Шотландский быт

Шотландский быт

В один из вечеров, в день рождения Вовы, мы сидели на кухне и приговаривали вторую бутылку виски. С Мариной он переругался еще утром, поэтому она наотрез отказалась готовить что-либо к празднику и накрывать стол. Наш именинник в свои двадцать четыре года умел готовить только два блюда. Макароны и салат оливье. Так как макароны он и так варил почти ежедневно, то сегодня решил побаловать себя оливье с курицей. Думаю, салат вполне мог бы получиться, если бы Вован сначала его приготовил, а потом начал отмечать. Но так как праздник начался раньше салата, то в последнем курица оказалась порезана вместе с костями, а луковицы покрошены на восемь частей.

Это было незабываемое блюдо. Его «остроту» и оригинальность сглаживал только алкоголь. Но в алкоголе тоже были свои отрицательные моменты. Не знаю почему, но Вовчик считал себя в прошлом выдающимся бандитом и, когда напивался, начинал на всех «быковать». Практически каждая его пьянка заканчивалась скандалом, потому что остановиться он не мог, после первой бутылки ничего не помнил и абсолютно со всеми, невзирая на возраст, пол и степень родства, пытался выяснять отношения.

В этот раз, хорошо приняв на грудь, он начал рассказывать про то, как он когда-то со своей братвой регулярно душил «коммерсов». Разводил их, кидал, ставил под крышу и отжимал фирмы. Перед моими глазами мгновенно возникли новгородские события. Я совершенно отчетливо помнил таких же отморозков, которые приезжали ко мне в офис и постоянно требовали деньги. Возможно, именно из-за этих, с позволения сказать, «людей» начались мои злоключения, после которых я попал сюда.

— Слышишь ты, чмо! — не выдержал я. — Да что ты вообще из себя представляешь, чтобы говорить об этом! Чего ты добился в жизни, кроме того, что научился воровать!

— Перестаньте! — Катя вскочила со стула и встала между нами. Она была в курсе моих российских неприятностей и прекрасно понимала, что я не шучу и всего лишь несколько мгновений отделяют Вову от удара стулом по голове.

— А че ты там! Че ты гонишь! — Вован не унимался.

— Леш, не надо, ты ведь понимаешь, что нам некуда идти, а это их дом, — шепнула мне на ухо подруга.

— Понимаю, — огрызнулся я, — но это не дает ему повода меня оскорблять!

— Слышь ты, урод! — Внезапно вошедшая Марина поняла, что ситуация на пределе, и дала Вове направляющего пинка. — А ну-ка, собрался и пошел спать! Что ты лезешь к людям?

— Ладно, ладно. — Вован медленно поднялся со стула и пошел в спальню.

— Знала бы, никогда не села бы в твою новую «БМВ» в Риге. Подвез меня гад… до рыбного завода.

Они познакомились в Риге, когда Марина стояла на остановке, а Вова ехал мимо. Он предложил подвезти ее до дома, потом они стали встречаться, а через какое-то время вместе уехали в Шотландию, потому что в Риге работы не стало, а кредиты надо было платить. По крайней мере так я понял из рассказов Кати. «Бумер» банк отобрал еще в Латвии, но платили они за него до сих пор.

— Слушай, как вы тут живете два с лишним года? — вполне серьезно спросил я Маринку после того, как главный виновник торжества уполз спать.

— Да в целом ничего. Жить можно. Сам видишь.

— Ну а уехали из-за кредитов?

— Да, из-за них. Набрали в свое время, а потом не стало работы. Банки начали наезжать, пришлось как-то выкручиваться. Подружка посоветовала ехать сюда. Она уже давно здесь работает со своим парнем. Правда, они приезжают на сезон на соседнюю фабрику. Полгода здесь, полгода дома. Ну а мы с Вовой попали на этот завод, здесь рыба постоянно, можно работать все время, решили оставаться на нем.

— Все еще платите?

— Да. Еще долго. Но здесь хоть остаются деньги на жизнь. Дома, после выплат по кредитам, не оставалось ничего.

На следующий день был выходной. Вован, чтобы сгладить обстановку, уже сходил за двумя букетами цветов для сестер и бродил по дому молча, потому что не помнил, что он вчера натворил, но точно знал — что-то не то. За два букета он был сразу прощен, Маринка начала с ним разговаривать и даже приготовила поесть. А мы решили прогуляться и посмотреть остров. День выдался солнечным, а такую возможность надо реализовать сразу и не раздумывая. Кто знает, когда долгожданное солнце появится вновь?

Мы поехали на север к Атлантическому океану. До этого я ни разу вживую не видел океан, и было интересно, какой он. Узкий серпантин дорог на огромных холмах время от времени переходил в узкие реверсивные дорожки с множеством «карманов», в которые приходилось постоянно нырять, чтобы пропустить встречный автомобиль. Доехав до маяка на крайней западной точке острова, мы припарковались на площадке у края обрыва, вышли из машины, и тут глазам открылось незабываемое зрелище. Огромные прозрачные волны с грохотом и пеной разбивались о вертикальные гранитные скалы и снова откатывались назад, чтобы набраться сил и атаковать неприступное побережье, вставшее на их пути.

— Говорят, тут много косаток, — сказала Катя, прижавшись ко мне, чтобы хоть как-то спастись от пронизывающего ветра. — Может быть, нам повезет их увидеть…

— Может быть. Лично я видел их когда-то в кино. Был какой-то фильм про влюбленного кита-убийцу, который сожрал всех мужиков, убивших его подругу, а потом охотившихся за ним.

— Помню. Старый фильм какой-то. Я тогда совсем маленькая была.

Начинало темнеть. Окончательно промерзнув на атлантическом ветру, мы забрались в машину и поехали в сторону дома. Солнце уже скрылось за горизонтом, и начинал накрапывать мелкий дождик. Огромные стада баранов разгуливали вдоль дорог, поэтому приходилось очень аккуратно ехать, постоянно ожидая того, что любой из них может выскочить под колесо. Катя рулила, дети на заднем сиденье хрустели чипсами, а я откинулся на сиденье и закрыл глаза…

* * *

На следующий день на завод должна была приехать санитарная комиссия. Вообще комиссии на заводе бывают довольно часто, и об их появлении мы узнаем по тому, как супервайзер из отдела контроля качества начинает носиться по цехам и судорожно раздавать всем средства индивидуальной защиты и проводить короткие инструктажи. Средства защиты — это белые тонкие шапочки на голову, а для тех, у кого есть борода или легкая небритость, — синяя сетчатая маска на лицо. Это для того, чтобы волосы не упали в готовую продукцию. Бородатых у нас много. На острове их вообще много. Может, это традиция, а может, просто холодно.

Хотя сказать, что на острове дико холодно, нельзя. Сыро, ветрено — да. А снег я вообще за всю зиму видел всего несколько раз. Он выпадает сантиметров на пять, и это полностью парализует жизнь. Многие местные не могут доехать на работу, а те, кто доехал, берут на полдня выходной для того, чтобы засветло доехать до дома. Где-то я, конечно, их понимаю, ведь многие даже не ставят на свои автомобили зимнюю резину. Нет смысла, потому что зимой зачастую температура не опускается ниже +8. Гораздо дешевле несколько дней посидеть дома, чем покупать дорожные покрышки и платить бешеные бабки за их монтаж.

В отличие от местных, в такие дни мы легко добирались до завода даже на летней резине, потому что с нашими зимами, где полтора метра снега — норма жизни, мы вообще не считали это проблемой. Ну воспитаны мы так — ходить на работу в любых условиях, а уж тем более когда у тебя нет постоянного контракта и любой твой проступок может повлечь за собой репрессии, вплоть до выставления за порог.

Второй пунктик, влияющий на посещаемость, это наша психология, настроенная на «произвести максимально хорошее впечатление на работодателя». Этому нас тоже научили с детства. Поэтому в любом состоянии мы идем, едем, ползем и бежим на работу. Мы с первого дня воспринимаем наших работодателей как людей, которые по достоинству оценят нашу старательность, пунктуальность и положительное стремление быть лучше других. И они ценят. Когда я увольнялся с завода, в рекомендательном письме была одна строчка, характеризующая меня как хорошего работника: «За все время работы его посещаемость работы была просто идеальной». Я ничего не делал для того, чтобы как-то впечатлить нашего менеджера. Я просто ни разу за 7 месяцев не опоздал. Но об увольнении позже. Сейчас мы ждем комиссию.

Судя по тому, как носится с масками по заводу Джордж (супервайзер из контроля качества), проверяющие уже где-то рядом. Я всегда с интересом смотрю на этот процесс, потому что мой мозг абсолютно отказывается понимать, как волосы с моей головы, на которую до бровей натянута теплая вязаная шапочка, могут попасть на рыбу, которая лежит в закрытой и упакованной пенопластовой коробке. И каким образом защищает рыбу тонкая белая шапочка, надетая под вязаную. Так же я не понимаю, зачем надевать «намордник» на бородатого работника, который вывозит обмотанные упаковочной пленкой поддоны в грузовик, и зачем надевать защитную шапочку от волос человеку, у которого абсолютно лысая блестящая голова?

Тем не менее мы нацепили все, что нам принесли, и в этот же момент распахнулись двери. Вошла комиссия, состоящая из пяти человек, и, подойдя к роботам, остановилась в оцепенении. Вошедшие широко раскрыли глаза и потеряли дар речи. Две огромные механические руки с ярко-красной надписью Kawasaki, точно укладывающие коробки на поддоны, и огромный цветной монитор произвели на проверяющих незабываемый эффект.

— Да-да! Это роботы! Какое чудо! Не может быть! — вполголоса иронично проговорил помощник супервайзера Дэниел, стоявший рядом со мной. — Гребаные дикари. Такое ощущение, что живут лет на двести обратно.

В отличие от местного шотландского населения, Дэниел — англичанин. Молодой парень из Кента приехал на остров за любимой девушкой. Она и его пятилетний сын — это все, что держит его здесь. Островитяне относятся к нему достаточно спокойно, несмотря на традиционную ненависть к англичанам, которые в свое время «приняли» их в Соединенное Королевство, утопив всю страну в крови. Дэниел тоже довольно спокойно относится к ним, но иногда бывают моменты, когда эмоции вырываются наружу, и тогда можно стать невольным свидетелем вековой вражды английского и шотландского народов.

В отличие от остальных, Дэниел — самый воспитанный малый среди помощников супервайзеров. Это единственный человек, который в перерывах сидит в офисе с книжкой, и только с ним можно поговорить о чем-то еще, кроме порнухи, травки, пива, футбола и галлюциногенных грибов.

— Почему ты никогда не ходишь обедать в столовую? — спросил я его однажды, уходя на перерыв.

— А тебе там самому нравится? — мгновенно ответил он.

— Нет, но там я могу погреть свою еду.

— А я обхожусь сэндвичами. Не могу находиться в одном помещении с этими животными…

Где-то в глубине души он прав. Но у него есть офис. А у меня остается только столовая. Зато там всегда можно насладиться великолепным коллективом с полным отсутствием какой-либо культуры поведения не только за столом, а в и обществе в целом. Там все кучкуются по группам. Убойный цех сидит за своим столом, поляки собираются отдельно, литовцы тоже сидят своей компанией, а у нас — маленький латвийский столик, самый ухоженный и чистый, примерно как и у Литвы. Местные занимают второй зал, и именно оттуда постоянно доносятся звуки дикого ржания и раскатистого рыгания. Самое удивительное, что вышеуказанными музыкальными способностями обладает не только мужская половина персонала. Двое тетушек со склада рабочей одежды нисколько не отстают от коллектива в разнообразии музыкальных композиций. Их насытившийся обедом организм выдает то сверху, то снизу невероятные сочетания звуков, которые, по правде говоря, удивляют не только нас.

* * *

Катя травмировала подъем правой ноги. Разгружая очередную фуру коробок, ударилась о металлическую рельсу на линии. Я еле-еле дотащил ее до машины, сел за руль и повез домой. Дома стало еще хуже. Нога распухла и сильно болела. Честно говоря, я даже не представлял, как она завтра поедет на завод. Маринка сказала ей, что с утра надо отпроситься у супервайзера и идти к доктору. На том и порешили.

Это было первое общение Кати с больницей. Врач внимательно осмотрел ногу, дал направление на снимок и выписал справку, в которой указал, что пациентке необходимо лечение, что работать она не должна и что все, что ей сейчас положено, — это покой, пока опухоль не спадет.

В отличие от врача, супервайзер на тот момент имел собственное мнение, которое в корне не совпадало с заключением, написанным в справке. Он велел Кате отправляться в цех, потому что сегодня многие не вышли на работу, и если уйдет и она, то на конвейере никого не останется. Не первый раз мы столкнулись с таким отношением. Для местных было в порядке вещей, проспав на работу, дотянуться до мобильника, набрать номер супервайзера и сказать, что его сегодня тошнит и он не в состоянии выйти на работу. Тошнит от болезни или от вчерашней пьянки — никогда не имело никакого значения, но если кто-то из наших с утра попадал на завод, он должен был работать в любом случае, даже если действительно был болен. Позвонить и не прийти, как местному, можно было только тем, у кого был постоянный контракт, но никто не гарантировал, что он не получит за это warning (предупреждение).

Нам же, для того, чтобы нас уволили, достаточно было всего трех предупреждений. Для местных в этом вопросе ограничений не существовало. У Давида было несколько десятков предупреждений, но это не мешало ему опаздывать на работу, уходить раньше времени, а иногда и вообще на нее не приходить. К чему переживать за что-то? Кроме него в цеху есть Алекс и Йонас, которые приходят вовремя каждый день, и есть супервайзер. Супервайзер главный, вот пускай и решает, кем Давида заменить.

Катя, прихрамывая, отправилась в цех и доработала мучительную смену. А в конце дня начальник решил ее добить. Он сообщил, что сегодня придут две фуры пустых коробок, поэтому она должна остаться и зарядить все на завтрашний день. На попытку напомнить ему о больной ноге он отреагировал молниеносно: «Не останешься — овертаймов (сверхурочных) больше не получишь никогда».

Второе знакомство с местными больницами было более впечатляющим. Оно случилось, когда Катиной дочке пришло время делать плановую операцию на глазах. В отличие от родины, здесь эти операции оказались совершенно бесплатными. Маму вызвали в местный офис Национальной службы здоровья и сообщили, что операция для дочки бесплатная, но на острове ее сделать нельзя. Надо ехать на материк, и что самое удивительное — за счет государства.

— Мы оплатим вам билеты на паром, такси до больницы, обратно из больницы до порта вас довезет специальный микроавтобус, и вы снова сядете на паром. — Чиновник достал какие-то бумаги и приготовился их заполнять.

— Простите, моя дочка очень плохо переносит паромы…

— Нет проблем. — Он даже не дал договорить ей до конца. — Полетите самолетом.

В Абердине Катю встретила огромная детская больница с вежливым и обходительным персоналом. Ребенка положили в палату с регулируемой джойстиком кроватью, огромным телевизором, компьютером, Интернетом, игрушками, книжками, фруктами, йогуртами и невероятными завтраками, обедами и ужинами, а мама жила в специальной гостинице для родителей при больнице, и там тоже все было бесплатно, кроме еды. Когда они вернулись, им еще заплатили деньги за бензин, потому что до аэропорта на острове Катя ехала на своей машине. То же самое было и во второй раз, когда надо было съездить на послеоперационное обследование. Только в этот раз вместо самолета был оплаченный паром.

После инцидента с супервайзером Катя уволилась. Ей выплатили какую-то большую компенсацию от государства, возмещающую маленький доход за прошлые годы в Латвии, и она решила, что лучше будет сидеть с детьми вместо Маринки. С двумя своими и одним ее. А Маринка вместо нее пошла на завод. Вакансия-то освободилась.

* * *

Сегодня длинный день. Потихоньку начинаются предрождественские заказы на рыбу. Супервайзер сказал, что будем работать часов до десяти. С точки зрения денег это хорошо. Четырнадцать часов в день. С точки зрения усталости… Наверное, лучше об этом не думать. Время тянется бесконечно. Жужжание роботов и монотонный грохот цепей на конвейере… Коробки, коробки, коробки… Наконец все стихает. На часах без двадцати двенадцать… Ну немножко промахнулся. На пару часов. Несколько поломок линии, опоздавший третий корабль с рыбой… Бывает…

Предвкушение раздевалки с теплой сухой одеждой начинает потихоньку расслаблять, но разум заставляет собраться и сконцентрировать силы для последнего рывка. Все, что нужно, это выключить оборудование и навести минимальный порядок в цеху. Но тут на склад забегает Ваен. Это уже немолодая тайка лет пятидесяти, которая выглядит максимум на тридцать и, несмотря на свой возраст, очень озабочена сексом. Каждый вечер перед тем, как пойти домой, она обязательно прибегает к нам и начинает хватать всех молодых парней за их «достоинство» прямо через комбинезон. Девчонки в ее цеху тоже не обделены вниманием, только их она хватает за попу.

В обеденные перерывы Ваен показывает на телефоне свои откровенные фотографии и постоянно жалуется, что у нее нет бойфренда. Однажды в такой момент один из поляков совершенно искренне предложил ей помочь с половым вопросом. Ваен согласилась и предложила ему вечером прийти и выполнить «супружеский долг». Поляк пришел, но через двадцать минут нагрянула полиция, и беднягу увезли в участок по обвинению в попытке изнасилования. После этого помощь ей никто больше не предлагал.

Она медленно подходит ко мне, улыбаясь и глядя на меня лукавыми раскосыми глазами. Все уже разбежались по углам, и только я стою? в середине зала. Я несколько раз медленно качаю головой из стороны в сторону.

— Даже не думай. — Мой голос полон решимости.

Я знаю, что, если я позволю сделать это один раз, это будет повторяться каждый день. Ваен останавливается, несколько секунд смотрит мне в глаза, а потом, звонко рассмеявшись, убегает за прокравшимся за ее спиной помощником супервайзера. Наверное, она теперь будет считать меня ненормальным. Ну или человеком с полным отсутствием юмора. Ну и ладно. Это ее проблемы, я устал как собака и очень хочу домой…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.