Сейчас

Сейчас

В настоящий момент этот процесс дошел почти до логического конца. С одной стороны, «мир стал плоским». Любая страна — от крошечного Сингапура до громадного Китая, — вливаясь в великую реку свободной экономики, быстро обеспечивает себе рост ВВП, стабильность и уважение соседей.

Такие страны — где насилие неэффективно — составляют большую часть нашего мира. Но они составляют меньшую часть новостей.

Новости в основном приходят из других стран — тех, где насилие эффективно. Где насилие, а не деньги являются капиталом.

Группы интересов, правящие в таких странах, — будь то Конго или Афганистан — не заинтересованы в том, чтобы их страна становилась открытым обществом, потому что это означает исчезновение их могущества. Они предпочитают быть очень влиятельными правителями очень бедной страны, нежели рядовыми гражданами плоского мира. Творимое ими насилие является их капиталом, увеличивающим их власть, и оно же является преградой на пути возникновения в их стране открытой экономики.

Обыкновенно экономика таких регионов опирается на сырье: нефть, колтан, опийный мак, листья коки. Это сырье может быть запретным или желанным, но всегда несложно в добыче. Редким исключением являются сектор Газа и Гаити, в которых поток денег для правящей элиты обеспечивает в основном гуманитарная помощь. Во всех случаях поток денег используется для покупки товаров за границей и для того, чтобы держать собственное население в рабстве, как материальном, так и идеологическом, обыкновенно внушая ему представление о том, что все вокруг — враги.

Существенная — и негативная — разница с традиционными обществами заключается в том, что в традиционном обществе любому, самому жестокому правителю были необходимы местные ремесленники, местные купцы, местные ученые. Они делали правителю мебель, расписывали его дворец, ухаживали за его конями.

В современном закрытом обществе, где насилие является капиталом, правящая группа интересов не нуждается в местных ремесленниках. Свою мебель она покупает за границей. Свои телефоны, машины, самолеты, обои, компьютеры, часы, одежду — все она покупает за границей, и возникновение любой общественной группы, которая занимается чем-либо другим, кроме как является рабами или охранниками, воспринимается подобной группой интересов как вызов режиму.

Для того, чтобы распоряжаться всеми благами жизни, подобной группе интересов достаточно добывать колтан или нефть и обменивать ее на товары из-за рубежа. У нее нет никакой заинтересованности в том, чтобы поднять уровень жизни окружающих людей. Наоборот, это является опасностью для режима.

В прошлом для подобного рода элит существовала колоссальная опасность: быть завоеванными извне или свергнутыми в результате переворота. A country divided against itself cannot stand [1], — как сказал Линкольн вслед за Матфеем. В начале ХХ века, когда территория имела цену, а стоимость сырья составляла значительную долю в стоимости конечного товара, европейские державы были заинтересованы в обеспечении в колониях твердых правил игры. Они не могли допустить ситуации, при которой местный царек сегодня продает сырье, а завтра жжет европейских торговцев вместе с домами и женами.

В XXI веке, когда стоимость сырья стала составлять ничтожную долю в стоимости конечного продукта, насилие стало неэффективным, и опасность завоевания для местных элит совершенно исчезла. Цена, за которую любая интернациональная корпорация покупает колтан для конденсаторов, несравнима с ценой, в которую Sony обошлась бы война в Конго. Гораздо проще заплатить любую цену за нефть, чем пытаться завоевать Венесуэлу или принудить Саудовскую Аравию соблюдать права женщин.

Опасность кровавых переворотов сохраняется по-прежнему, но проблемой таких стран является то, что в них отсутствуют крупные группы интересов, испытывающие потребность в свободе. Такие группы интересов отсутствуют не только вверху, но и внизу.

На Гаити в 1804-м восставшие рабы вырезали всех белых и мулатов (всего 100 тыс. чел), в России в 1917 м пожгли всех бар. Восстание на Гаити или революция в России привели к насилию по отношению к рабовладельцам, но она не привела к свободе рабов. Она привела к появлению новой группы интересов, заинтересованной в насилии.

В таких странах насилие не просто является эффективным. Оно не просто является капиталом. Оно способно самовоспроизводиться практически бесконечно — до той поры, пока правящая элита не пересмотрит стратегию развития и не примкнет к плоскому миру.