонстрируют, как Creative Commons способствует распространению проприетарного контента. Полагаю, что это замечательное общественное использование лицензии. Используют Creative Commons и по другим причинам. Многие из тех, кто прибегает к «лицензии на сэмплирование», поступают так, чтобы избежать лицемерных Действий. Лицензия на сэмплирование означает, что все остальные вольны брать образцы из лицензированной работы для коммерческих и некоммерческих целей. Не позволяется лишь делать полные копии доступной всем лицензированной работы. Это соотносится с их собственным искусством – они также заимствуют у других. Поскольку легальная стоимость заимствования слишком высока (Уолтер Липхарт, менеджер рэп-коллектива Public Enemy, созданного, чтобы буквально сэмплировать чужую музыку, заявил, что «не позволяет» больше членам группы заимствовать, так как легальные цены на права слишком высоки[248]), эти артисты выдают творческому окружению контент, на основе которого другие могут творить. Иначе их творчество просто погибнет. Наконец, многие помечают свой контент знаком лицензии Creative Commons просто потому, что хотят показать другим важность равновесия в данном споре. Если вы идете в ногу с системой как таковой, это, по сути, равносильно приверженности модели «Все права защищены». Рад за вас, но многие не согласны. Многие считают, что, как ни подходит данное правило Голливуду и разным чудакам, оно совершенно не сходится с тем, как большинство авторов видит свои права на собственный контент. Лицензия Creative Commons выражает концепцию «Некоторые права защищены» и дает многим шанс объяснить это всем прочим. За первые полгода эксперимента Creative Commons свыше миллиона объектов были снабжены такими лицензиями свободной культуры. Следующий шаг – это партнерство с провайдерами медийного контента. Им помогали встроить в их технологии простые пользовательские средства для пометки контента правами Creative Commons. И тогда следующий шаг – выявлять и отмечать авторов, создавших контент на основе освобожденных произведений.

Вот первые шаги на пути к переустройству общественного достояния. Это уже не просто аргументы, а действия. Возведение общественного достояния – первый шаг на пути к демонстрации людям того, насколько важно оно для творчества и инновации. Creative Commons опирается на добровольные шаги к такому переустройству. Они приведут нас в мир, где можно рассчитывать не только на добровольчество. Creative Commons – всего-навсего один из примеров того, как отдельные люди и авторы добровольно объединяют усилия, чтобы изменить набор прав, управляющих ныне творческой сферой. Проект не конкурирует с копирайтом, он его дополняет. Цель заключается не в уничтожении авторских прав, а в том, чтобы облегчить авторам и творцам путь к применению своих прав более гибким и дешевым способом. Это отличие, мы уверены, будет способствовать более легкому распространению творчества.