Никаких перспектив

Никаких перспектив

Время шло, а поиски новых бизнес-проектов по старым каналам результатов так и не давали. Я проводил все вечера за компьютером, часами сидел в скайпе, но дело не шло. А на заводе тем временем с работой становилось все хуже и хуже. Заказчики одну за одной отменяли свои яхты, и в перспективе все уверенно шло на спад. Через какое-то время стало не хватать материалов. Потом мы подолгу стали ждать запчасти, которые нужно было устанавливать на корабль, а потом ко мне прямо в рабочее время подошел Роландас и как старый революционер-заговорщик прошептал:

— Слышал, в Саутгемптоне закрылся завод, который делал военные корабли? Государственное предприятие выставило на улицу две с половиной тысячи человек. Сегодня уже в газетах написали.

— Нет, а к чему ты мне это?

— Я сегодня был на главной верфи. Разговаривал с супервайзером из офиса. У нашей компании восемнадцать миллионов фунтов долга за запчасти и сырье!

— Боже! — Я не мог поверить собственным ушам. — Восемнадцать?

Литовец вместо ответа утвердительно покивал головой:

— Вчера разговаривал со своим бригадиром, он сказал мне, что за год компания полностью потеряла репутацию из-за постоянного брака и неуважительного отношения к своим клиентам. Сейчас не те времена, когда, прикрываясь красивым именем, можно разговаривать с заказчиком через губу и втюхивать дерьмо. Думаешь, зря столько заказов на яхты отменено? И впереди тоже ничего радужного. Хорошая слава зарабатывается столетиями, а теряется в один момент. А сейчас еще поговаривают, что клиенты хотят по рекламации вернуть две сорокаметровых яхты. А это еще тридцать миллионов фунтов в минус. Так что делай выводы, друг.

— Я свои выводы сделал еще две недели назад, когда нашу верфь начали лихорадочно убирать и красить. Потом еще каких-то азиатов водили. Все сказали, что, наверное, клиенты, а я сразу подумал, что покупателей водят. Первая мысль была, что китайцы приехали смотреть. — Похоже, мои самые страшные предположения начинали сбываться.

— Эти могут купить. У них денег навалом. Только как они смогут местным самоделкиным руки в нужное место вставить? И от лени отучить?

— А-а-а, вот тут-то самое интересное и начнется! Они не будут держать убыточное предприятие здесь. Им нужно только имя! А завод они закроют или перенесут в Китай. Зачем тут содержать кучу бездельников с сумасшедшими зарплатами, если любой китаец будет делать эту работу за сто долларов, быстрее и лучше в десять раз. Ладно, Эрик идет, надо работать.

Я сгреб инструмент и запрыгнул в яхту. Ситуация становилась критической, надо было что-то решать.

* * *

В один из дождливых вечеров зазвонил мобильник, и на экране высветился неизвестный российский телефон. «Интересно, это еще кто?» — подумал я и, немного подождав, нажал на кнопку «ответ».

— Алексей, пррривет! — Это характерное «ррр» моего бывшего помощника я мог бы узнать из тысячи.

— Олег?! — Моему изумлению не было предела. — Какими судьбами? Мы же не общаемся сто лет!

— А надо общаться! Я тебя уже полторы недели ищу!

— Меня? Зачем?

— Короче! Я сейчас работаю в одной крупной компании. И тут на одном заседании совета директоров решили, что пора открывать офис в Европе. Стали решать, кого туда поставить в руководство. Нужен местный человек, со знанием ситуации и иностранных языков. А знакомых-то и нету. Я тут вспомнил про тебя. Говорю коллегам, мол, есть человек, который за два с половиной года с ровной площадки раскрутил одно из лучших в России тюнинговых ателье. Грамотный, толковый, живет в Риге, и ему можно доверять.

— Это ты про меня? — От неожиданности я даже улыбнулся.

— Ну а про кого еще? Они мне говорят — давай. Я начал звонить, тебя ни на одном телефоне нет. Поднял всех, кого мог, и никто не знает, где ты. На почту не отвечаешь, мобильник выключен. Кое-как разыскал твоего отца. Он мне и дал твой английский телефон. Нам нужен хороший офис, толковый руководитель в нем, ну и, конечно, все это не за бесплатно. Компания серьезная, зарплата тоже. Ну так что скажешь?

— Это предложение? — Я еще не мог до конца поверить в услышанное. Все это казалось каким-то нереальным сном и никак не хотело укладываться в голове.

— Конечно! Ты там вообще чем занимаешься у англичан? Своими любимыми композитами?

— Ну да, чем же еще! Помнишь, как когда-то в нашем офисе разглядывали на компьютере английские яхты?

— Еще бы! Это ж такая красота!

— Вот именно там я сейчас и нахожусь. И именно этими яхтами и занимаюсь.

— Да ну! — В трубке возникло несколько секунд тишины. — Ты что, серьезно там? Вот это да! Ты теперь агент 007?

— Да, вот так судьба сложилась, я именно там. Правда, не агент 007, а простой ламинатор. Ладно, я так понимаю, что теперь мы увидимся. А увидимся — расскажу. Где-нибудь в Риге, за кружкой пива.

— То есть ты согласен?

— Олег, ну, конечно, да!

— Тогда мы готовим все бумаги. Буду держать тебя в курсе. Ты там как сможешь уволиться? Быстро?

— Мне надо будет месяц отработать. По договору. Не хочется хлопать дверью, надо по-человечески уйти. Оформить все бумаги, закрыть контракт и получить все справки для налоговой.

— Да, конечно. Я понимаю. У нас тут тоже быстро не будет. В любом случае время есть. Так что до связи. Рад был слышать тебя!

Телефон пикнул, разорвав соединение, и я положил его на компьютерный стол.

— Кто звонил? — крикнула мне Катя с кухни.

— Олег, ты его не знаешь.

— И что хорошего сказал?

— Боюсь, для тебя ничего. — Я понимал, что сейчас начнется истерика, какой еще не было за все эти годы.

— Что случилось? — Эти огромные, наполненные страхом и будущей неизвестностью глаза я помню до сих пор. — Ты уезжаешь?

— Похоже, что да…

Судьба в очередной раз поставила меня перед выбором. Оставить Катю одну, в общем-то не чужого мне человека, и уехать попытать счастья в новом деле, либо остаться с ней и продолжить борьбу за место под английским солнцем, в надежде, что завод не банкротирует. И посвятить ему остаток своих лет. Катя была в шоке. Я в раздумьях. Решение было очень трудным. После моего отъезда она становилась одинокой матерью, и государство полностью брало ее на свое обеспечение. Да и что там говорить, в Британии с двумя маленькими детьми тебя на улицу не выгонит и с голоду пропасть не даст.

Со мной ситуация была пока непонятная. Теоретически мне пообещали место и хорошую зарплату, оставался только один очень скользкий вопрос. Как долго российское предприятие собирается держать в Риге свой офис? В случае неудачного развития они могут закрыть его через год, и тогда мне придется снова искать работу. Это не свой бизнес. Тут за тебя все решает дядя.

Ладно! Надо пробовать, первое время как-то проживу, а там, может, что-то еще и подвернется.

— Может быть, все наладится и мы вернемся в Латвию? — Я понимал, что надо как-то успокоить подругу. — В конце концов, с деньгами везде жить хорошо.

— Нет, — она отстранилась от меня, — в эту нищую Латвию я не вернусь никогда. Я люблю Британию, это моя новая родина, и я считаю, что это лучшая страна для жизни. Здесь огромные перспективы у меня и у девочек, и я не собираюсь ничего менять.

— Господи, да ты же больше ничего в своей жизни не видела! Что ты тут такого нашла?

— Не важно. Я люблю этих людей и люблю эту землю. Они сделали для меня больше, чем Латвия, и я даже не хочу об этом говорить!

Я понял, что моя последняя попытка как-то сгладить обстановку не принесла никакого результата. Точнее — принесла, только с точностью до наоборот. С этого момента наши отношения стали накаляться. Я понимал, что мне надо ехать, она — что остается одна. Любовный поезд пошел под откос.

В понедельник она пошла писать заявление в городскую управу о том, что расходится с партнером и остается без средств к существованию, а я — писать заявление об уходе. В этот день мы прошли точку невозврата и сожгли все мосты.

* * *

За несколько дней до увольнения с завода в перерыве ко мне подошел Колин. Это был, наверное, самый приятный из всех пожилых англичан. Он занимался тем, что устанавливал в корпусе яхты перегородки внутренних помещений. Довольно точная работа, и далеко не каждый мог ее нормально выполнить. Колин, конечно, в свое время тоже надо мной здорово поиздевался, но потом мы с ним крепко подружились и часто беседовали на различные темы. То, что он спросил сегодня, услышать я не ожидал:

— Ты раньше знал об этой компании?

— Да, — ответил я, — когда я раньше работал в России, то сидел в своем офисе и частенько смотрел ее сайт. Там были великолепные яхты, которыми я любовался, и всегда хотел, чтобы мое производство достигло таких же высот.

— Ну и как? Насмотрелся? Теперь ты понял, какое это дерьмо?

— Ну примерно… — Я постарался немного сгладить ситуацию.

— Ты увидел это производство изнутри, — сказал он мне. — И теперь ты знаешь: то, что прекрасно выглядит в Интернете, не всегда является таковым в реальной жизни. Теперь ты знаешь, что это древние, давно устаревшие модели, технологии прошлого века и что никто не стремится к тому, чтобы это улучшить или как-то изменить. Весь блеск этих кораблей наводится в конце линии, специальной командой людей, которая ремонтирует, трет и полирует их до умопомрачения, чтобы скрыть все недостатки и брак. Мы плывем по инерции, как огромный танкер в открытом море, у которого давно выключены моторы, и держимся только за счет имени, заработанного предыдущими поколениями людей. Кто знает, на сколько лет нам еще ее хватит? Ты в курсе, кому принадлежит «Bentley»? Фольксвагену! «RollsRoyse»? — «БМВ»! «Rover», «LandRover» и «Jaugar»? Индийской ТАТА! А «Aston Martin» — какой-то кувейтской компании, название которой я сейчас даже не припомню. У нас скоро вообще ничего своего не останется. Не сегодня завтра и этот завод продадут. Все величие нашей нации, созданное в прошлом веке, молодежь усиленно спускает в унитаз. Наверное, мы скоро будем индийской колонией, а не наоборот.

Не зная, что ему ответить, я лишь молча качал головой в ответ.

— Ты счастливчик, — подвел он итог своей пламенной речи. — Через три дня ты уйдешь отсюда. А мне еще работать до пенсии несколько лет. Я ненавижу это место. Поверь.

Поляки из бригады тоже высказали мне несколько напутственных слов:

— Тебе действительно лучше уехать. Такие, как ты, здесь не нужны. Ты слишком хорошо работаешь, а они пользуются этим. Эрик вообще уже все на тебя свалил и таскается неизвестно где. А ты выполняешь его работу за зарплату простого трудяги. Мы же видим, что все ходят с технологическими вопросами к тебе.

— Знаю, вы, кстати, видели график на следующую неделю? В понедельник вместо меня берут двоих!

* * *

И вот наступил последний день. По правде говоря, не было никакого ощущения, что я здесь в последний раз. Говорят, это хорошо, когда нет такого чувства. Это значит, ты уже не вернешься сюда.

Вечером, когда все рабочие стояли в очереди около электронной системы учета времени, чтобы отметить свой уход, многие прощались со мной, жали руку, желали удачи, а один англичанин сказал:

— Я желаю, чтобы у тебя все получилось. Но если не получится, возвращайся обратно.

Колин, который стоял рядом, возмутился:

— Ты что, сдурел, что ли? Ты что желаешь человеку? — И, подмигнув мне, добавил: — Чтобы я тебя тут больше никогда не видел.

Кстати, эту же фразу однажды сказал мне еще один англичанин, когда я уходил с рыбного завода. Дэниел, помощник моего супервайзера на рыбном заводе. Единственный человек в моем цеху, который в перерывах сидел и читал книги, вместо того чтобы курить траву.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.