Глава 20 СИНДРОМ ПРОНИКАЮЩЕЙ ЛЖИ
Глава 20 СИНДРОМ ПРОНИКАЮЩЕЙ ЛЖИ
Чернобыльская ядерная катастрофа стала специальным тестом на порядочность не только для политиков, находящихся у власти, но и для ученых и медиков. Синдром проникающей радиации – этот научный термин для властной политической и научной элиты страны превратился в синдром проникающей официальной лжи. Это был тест на наличие совести, предложенный им самой Историей посредством лакмусовой бумажки чернобыльской катастрофы. Они его, увы, не выдержали.
Четверть века – вполне достаточное время, чтобы приступить к собиранию камней в нашем «чернобыльском саду», вернее, аду. Неумолимо наступает время считать цыплят по атомной осени апрельского взрыва в 1986-м.
В этой главе я попробую провести своеобразный мониторинг, обзор официальных данных об изменениях в здоровье девяти миллионов (по данным ООН) жертв Чернобыля в течение двух с половиной десятилетий после взрыва. Они до сих пор ингалируют в свои легкие малые дозы чернобыльской радиации. Я хочу проследить и показать трансформацию данных о здоровье людей от официальной кремлевской лжи и далее – к сегодняшним результатам исследований национальных институтов независимых государств уже после падения СССР и монополии Кремля на правду о Чернобыле.
А чтобы это получилось как можно более наглядно, своеобразным фоном (сейчас модно говорить бэкграундом) для этого мониторинга, отправной, так сказать, точкой я возьму первый публичный доклад академика Л. А. Ильина, который вполне справедливо для общественности (что видно из предыдущих глав книги) ассоциируется с властью и ее подходами к Чернобылю.
Первый открытый доклад «Экологические особенности и медико-биологические последствия аварии на Чернобыльской атомной электростанции» (у меня в архиве хранится копия этих почти семидесяти страниц машинописного текста) был сделан академиком Л. А. Ильиным на сессии общего собрания Академии медицинских наук СССР в Москве, которая состоялась 21–23 марта 1989 года. Заметьте, через три года после аварии! Нет сомнения в том, что все эти три горячих послечернобыльских года академик тоже делал доклады – но не для нас с вами, а для кремлевских патрициев – совершенно секретно. А что такого, возникает вопрос, случилось через три года, что заставило академика и его хозяев «открыть личико»? Да вот случилось: открытый доклад был приурочен к I съезду народных депутатов СССР. И это была не столько научная акция, сколько превентивный политический удар – властям было ясно, что вопрос о Чернобыле немедленно возникнет на съезде, и они решили таким образом хоть как-то обезопасить себя от критики.
Несмотря на то что доклад делал Л. А. Ильин, под ним стоит двадцать три подписи официальных представителей медицины из России, Украины, Белорусии – этакий коллективный Ильин. У нас всегда была коллективная ответственность, и никогда – персональной.
Замечу также, что доклад академика стал новостью не только для общественности (хотя никто о нем, по-моему, так и не написал – вряд ли туда была допущена пресса), но и для непосвященных ученых, которые много чего услышали впервые.
Итак, в докладе отмечается, что «дозовые нагрузки на щитовидную железу в результате инкорпорации радиойода в основном сформировались за относительно короткий промежуток времени – 2,5–3 месяца после аварии. <…> сразу после аварии МЗ СССР был введен в действие, разработанный ранее, аварийный норматив предельно допустимой концентрации I-131 в молоке (3 700 Бк/л), соответствовавший дозовой нагрузке на щитовидную железу детей, равной 0,3 Зв (30 бэр). По предварительным оценкам, за счет проведения комплекса рекомендованных Минздравом СССР мероприятий по радиационной защите населения в ближайший период после аварии и нацеленного прежде всего на предотвращение или уменьшение поступления радиойода в организм…удалось снизить возможные дозовые нагрузки в среднем на 50 процентов, а в ряде случаев до 80 процентов». (Это напомнило мне другие образчики точности от официальной медицины: «проведение комплекса защитных мер в 2–2,2 раза снизило суммарные дозы облучения населения по сравнению с прогнозируемыми». Что же и с чем сравнивалось и прогнозировалось? Об этом не говорят.)
Теперь – об уверениях о «предотвращении или уменьшении поступления радиойода в организм». По сообщениям и с мест, и экспертов парламента, на самом деле йодная профилактика или не проводилась вообще, или проводилась тогда, когда она уже была бесполезна. Об этом говорилось и в ответе Генеральной прокуратуры СССР народным депутатам, и в заключении Прокуратуры Украины.
В опубликованном в 2004 году исследовании группы белорусских ученых во главе с А. Е. Океановым сообщается, что буквально вся Белоруссия была засыпана радиоактивным йодом. (Только северная часть республики осталась относительно «чистой».) Прочая территория была загрязнена им от 5 до 50 и даже 300 кюри на квадратный километр. Так вот именно здесь йодная профилактика началась через десять дней после взрыва реактора. И это уже было абсолютно бесполезное мероприятие. Щитовидная железа у пострадавших (и особенно у детей) к тому времени уже была забита опасным радиоактивным йодом из четвертого чернобыльского реактора. По такому же сценарию «проводили» йодную профилактику и в других радиоактивных местах. В большинстве своем это был полный блеф или непрофессионализм. Академики не знали об этом?
Один из подписантов секретных документов, начиная еще с аварий на Урале, А. П. Поваляев в 2002 году на семинаре для молодых ученых в Институте проблем развития атомной энергетики РАН, запамятовав, очевидно, о своем участии в этой круговой поруке, гневно клеймил своих коллег: «Я, честно говоря, считаю, что поражение щитовидной железы у детей, которое сейчас фиксируется в зоне, – это вина медиков, не сумевших вовремя провести йодную профилактику. Врачи были абсолютно радиологически неграмотны и при этом максимально испуганы».
Авторы доклада, оглашенного Ильиным, уверяют также, что «установлены (рассчитаны с помощью ЭВМ) конкретные значения поглощенных доз облучения жителей по каждому населенному пункту районов постоянного контроля за различные сроки после аварии…»
Ну что ж, и тогда уже было ясно, а сегодня мы уже точно знаем, что это самая гнусная ложь. Уже известно из прокурорских расследований и заключений, приведенных в предыдущих главах, что они даже не справились (разве что на бумаге) с обычной йодной профилактикой, не говоря уже о фиксации конкретных доз после радиационного удара и дальнейшего облучения жителей населенных пунктов, попавших под чернобыльскую аварию. (Об этом, кстати, говорится и в секретных протоколах оперативной группы Политбюро.)
Авторы уточняют: несмотря на то что общепринятая концепция беспорогового влияния радиации на человека, «завышает реально возможные риски отдаленных последствий», они использовали именно этот подход (ну как, однако, мило!), сурово подчеркивая, правда, «необходимость взвешенной трактовки представленных расчетных данных с учетом упомянутых экстраполяционных и других ограничений».
Какие же ограничения имеют авторы в виду? В своем докладе они утверждают, что «одно из главных возражений (против беспороговой концепции. – А.Я. ) заключается в том, что численные значения рисков облучения (вероятность эффекта на единицу дозы облучения), которые рекомендуются и для оценки последствий действия малых доз и низких мощностях доз, получены в натурных исследованиях только при воздействии высоких доз и мощностей доз облучения».
Эта наглая ложь была развенчана через год на парламентских слушаниях о ядерных авариях на производственном объединении «Маяк», случавшихся там регулярно, начиная с 1949 года. Вся информация о них и о влиянии радиации на здоровье людей также была надежно засекречена. Десять тысяч людей переселили втайне от страны и мира, остальные по берегам Течи до сих пор облучаются этими самыми малыми дозами. Кроме того, сравнительно недавно мы узнали о том, что и на Ленинградской станции была крупная авария с реактором такого же типа. Задолго до Чернобыля. Вранье это и было рассчитано на то, что никто ничего никогда не узнает.
Следующее заявление – «стохастические эффекты соматического и генетического характера в указанной области доз облучения не регистрировались» – приводит в шок не только специалистов, но и просто образованных людей, которые интересуются радиобиологией. Ко времени этого доклада в мире уже были опубликованы результаты исследований о влиянии малых доз радиации на здоровье человека таких известных ученых как Джон Гофман, Розалия Бертелл (она как раз изучала их влияние в «натуральных исследованиях» вокруг АЭС на «Три Майл Айлэнд» в США, из-за чего и вынуждена была покинуть страну), Ральф Грейб, Петко и многие другие. (Подробно об этом я писала в главе «Инакомыслящие ученые».) Уж придворным-то ученым могли перевести их судьбоносные труды! Как-то совсем не хочется верить, что люди, которые вершили (некоторые и сегодня продолжают вершить) судьбы миллионов жертв Чернобыля, могли быть такими темными.
Ну а уж если и в самом деле не знакомы с трудами продвинутых, как сейчас говорят, ученых, своих коллег, то наверняка были в курсе, что Комитет по действию ионизирующей радиации при ООН, «узаконил» именно беспороговую (а не пороговую) концепцию влияния малых доз радиации на здоровье человека. И руководствовался он уж точно научными, а не идеологическими, политическими или эмоциональными оценками. Не поэтому ли нехотя, с ограничениями и разъяснениями, но авторы вынуждены считаться с этим международным для них «бедствием» – беспороговой концепцией. (Получается, сами себя в докладе «изнасиловали»?)
Скрепя сердце, после трех лет идеологического оптимизма, кремлевские академики вынуждены были дать свои публичные «прогнозы для трех уровней облучения всего населения и отдельно для детей в возрасте 0–7 лет на момент аварии: 1) для 39 районов девяти областей, где уровни облучения оказались сравнительно более высокими (всего проживает – 1,5 млн чел., в том числе 158 тысяч детей); 2) для всего населения этих областей (15,6 млн чел., в том числе – 1,66 млн детей 0–7 лет) и, наконец, 3) для жителей, проживающих в Центральных районах Европейской части СССР (75 млн чел., включая 8 млн детей 0–7 лет)». Эти поражающие воображение цифры – особенно 75 миллионов человек под чернобыльским следом! – открыто прозвучали впервые после катастрофы на ЧАЭС. Да и то в узком медицинском кругу.
Каковы же были эти официальные прогнозы? «…согласно линейной (беспороговой) гипотезе, можно ожидать у детей 0–7 лет за предстоящий 30-летний период после аварии порядка девяноста случаев злокачественных новообразований щитовидной железы, в том числе 10 с летальным исходом. Всего среди населения этих районов (примерно полтора миллиона человек) без учета поправок на корректность указанной гипотезы данный прогноз указывает на возможное число примерно двести дополнительных случаев злокачественных новообразований этого органа за указанный период…Рассмотрение возможных последствий облучения щитовидной железы для всего населения упомянутых областей (39 районов 9 областей, хотя их много больше. – А.Я. ) и, прежде всего, Киевской, Гомельской, Брянской и Житомирской областей показывает ожидание выхода за тридцать лет порядка 3,3.102 злокачественных опухолей, в том числе примерно 3.101 инкурабельных (смертельных. – А.Я. ) новообразований».
Прогнозы для населения Центральных районов Европейской части СССР, включающей всю территорию Украины, Белоруссии, Молдавии и ряд центральных областей России – а речь идет о 75 миллионах человек (!), включая 8 миллионов (!) детей до 7 лет – таковы. «Расчетные оценки дают основание предположить следующее теоретически возможное число новообразований щитовидной железы радиационной этиологии за 30-летний период после аварии на ЧАЭС. Инкурабельных злокачественных опухолей у детей – до 20 случаев, и в целом по всему населению до 50 случаев. Излечимых злокачественных опухолей – соответственно до 170 и 400 случаев».
В связи с этими утверждениями интересно еще раз заглянуть в секретную переписку от 1987 года между министрами здравоохранения Украины А. Е. Романенко и союзным – Е. И. Чазовым. (Копии документов хранятся в моем архиве.) Романенко сообщает в Москву: «В районах с повышенной радиацией в Киевской, Житомирской и Черниговской областях проживает 215 тыс. человек, в т. ч. 74,6 тыс. детей. <…> выявлено 39,6 тыс. больных, ранее не состоящих на учете. <…> Всего за год было госпитализировано 20,2 тыс. человек, из них около 6 тыс. детей. У 2,6 тыс. детей (3,4 процента) из них было выявлено содержание радионуклидов йода, превышающее 500 бэр». Сегодня даже школьники в радиационных зонах знают, что 500 бэр – это гарантированный рак. Где эти 2,6 тысячи украинских детей, о которых секретно сообщает министр, сегодня? Кто ответит? Ответа нет. Заметим, что эти страшные тайны были ведомы кремлевским медицинским пропагандистам за два года до их коллективного доклада! С какого потолка они берут свои цифры?
В докладе дается и «прогноз возможных отдаленных последствий общего облучения различных контингентов населения СССР в результате аварии на ЧАЭС», приводятся оценки радиационного облучения населения с учетом 35-бэрной концепции Минздрава СССР. (Они и дальше продолжали гнуть свою линию, несмотря ни на известные только им засекреченные результаты обследования людей, ни на какую ООН с ее гуманной беспороговой концепцией.) Для населения, проживающего в зонах постоянного контроля, особо отмечается, что «расчет отдаленных эффектов проводился, исходя из реально оцененной дозы за первые четыре года после аварии и ее прогностической оценке до 2060 года, при условии, что и в этих районах также сняты ограничения на потребление продуктов питания, производимых в личных хозяйствах».
Здесь возникает два простых вопроса. Во-первых, на момент доклада прошло не четыре, а три года после аварии. Если это и грубая ошибка авторов доклада, то она весьма симптоматична. По Фрейду. А во-вторых, кто и когда реально оценил полученные населением в первые два-три месяца дозы? Из предыдущих глав книги хорошо видно, какие титанические усилия прилагали власти, чтобы не только засекретить всю информацию о катастрофе, но и чтобы уничтожить первичные медицинские документы, в которых-то и были записаны реальные дозы облучения. Вместо них врачам предписывалось фиксировать заниженные дозы, ставить любой диагноз, но только чтобы он не был связан с радиационным поражением. И вот при таких условиях вроде бы серьезные люди, отягченные академическими званиями, предлагают и своим коллегам, и обществу верить таким «реальным» оценкам доз? (Насколько они «реальны», хорошо видно из официальных секретных документов Академии медицинских наук СССР, из которых следует, что в Житомирской области в зоне постоянного контроля не проводились даже вскрытия умерших после аварии, в том числе и детей.)
Но если авторы доклада уверены в том, что они говорят, то почему к этим «реально оцененным дозам» не имели и не имеют доступа для их анализа не только простые люди, журналисты, интересующиеся этими вопросами, но даже и специалисты, профессионалы? Мне не раз жаловались на это и отечественные, и зарубежные ученые. И спустя два с половиной десятилетия к чернобыльским материалам Института биофизики РАН России, а не официальным выжимкам из них, доступа нет. (Не делайте нам больно, господа!)
Вывод, к которому приходят авторы доклада, прогнозируя будущее населения, проживающего в районах жесткого контроля, не для слабонервных: «Несмотря на повсеместно отмечаемую в данных по СССР тенденцию к росту уровня спонтанной заболеваемости и смертности от злокачественных новообразований, в наших расчетах эти параметры за весь рассматриваемый период (70 лет) приняты неизменными (снова за истину в последней инстанции берется 35 бэр. – А.Я. ) . Следовательно, значения превышения уровня избыточных опухолей со смертельным исходом над спонтанным могут корректироваться только в сторону их уменьшения» (!). Эта мысль повторяется и в общем заключении: «Приведенные в этой работе данные свидетельствуют о том, что в большинстве случаев прогнозируемые уровни обсуждаемых радиогенных последствий облучения и, прежде всего, среди населения, проживающего в зонах жесткого контроля в результате аварии на Чернобыльской АЭС, вероятнее всего будут находиться в пределах значений, существенно меньших, чем величины стандартной флуктуации спонтанных уровней соответствующей патологии».
Иными словами, население – и прежде всего те, кто проживает в зонах жесткого контроля, возникших в результате катастрофы на ЧАЭС, – подвергающееся изо дня в день, десятилетиями, радиации (а период полураспада иных веществ тысячи и даже миллионы лет), будет иметь меньше смертельных исходов в связи с раковыми заболеваниями, нежели население на всех иных территориях. Говоря об опухолях щитовидной железы, авторы скромно заключают: «избыточный выход радиогенных опухолей этого органа возможно будет наблюдаться». А скорее всего, мол, и не будет. Ну и как вам это нравится? Словом, больше радиации хорошей и разной!
Цену всем этим заявлениям и коллективным советским прогнозам, сделанным на основании засекреченных и извращенных данных, определила сама жизнь в радиоактивных оазисах Чернобыля за двадцать пять лет. Вот она.
Опровергать (или даже ниспровергать) потоки лжи, в которой наравне с радиацией три года – до I съезда народных депутатов – захлебывалась страна, начали загнанные в угол под давлением общественности и журналистов, сами коллеги и однопартийцы Ильина и его команды. Уже через год после этого доклада на заседании Верховного Совета СССР председатель Правительственной комиссии по вопросам ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС В. X. Догужиев сделал сенсационное для страны и мира заявление: «…у 62 процентов всего населения, которое обследовалось, доза облучения составила от 1 до 5 бэр. У полутора миллионов человек, проживающих на момент аварии на наиболее загрязненных радиоактивным йодом территориях, в том числе 160 тысяч детей в возрасте до семи лет, доза облучения щитовидной железы составит у 87 процентов взрослого населения и 48 процентов детского не более 30 бэр. У 17 процентов детского населения –100 бэр».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.