«От Стамбула до Китая — только мусульмане!»

«От Стамбула до Китая — только мусульмане!»

Впрочем, сегодня я хочу поговорить не об этом, а том, как и кто спас от тотального уничтожения армян, ассирийцев, других христиан Османской империи. Но прежде уточню: обвинять исключительно турок в организации геноцида — грубейшее заблуждение. В массовых убийствах, наряду с турецкими воинскими частями и башибузуками, участвовала курдская гамидие (кавалерия), банды мусульман-арабов, азербайджанские отряды. Также ошибочно утверждать, что всё турецкое общество, в отличие от младотурок, инициировавших резню, их ближайших друзей, вроде финансовополитического авантюриста, яростного ненавистника России Александра Гельфанда-Парвуса, части большевиков-ленин-цев и некоторых членов германского генштаба, одобрило этот кровавый шабаш.

Так, генерал турецкой армии Шериф-паша, ставший в связи со своими взглядами неугодным правящей верхушке, опубликовал в выходящей на французском языке швейцарской газете Journal de Genve (9. 09. 1915) открытое письмо. В нём, в частности, говорилось: «Если существует народ, оказавший большие услуги Турции благодаря государственным деятелям и талантливым чиновникам, которые вышли из его среды, в силу своих умственных способностей, проявляющихся во всех областях — в торговле, промышленности, науке и искусствах, — то это армянский народ. Нет ни одного просвещённого турка, который не подписался бы под следующим заявлением, сделанным моим покойным другом, депутатом английского парламента Линчем: „Армяне исключительно приспособлены к тому, чтобы быть носителями новой цивилизации; им стали близки наши самые высокие идеалы. Они усваивают новые достижения европейской культуры с большой жадностью и овладевают ими в таком совершенстве, которого никогда не могла достигнуть ни одна нация“». Но его голос, а также призывы некоторых турецких интеллектуалов, пытавшихся привлечь внимание мировой общественности к армянской трагедии, остались не услышанными.

Великий полярный исследователь, будущий лауреат Нобелевской премии мира Фритьоф Нансен вместе с видными деятелями мировой культуры и политики англичанами лордом Джеймсом Брайсом и Арнольдом Тойнби, немцами Иоганнесом Лепсиусом, Армином Вегнером, Карлом Либ-кнехтом, французом Анатолем Франсом, русскими Валерием Брюсовым и Максимом Горьким также призвали европейские правительства воспрепятствовать расправе над армянами. Но всё это случилось позже, после того, как 29 октября 1914 года германо-турецкий флот обстрелял Одессу, Севастополь, Феодосию и Новороссийск. В ответ 2 ноября Россия объявила войну Османской империи. Та, естественно, была к этому готова и объявила о начале джихада (священной войны) против Англии, Франции и России.

Вступление османской Турции в войну на стороне центральных держав явилось неким сигналом и позволило лидерам младотурок во всю мощь запустить маховик чудовищной программы физической ликвидации армянского и шире — всего христианского клина, тормозившего, по мнению фанатиков-националистов, осуществление идеи «светлого будущего» — создания Великого Турана. «Армянский барьер» между турками и исламскими народами Кавказа, Ирана и Средней Азии мешал этому проекту, и идеологи младотурок без устали, словно молитву, повторяли: «Нам нужно, чтобы от Стамбула до Индии и Китая было лишь мусульманское население»[141].

Армянин в Турции — это даже не немец в России

Однако первые результаты боёв для османских войск оказались катастрофическими. Во-первых, Энвер-паша, возглавивший турецкую армию на Кавказском фронте, не учёл суровость тамошней зимы. Кроме того, он и его германские советники явно недооценили боевой дух и стойкость противостоящей им русской армии и в результате в декабре 1914-го и январе 1915 годов потерпели ряд сокрушительных поражений. Но турецкое правительство решило «из этой неприятности извлечь для себя приятность», обвинив во всех бедах и поражениях исключительно армян, а заодно ассирийцев и греков. Наряду с показательными казнями «хри-стиан-предателей», буквально всех армян и ассирийцев, находившихся в турецкой армии (причём не только на русском направлении), разоружили, а впоследствии уничтожили. Уточняю: всех без исключения!

Примечательно, что туркам в этот момент противостояла армия генерал-адъютанта графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, укомплектованная в значительной степени также «неблагонадёжным контингентом» — российскими немцами, которых в массовом порядке сняли с Западного фронта, опасаясь, что они перейдут на сторону врага — воинских подразделений Германской и Австро-Венгерской империй. Поэтому их перебросили на Кавказ. Слово автору фундаментального исследования «Немцы в Русской армии накануне и в годы Первой мировой войны»[142],_российскому историку Юрию Веремееву:

«В литературе автор не нашёл случаев массового дезертирства и перехода немцев — солдат русской армии к „братьям по крови“ — солдатам германской армии (нельзя исключать отдельные факты, но всё равно, если таковые и случались, то не были распространены). Как и все подданные Российской империи, российские немцы доблестно сражались против общего врага. Попытки германской пропаганды (уже в Первую мировую войну находившейся на вы-сокомуровне) разложить „немецкие“ части (в том числе и на Кавказском фронте) успехов не имели».

Газеты российских немцев и депутаты Государственной Думы из их числа призывали сыновей колонистов выступить на борьбу «за свободу Отечества»! Все депутаты-немцы голосовали в Думе за военные кредиты. В немецких сёлах собирали пожертвования в пользу русских войск и Красного Креста.

Депутат Думы профессор Карл Линдеман на основании данных о всеобщей мобилизации всех военнообязанных от 19 до 40 лет установил, что число призванных в армию российских немцев — при их общем числе в 1,5 миллиона — составляло 250 000 человек. Многие из них были награждены крестами и медалями[143].

Полки, укомплектованные в основном немцами, а также офицеры-немцы до последнего сохраняли верность присяге даже в момент, когда самодержец отрёкся от престола, а Российская империя рухнула.

О настроениях с началом Германской войны большинства российских немцев, оставшихся верными присяге государю императору, писал в одном из своих произведений генерал П. Н. Краснов, приводя типичные рассуждения старого служаки генерала Раупаха: «Другие фамилии меняй. Глюпость одна. Меня назови Рубаковым, я всё немец биль и немец осталься. Кровь не переменишь. Но я присягал моему Императору, и я знаю своё ремесло. На той стороне, у императора Вильгельма, в королевских уланах мой брат служит. Ви скажить солдатам. Рубить его, как следовает быть. На то война! Вы знаете, покойной жены полковника Саблина дядя — барон Корф — против нас начальник штаба. Ничего! Ми ему покажем. Надо быть честный немец и кровавый русский»[144].

Но немцев вынуждали менять не только имена. По России, набирая силу, покатились волны экспроприаций и погромов, когда людей убивали, грабили только за одну фамилию или акцент. Причём зачастую жертвами становились не только немцы по происхождению, но и прочие европейцы с неславянскими фамилиями, жившие в России. Власть на весь этот кошмар взирала достаточно благосклонно, считая, что «нужно дать возможность православным выпустить пар».

«Надо было бы все имения, дома и фабрики, — писал в 1915 году аноним Великому князю в Ставку, имея в виду собственность подданных русского царя немцев, — конфисковать. Имения и дома подарить офицерам — Георгиевским кавалерам, нижних чинов поселить в колониях немецких. Этому будет рада и благодарна вся Россия»[145].

Законы от 2 февраля и 13 декабря 1915 г. предусматривали конфискацию около 6,2 млн. десятин хорошо обрабатывавшейся немецкими колонистами земли и передачи её в пользу льготных категорий фронтовиков[146].

«Просим передать нашу просьбу Верховному главнокомандующему, — писали „русские женщины“ из Новочеркасска, — о выселении немцев-колонистов из Волынской губернии и прилегающих к границе мест, так как они подали недавно просьбу разрешить им снять урожай и потому сидят ещё на месте».

Генерал Янушкевич отреагировал немедленно: «Убрать тотчас же, лучше пусть немцы разорятся, чем будут шпионить»[147]. Генерал почему-то не понимал: разоряя подданного, он разорял его господина — русского царя, а значит, и Отечество.

Однако крестьяне, как того и следовало ожидать, не остановились на достигнутом: вскоре они заговорили о своих «правах» не только на «немецкие», но и на помещичьи земли.

А пока в Сибирь высылается более 200 тысяч волынских немцев, а также немцы из всех прифронтовых районов Российской империи. К отправке в «дальние края» стали готовить колонистов Поволжья. Причём количество арестованных немцев по различным подозрениям столь возросло, что мест для их содержания уже не хватало. Так, к сентябрю 1914 г. даже в Алексеевском парке (!) Киева почти под открытым небом содержалось до четырёх тысяч арестованных немцев. Волынский губернатор Мельников 5 августа того же года, то есть спустя четыре дня после начала войны, сообщил главному начальнику снабжения Юго-Западного фронта Забелину и начальнику штаба Киевского военного округа Ходоровичу о переполнении тюрем немцами в Ковеле и Житомире и о содержании арестованных во дворах[148].

Выселенные подлежали ответственности за разного рода проступки перед военными судами. Лишь русины, сербы и чехи могли ограничиться подпиской «не предпринимать ничего вредного» для России и оставаться на прежних местах жительства. Немцы же (а также венгры, поляки и евреи) ограничивались в праве выбора места жительства не только МВД, но и военным командованием. Так, уже 12 августа 1914 года замещающий главного начальника снабжений Юго-Западного фронта генерал-майор Е. Ф. Эльснер запретил даже «благонадёжным» немцам жить в пределах Волынского и Подольского губернаторств[149].

Я сам происхожу из волынских немцев, и поэтому наряду с семейными преданиями о депортациях 1915-го и 1941 годов давно собираю документы и свидетельства, касающиеся этих не самых радостных фрагментов истории моей национальной группы.

Не был исключением и Кавказ. Так, население существовавшей здесь в районе Карса, недалеко от Эрзурума, немецкой колонии Петровка в ноябре 1914 г. было поголовно выселено. Никакого возмещения за оставленные дома, инвентарь, скотину и обработанные поля её жители не получили. Единственно, власти предоставили им железнодорожный вагон в Карсе для перевозки домашней утвари[150].

Приведу ещё несколько примечательных фактов отношения российских властей к своим подданным немецкого происхождения (перечислять все в данном случае не имеет смысла).