Алла Михайловна и Акакий Акакиевич

Алла Михайловна и Акакий Акакиевич

В октябре 2004 года открылась «Другая сцена» театра «Современник», спектаклем «Шинель». Постановка Валерия Фокина, в главной и единственной роли – Марина Неёлова.

Я посмотрел этот спектакль ровно через пять лет. То есть побывал, можно сказать, на юбилейном представлении. Увидел своими глазами, откуда мы все вышли, говоря словами Достоевского, как их передал Эжен Мельхиор маркиз де Вогюэ. В обратном переводе с французского. Могут возразить – Достоевский сказал, что из гоголевской «Шинели» вышли «мы» в смысле – русские писатели, шире – русская литература. Ну и ладно. Но ведь мы, которые все остальные, – мы вышли из русской литературы. Так что всё правильно.

«Шинель» (как, впрочем, любой очень-преочень классический текст) можно ставить по-всякому. Как Козинцев и Трауберг в 1926 году, создавая киноленту нарочито «по мотивам» не только «Шинели», но и всего Гоголя, и не только его. Где Башмачкин (Андрей Костричкин) молод, энергичен, романтичен, немножко художник Пискарёв, чуточку Чичиков, капельку Девушкин и даже где-то крошечку Глумов. Можно как Баталов в 1959 году, делая фильм, удивительно схожий с классическими представлениями о Гоголе, «маленьком человеке», невидимых миру слезах и пр., и пр. Сценарий адекватен, режиссура превосходна, пространство петербургских лестниц играет не слабее великого Ролана Быкова. Чудо и шедевр, если двумя словами. Но в итоге получился фильм-узнавание, а не фильм-открытие. Кажется, что читаешь умную, добрую и бесспорную интерпретацию; будто бы беседуешь со старой любимой учительницей русского языка и литературы. Талант умеет точно попасть в известную, видимую всем цель; все аплодируют. Гений попадает в цель невидимую, непонятную; люди часто бывают ошарашены. Если классический текст гениален, то его интерпретации могут быть в лучшем случае талантливыми. Что касается «конгениальности» – оставим этот зыбкий термин Остапу Бендеру.

Кто-то написал про фильм Баталова – Быкова: делать «Шинель» хуже – бессмысленно, сделать лучше – невозможно.

Не то чтобы Фокин вместе с Неёловой переплюнули предшественников. Они сделали совсем по-другому. Они убрали сюжет, оставив чистое чувство. Ощущение, переживание человека, который не умеет думать. Не разучился, а так и не научился. Он дитя матери-шинели, бедный Башмачкин, он живет в ней и ею, он не говорит, а гулит, хнычет, попискивает. Собственно, в тексте Гоголя у Акакия Акакиевича почти нету слов. Нет их и в спектакле. Зато есть пластика ребенка-старичка; бывает такая редкая болезнь – прогерия, старость с детства. Кто скажет, сколько лет Чарли Чаплину в его трагикомических короткометражках? Акакию Акакиевичу, как пишет Гоголь, за пятьдесят. Но он бессловесное дитя.

Фокин отрезает канонический финал, где чиновник-призрак сдирает шинель с плеч генерала. Такие не мстят, не являются в кошмарах. Им это слабо?.. Департаментский, извините за выражение, планктон. Фасона 1840-х годов.

Неёлова проваливается в это существование и тонет в нем, умирая от страха перед нищетой, разбойниками и начальством. Сколько надо отваги, чтобы взяться за эту роль и сыграть лысого, безумного, несчастного, забитого человечка…

Когда Акакий Акакиевич лежит в старой своей шинели, как в гробу, голос выпевает на гулкий церковный манер, округляя «о»: «…исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное… существо, переносившее покорно канцелярские насмешки и без всякого чрезвычайного дела сошедшее в могилу, но для которого все же таки, хотя перед самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную жизнь».

Перед другой героиней Марины Неёловой тоже на миг мелькнул светлый гость.

Это случилось в знаменитом фильме «Осенний марафон» Володина и Данелии. Его премьера состоялась 23 ноября 1979 года.

Бедную жизнь машинистки Аллы Михайловны Рыбаковой на миг оживил переводчик Андрей Павлович Бузыкин. Маленькая, кстати, подробность. Он – Бузыкин с именем и отчеством. Она – просто Алла. Такое вот гендерное распределение именований. Но это у нас издавна. Онегин и Татьяна, Лаврецкий и Лиза, Вронский и Анна. Нет бы – Татьяна Дмитриевна Ларина и Женя: нет, конечно – сразу пахнет Серебряным веком, мезальянсом или того похлеще. Но это к слову. Долго надо было рыться в фильме, чтобы найти эпизод, где Бузыкин звонит Алле на работу и зовет ее к телефону. Тогда только выясняется, что у нее тоже есть отчество и фамилия.

Еще подробность. Что называется, «реальный комментарий». Если сейчас снимать ремейк великого фильма, то сценаристу надо будет сильно попотеть. Придется решительно переписывать сценарий в некоторых важных сюжетных узлах и поворотах. Потому что в конце 1970-х годов не было мобильных телефонов, которые изменили всю ткань повседневности. Как быть со знаменитой фразой Бузыкина «Записываю, кафедра в семь»? Сейчас никто не будет обманывать таким манером. Можно послать эсэмэс. Или выйти с помойным ведром к мусоропроводу и быстренько позвонить. Ситуация, когда Бузыкин врет, что остался ночевать у приятеля, потому что мосты развели, тоже не годится. Опаздываешь? Почему не позвонил? Вообще вопрос «где ты был?» сейчас задают в сто раз реже. Просто звонят и спрашивают: «Ты сейчас где?». И уж тем более не годится эпизод, где он помогает наглой дуре-коллеге с переводом, а любовница ждет его на пустой улице, а потом звонит этой наглой дуре, а та ей врет, что он ушел домой… В общем, технология формирует идеологию.

Но я все время отвлекаюсь. Наверное, потому что никак не решусь сказать главное. Марина Неёлова сыграла Акакия Акакиевича второй раз. Ее героиня Алла Рыбакова – это и есть Башмачкин 1970-х.

Кто она? Точно такое же бессловесное конторское создание. Что она делает, какую, пардон, работу работает? Перепечатывает на машинке и ни о чем более не думает. Никакой позитивной профессиональной идентичности. До Макара Девушкина, героя «Бедных людей» Достоевского, ей так же далеко, как Акакию Акакиевичу. Макар Девушкин, как мы помним, гордился тем, что он – канцелярская крыса. «Эта, дескать, крыса чиновник переписывает! Да что же тут бесчестного такого? Ну, пожалуй, пусть крыса, коли сходство нашли! Да крыса-то эта нужна, да крыса-то пользу приносит, да за крысу-то эту держатся, да крысе-то этой награждение выходит, вот она, крыса, какая!» Вот он, бедняга Макар Алексеич, каков! Не то – Алла Рыбакова. Она похваляется, что умеет шить, готовить и – ах да, конечно! – печатать на машинке. Чего она хочет, к чему стремится, о чем мечтает? Того, к тому, о том, что составляет предмет вожделений несчастных одиноких молодых и не очень «акакий акакиевен» советской конторы и, наверное, постсоветского офиса. Любимый человек. Мужчина. Муж.

Сколько ей, кстати, лет? Алле Рыбаковой? Она совсем не молода, если присмотреться. Она отнюдь не моложе жены героя. Но она – полнейшее дитя. Как Акакий Акакиевич. Он, по Гоголю, родился старичком. Алла Рыбакова выросла, но не повзрослела – где разница? Проход под ручку с Бузыкиным, наивное хвастовство перед бывшим ухажером Пташуком – вот она, примерка шинели. И краткий миг как будто обладания – финальный телефонный разговор. Но увы. Только миг. «А шинель-то моя! Только крикни!» То есть, пардон, «Записываю, кафедра в семь». Светлый гость мелькнул и улетел. На самом деле Акакий Акакиевич не отомстил никому. Фокин прав, и Володин с Данелией правы, а Гоголь нет. За ними наша теперешняя жизнь, а за Гоголем готический роман и всякая гофманиана, призраки-мстители, вырастающие из древней идеи справедливости, которая должна свершиться, должна, вы же понимаете, иначе же нельзя! Можно. Акакия Акакиевича снесут на кладбище. Алла Рыбакова останется одна. Генерал будет себе получать дальнейшие звезды. Бузыкин, глядишь, литературную премию заслужит. И пойдет на ее вручение под ручку с законной женой. Где там Пташук, кстати? Вдруг он тоже уже женился? Тогда простая, не метафорическая шинель (лучше, если от Шанель) вновь становится актуальной.

Блогерша Эмма Кант (дальняя родственница известного калининградского философа) написала поэму «Шанель»:

Она купила пальтишко от Chanel в кредит

кремовое,

мягкое,

легкое,

с серебристыми пуговицами,

на которых гордо скрещивались две буквы С

пусть удавятся эти, из соседнего отдела

которые оглядывали ее презрительно с головы до ног

потом пошла в боулинг, на корпоратив

а после в гардеробе ей выдали нечто

никак по виду не напоминающее ее невесомую обновку

и сказали: Девушка, вы чо?

и мать опять скажет ей: так тебе и надо

а эти, из соседнего отдела,

будут рады, сволочи

а еще год кредит выплачивать

целый год

вы представляете?

Новое офисное племя ждет своего исследователя и певца, внимательного и сострадающего. Как Гоголь. Ну в крайнем случае как Володин и Данелия. Дождется ли оно своей Неёловой? Социальные корни литературного явления под названием «маленький человек» вновь лезут из земли, узловато и упрямо. Не споткнуться бы.