КАРА ЗА МЫСЛЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КАРА ЗА МЫСЛЬ

Верные ленинцы выступали против богатства и потому, что оно давало независимость. У партбонз в крови органическое неприятие тех, кто был свободен в своих мыслях и поступках. «Сметь свое суждение иметь» почиталось за проступок. Отсюда – поощрение как моральное, так и материальное тех, кто мыслил строго в предписываемом направлении. Должностью, теплым местечком стимулировалось именно единомыслие, равнение всех мозговых извилин на волну Вожака. Нигде столь не преуспевали конъюнктурщики всех мастей и рангов, как при коммунистическом режиме подавления мысли.

Клишировались не только поступки, клишировалось и сознание, в народе вырабатывались условные рефлексы на любое слово из ЦК. Направление одно-единственное – единодушное одобрение. Отступления от этого уставного порядка незамедлительно карались в зародыше.

Несколько лет назад в фокусе внимания профессионалов по критическим разносам (их суть – в эпиграмме: «Он в ресторане пьет боржом, а дома – только чай с малиной. В статьях орудует ножом, в рецензиях – дубиной») оказалась книга Юрия Лощица «Гончаров», вышедшая в популярной серии «Жизнь замечательных людей». Казалось бы, что может быть криминального в жизнеописании автора «Обыкновенной истории», «Обломова», «Обрыва», в раздумьях по поводу его литературных героев? Ан нет! Лощиц посмел обойтись без упоминания о Чернышевском и Добролюбове, предал гласности свое мнение о Гончарове, весьма отличное от мнения, как первого великого критика, так и второго. Разошелся он в оценке Ивана Александровича Гончарова и с Лениным, за что незамедлительно последовало «приглашение» на литературное судилище.

Юрий Лощиц отказался от роли попугая, затвердившего чужие оценки, и незамедлительно был предан остракизму. Самая мощная дубина оказалась, естественно, у журнала «Коммунист», который сразу углядел покушение на основы; если позволить Юрию Лощицу думать, то не окажется ли сей пример заразительным? И что же это получится, если всем позволить думать? Что же тогда останется от единомыслия? И не усомнятся ли в правильности устоев?