2. ПРЕДОПРЕДѢЛЕННОСТЬ И ОТВѢТСТВЕННОСТЬ

2. ПРЕДОПРЕД?ЛЕННОСТЬ И ОТВ?ТСТВЕННОСТЬ

Трагическая діалектика или роковая случайность. Но разв? бываютъ въ исторіи случайности. Разъ произошло — не значитъ ли это, что были на то и достаточныя основанія, неустранимыя причины.

Если челов?къ умеръ, были несомн?нно достаточныя причины для его смерти, но она могла произойти отъ органическаго бол?зненнаго состоянія челов?ка, отъ условій его жизни, отъ вліянія неподходящей среды, — или отъ того, что на него упала плохо прикр?пленная балка. Въ первомъ случа? смерть челов?ка была предустановлена въ основныхъ категоріяхъ его жизни; во второмъ, — была по отношенію къ нимъ случайностью. Только объ обоснованности въ этомъ смысл? можетъ зд?сь идти р?чь. Конечно, если взять всю хаотическую совокупность разрозненныхъ явленій въ ихъ соотв?тственныхъ причинахъ и сл?дствіяхъ, то можно сказать, что совокупность явленій современности, обусловлена совокупностями явленій предшествующихъ эпохъ — такъ, что каждая конкретность настоящаго обусловлена какими либо конкретностями предшествующаго времени. Но если говорить не о хаос? жизненныхъ дифференціаловъ, а выд?лять изъ него н?кіе ихъ интегралы, въ данномъ случа? государственную судьбу, то можетъ быть законнымъ поставить вопросъ о томъ, была ли таковая предопред?лена въ предыдущемъ бытіи государства; или въ его прошломъ — въ данномъ случа? въ прошломъ Германіи и Европы — еще не было предзаложено случившееся, и оно произошло благодаря сплетенію независимыхъ судебъ, благодаря вторженію въ нихъ изъ хаоса явленій — не связанныхъ съ ними причинныхъ ц?пей, и въ этомъ смысл? по отношенію къ разсматриваемой судьб? — случайно.

И другое. Стоитъ ли вообще посл? свершенія ставить вопросъ объ обоснованности совершившагося. Не заслуживаетъ ли такая постановка ироническаго отв?та: Da kommt ein Philosoph herein und sagt, es mussf so sein. Но во первыхъ, и въ совершившемся стоитъ разбираться, хотя бы для того, чтобы попытаться усмотр?ть еще только им?ющее совершиться, — а в?дь и это иной разъ удается «философамъ». Во вторыхъ, даже, если они лишь посл? д?ла объясняютъ его неизб?жность, то и зд?сь еще остается для творческой мысли большая задача — выявить, въ чемъ именно она заключалась. Конечно, н?тъ ничего назойлив?е простого возведенія факта къ необходимости. Но если возведеніе происходитъ адэкватно д?йствительности, то этимъ в?дь впервые обнаруживается ея смыслъ.

И наконецъ третье. Постановка вопроса еще не означаетъ положительнаго на него отв?та. И поиски неизб?жности могутъ оказаться им?ющими ту ц?нность, что приводятъ къ сомн?нію въ ней или даже къ ея отрицанію. Я не задаюсь ц?лью отв?тить на эти вопросы, достаточно ихъ поставить.

* * *

Была ли обречена на военное крушеніе передовая страна современнаго — недавняго культурнаго міра.

Ближайшее разсмотр?ніе вопроса приводитъ къ его расчлененію. Должна ли была Германія потерп?ть крушеніе на войн?, такъ именно сложившейся (въ смысл? распред?ленія сторонъ); должна ли была война такъ (въ этомъ отношеніи) сложиться; была ли вообще неизб?жна война.

Беря войну сложившейся съ смысл? распред?ленія сторонъ такъ, какъ она сложилась, можно ли считать предустановленнымъ пораженіе Германіи. Война сложилась такъ, что Германія была во глав? европейской коалиціи, являясь единственной подлинной творчески — культурной, мощной державой въ ней — противъ коалиціи вс?хъ остальныхъ европейскихъ и вн?европейскихъ державъ. Европейская коалиція противъ коалиціи европейско-міровой; одна великая держава противъ союза вс?хъ другихъ. Собственно такъ поставить вопросъ уже значитъ на него и отв?тить.

И д?йствительно непосредственное чувство во время войны такой отв?тъ и подсказывало. Первые дни, когда къ Россіи и Франція присоединилась еще и Англія — не охватило ли вс?хъ ощущеніе рока: Англія и Россія какъ совм?стные противники. Впосл?дствіи могло оказаться, что съ Россіей было легче справиться, ч?мъ съ Франціей; душой сопротивленія, руководительницей и вм?ст? съ т?мъ главнымъ орудіемъ была именно Франція. И все же въ томъ первоначальномъ чувств?, что Германіи не справиться съ сочетаніемъ Россіи и Англіи — была н?кая сверхъэмпирическая правда. Неопред?ленно всасывающая безкрайняя податливость и непреодол?ваемость Россіи и ц?пкая упорно неподдающаяся энергія Англіи — непреодолимымъ было именно это сочетаніе противоположностей. Нельзя приспособлять единую борьбу къ противникамъ, столь противоположнымъ; нельзя одновременно считаться съ совм?стными столь противоположными опасностями: быть всосаннымъ и раздробленнымъ; съ задачами — подорвать и не утонуть. Длительное приспособленіе къ столь противоположному едва ли вм?щаемо въ единую систему борьбы.

Бывали періоды, когда извн?, — по крайней м?р? не спеціальному глазу — поб?да Германіи стала казаться неминуемой. Можетъ быть, д?йствительно бывала она чрезвычайно близка — такъ часто совершала Германія нев?роятное и вызволяла своихъ союзниковъ изъ тягчайшихъ б?дъ, обнаруживала силы, когда казалась истощенной, выходила съ торжествомъ изъ положенія, которое казалось вело къ ея уничтоженію; столько разъ in h?chster Not находила выходъ и даже торжество, что стала казаться непоб?димой. Но никогда — кром?, можетъ быть, самаго начала войны — не казалась германская поб?да просто возможной; всегда она представлялась таковой лишь въ силу и въ связи со сверхчелов?ческимъ напряженіемъ. Поэтому кажется правильнымъ сказать, что если бы даже Германія поб?дила, — все же въ общихъ линіяхъ того распред?ленія силъ, по которымъ сложилась война — лежала предопред?ленность ея пораженія.

* * *

Но неизб?жно ли было то самое распред?леніе силъ, при которомъ Германія со своими спутниками им?ла противъ себя вс? державы Европы и вн? Европы.

Въ экстенсивномъ напряженіи своего творчества Германія стремилась къ имперіализму — одновременно съ Америкой и Японіей посл? Англіи и Россіи. Это было д?ломъ Германіи, какъ отд?льной страны, но это вм?ст? съ т?мъ было и д?ломъ Европы. За вторую половину 19 в?ка совершилось то колоссальное изм?неніе въ міровыхъ отношеніяхъ, о которомъ теперь уже такъ много писали. Раньше активнымъ міромъ была Европа, остальная часть земного шара была лишь ея объектомъ. Міровыми силами были силы европейскія, между ними шла борьба, соревнованіе, союзъ и вражда. Международными отношеніями были отношенія внутри-европейскія. Международныя нити протягивались по лицу лишь европейскаго материка. Къ концу, 19 в?ка выросли и выступили на международную арену Америка и Японія, выступили, но еще окончательнаго м?ста своего на ней не опред?лили. Только результаты войны, разгромившей Европу, закр?пили за ними ихъ вновь добытое м?сто. Но до войны при всей ихъ признанной и проявленной всесторонней созидательной мощи, он? еще только располагались занять положеніе не на ряду каждая со всей Европой, а каждая на ряду — съ каждой отд?льной европейской страной. Англія постепенно оріентировалась на вн?европейскій міръ, какъ бы постепенно отрываясь отъ традицій своей колыбели. Россія, легко достигшая имперской формы, еще не выработала культурно государственнаго содержанія надлежащей интенсивности и распространенности; именно эту задачу ей предстояло осуществить въ полной противоположности Германіи, которая им?ла чрезвычайно насыщенное содержаніе, не вм?щавшееся въ слишкомъ т?сныя рамки, — и об? потерп?ли крушеніе на этомъ несоотв?тствіи. Но и помимо того, Россія только одной ногой и географически и идейно была въ Европ?, въ западничеств?, другой ногой въ С?верной Азіи, въ Византіи, въ татарств?.

Міръ становился инымъ. Система центровъ — Лондонъ, Парижъ, Берлинъ, Петербургъ, уже отступавшая В?на и еще только нароставшій Римъ, — перераспред?лялась въ новыя группировки: Лондонъ, Нью-Іоркъ, Токіо, Петербургъ, Берлинъ. Изъ европейскихъ, чисто-европейскихъ государствъ, какъ преемникъ, насл?дникъ и продолжатель европейской культурной мощи — одна Германія могла занять м?сто въ этомъ новомъ міровомъ распред?леніи. И Германія, занявъ въ немъ м?сто, была бы и Европой, занявшей въ немъ м?сто, ибо помимо того, что она сама по себ? представляла сильн?йшее передовое государство Европы, къ ней тягот?ла и Австрія; ц?лый рядъ малыхъ, но глубоко культурныхъ богатыхъ, с?верныхъ европейскихъ государствъ естественно — безъ союзовъ и безъ поглощенія — находились въ ея орбит?; и наконецъ и Италія въ этой міровой плоскости уживалась съ нею безъ какихъ либо точекъ столкновенія. И потому имперіализмъ въ Германіи былъ объективно имперіализмомъ Европы, былъ формой перехода Европы въ новую плоскость океанической системы державъ. Если бы процессъ этого перехода развился органически, то конечно, Европа все же сошла бы со своей прежней позиціи единственной значащей части міра; но культурно она осталась бы на своей высот?, непрерывность ея традиціи продолжалась бы или претворялась бы лишь постепенно. Мы тогда им?ли бы — чисто европейскій міровой имперіализмъ въ лиц? Германіи; создавшійся въ Европ?, ею пропитанный и лишь постепенно отъ нея отходящій имперіализмъ Англіи; полуевропейскій имперіализмъ Россіи и Европой созданный отъ нея отпочковавшійся имперіализмъ Америки; и лишь на Дальнемъ Восток? самобытный, но и то на Европу оріентирующійся имперіализмъ Японіи. Европа переставала быть единственной, но оставалась культурно-опред?ляющей.

Германія сознательно становилась имперіалистической, но что въ этомъ зарождался имперіализмъ Европы, кажется, не дошло до сознанія и не опред?ляло поведенія. Германія осуществляла обще-европейскую задачу съ самосознаніемъ внутри — европейской державы — въ плоскости внутри-евро-пейскихъ соревнованій; въ одномъ силовомъ пол? она осуществляла задачи другого силового поля, опред?лялась отношеніями одного круга для р?шенія задачъ другого. Война своимъ р?зкимъ разрывомъ, превративъ въ обломки нагроможденіе историческихъ построекъ, уяснила и выявила ихъ основной чертежъ.

Чисто европейская держава должна была стать міровой. Для этого были у нея данныя, силы и стремленія; это былъ и зав?тъ европейскаго прошлаго міровому будущему. Но вм?ст? съ т?мъ Германія — внутри-европейская страна — тысячью нитей связана съ традиціями европейской в?ковой исторіи; расположена не въ одномъ только географическомъ смысл? — въ осиномъ гн?зд? перекрещивающихся вліяній, притязаній, счетовъ. Сравните съ этимъ ростъ американской державы на безграничныхъ просторахъ вдали отъ какихъ либо традицій; распространеніе Россіи на такихъ же безкрайнихъ просторахъ, въ которыхъ на тысячахъ верстъ не встр?тишь противод?йствія; былой ростъ Англіи среди безпомощныхъ первобытныхъ людей. Кругомъ Германіи или занятыя уже территоріи, рынки, объекты, или уже готовыя претензіи народовъ, раньше пришедшихъ или ближе живущихъ. И наконецъ у самаго перехода отсюда туда, — изъ Европы въ міръ — стоитъ Англія, этотъ путь уже прод?лавшая и по интересамъ и традиціи туда никого изъ Европы не пускающая.

Трудно было бы утверждать, чтобы чрезвычайно сложная, но все же объективно обоснованная, задача Германіи была фактически неосуществимой. Пожалуй, можно себ? представить даже различные пути ея разр?шенія. Либо консолидація положенія въ Европ?, чтобы въ ней исключить сопротивленіе для дальн?йшаго пути въ міръ. Или, оставивъ эту священную землю, унавоженную трудомъ, творчествомъ, героизмомъ в?ковъ — закр?плять опред?ленную группу вліяній и связей міровыхъ. Но зд?сь то и попадаешь подъ ударъ Англіи, во всякомъ случа? въ. сферу ея возд?йствія. Такъ осуществленіе Германіей задачи европейскаго имперіализма (впрочемъ въ качеств? таковой вовсе и не осознанной) вызывало противъ нея и противод?йствіе европейскихъ державъ и державъ міровыхъ, вызывало европейски-міровую коалицію. Въ этомъ былъ трагизмъ не только Германіи, въ этомъ былъ трагизмъ и Европы.

И все же нельзя утверждать, чтобы эта трудность была непревзойдимой, ибо фактически не были произведены т? усилія, неудача которыхъ только и могла служить тому доказательствомъ. И если задача была въ томъ, чтобы изъ множества представлявшихся возможностей выбрать одну, устранивъ такимъ образомъ опасности, сопряженныя съ остальными, — то въ предвоенной исторіи Германіи поражаетъ противоположное: одновременное блужданіе по всевозможнымъ путямъ и сл?довательно одновременный вызовъ противъ себя всевозможныхъ сопротивленій. Тутъ и Китай, и Африка, и Турція, столкновенія съ Англіей и Франціей, вызовъ желтому міру, отчужденіе отъ Россіи. Впечатл?ніе такое, что въ сознаніи своей мощи государство кидается сразу во вс? стороны, нигд? ни въ чемъ не ограничивая себя и т?мъ вс?хъ противъ себя возстановляя.

В?роятно въ этомъ сказалась самоув?ренность могучихъ силъ въ ощущеніи своего біенія незам?чающихъ неизм?римости задачъ. Такова уже имманентная опасность бурнаго роста; но повидимому къ этому присоединялась и исторически случайная возбудимость т?хъ лицъ, которые Германіей руководили.

Руководящій государственный кругъ Германіи въ своей многоустремленности — отражалъ общій народный процессъ роста вм?сто того, чтобы имъ руководить. Какая то женственность, впечатляемая рефлекторность наблюдается въ его поведеніи. Кажется правильнымъ сказать, что германское верховное руководительство в?рно чувствовало и отображало основныя устремленія и задачи германскаго народа. Но оно къ нимъ не привносило своего, того, что привнести лежитъ на обязанности руководительства. То самое, что для народа является правильнымъ, здоровымъ проявленіемъ и показателемъ творческой мощи, то для его руководителей является слабостью и недостаткомъ. Творческій народъ въ пароксизм? своего творчества естественно отличается экспансивностью, вс?мъ интересуется, во вс? стороны кидается, многое зачинаетъ и пробуетъ. Ибо народъ — это единство, но единство множества, множества связаннаго, но не скованнаго; и именно сила и мощь творческаго порыва предполагаетъ и даже опред?ляется множествомъ — частью обреченныхъ на безплодіе или неудачу — индивидуальныхъ частичныхъ пытаній и зачинаній. Задача власти привнесть начало сдерживающее, ограничивающее, сосредоточивающее, направляющее. Бываютъ геніальные люди, на все способные и за все берущіеся, именно потому гибнущіе въ безплодіи, что н?тъ въ нихъ ограничивающаго, отказывающагося и сосредоточивающаго аппарата, который, направляя геніальное творчество на опред?ленныя задачи, путемъ жертвъ остальными возможностями, создаетъ великое. Тоже и въ государств?. Въ томъ великое значеніе власти, что поддерживая, культивируя, изъ многаго, предоставляемаго народнымъ творчествомъ, — одно, она кое чему даетъ заглохнуть, кое что оставляетъ на произволъ случайности, даже затрудняетъ появленіе, можетъ быть, и ц?ннаго, но зато, выд?ляя главное, сод?йствуетъ его достиженію. Этого ограничивающаго и сосредоточивающаго руководительства было незам?тно въ д?ятельности германскихъ верховъ. И потому то, что для народа въ его производящей множественности является творческимъ богатствомъ и разносторонностью — у единой руководящей власти оказывается торопливостью и суетой; и то, что у народа есть мужественное преодол?ніе, у руководящей власти становится возбудимостью и кажется подчасъ капризомъ. Вопреки благонам?ренному воззр?нію, что н?мецкій народъ былъ мирно и скромно настроенъ, а агрессивнымъ было его правительство, сл?дуетъ сказать, что агрессивенъ былъ германскій народъ своимъ всестороннимъ многообразнымъ творчествомъ, цредпріимчивостью и активностью, а пассивно воспріимчивой и передающей безъ претворенія, и сл?д. лишь во вн? агрессивной, была его власть. Не было въ жизни одного покол?нія достаточной емкости, чтобы вм?стить и разр?шить вс? поставленныя задачи, а он? были подхвачены, какъ бы для разр?шенія на протяженіи одной челов?ческой жизни. Правда условія времени требовали чрезвычайной сп?шности. Можетъ быть, разм?стить задачу на рядъ покол?ній значило проиграть игру. Но не значило ли это опять таки, что задача была взята въ невозможномъ масштаб?. И потому думается, не можетъ быть данъ опред?ленный отв?тъ, была ли самая задача, какъ она объективно была поставлена передъ германскимъ народомъ, передъ Европой, передъ культурой — объективно же безнадежно обреченной на неудачу, или при несомн?нной трудности ея — она все же могла быть осуществлена властью, творчески выдержанной и активно осторожной, которая сум?ла бы устранять препятствія и лучше подготовить свою среду. И если это д?йствительно такъ, то несказанна отв?тственность, которая падаетъ на руководителей, отв?тственность передъ Германіей, ростъ которой оказался сорваннымъ, передъ европейской культурой, р?шающая задача ко-торой оказалась проигранной, — отв?тственность передъ надорваннымъ міромъ и загубленнымъ покол?ніемъ.

* * *

Мы подошли къ третьему изъ нам?ченныхъ вопросовъ: была ли самая война неизб?жной. Излюбленный какъ пацифистами, такъ и прокурорами поб?доносной войны вопросъ этотъ ставится чаще всего въ плоскости вм?ненія. Онъ могъ бы быть и независимо отъ того поставленъ въ плоскости исторической причинности.

Безспорно, что не будь, наприм?ръ, вовсе Германіи — не было бы и этой войны; или будь она маленькой, спокойно живущей, мало развивающейся страной — войны бы тоже не было, и сл?довательно въ этомъ смысл? ясно, что причина войны заключается въ мощномъ рост? и развитіи Германіи. Конечно, съ другой стороны можно сказать: не будь Англіи, или будь Англія скромной и благодушной страной, прив?тствующей появленіе всякой новой державы на міровомъ поприщ?, — этой войны тоже не было бы. Она въ одинаковой степени была вызвана возрастаніемъ германскаго государства изъ внутри-европейскаго въ міровое, какъ и нежеланіемъ допустить такой ростъ, какъ со стороны другихъ только европейскихъ народовъ, такъ и со стороны другихъ народовъ, уже міровыхъ.

Въ этомъ смысл?, если виновна Германія, то вина зд?сь не на правительств?, не на юнкерств?, не на милитаризм?, а на самомъ германскомъ народ?; и вина не въ милитаризм?, а въ творчеств?, въ рост? и созиданіи. Если это вина, то Германія виновата. Можно, конечно, сказать, что виноваты т? кто не хот?лъ уступать своихъ завоеванныхъ ран?е позицій завоевательному напору германской д?ятельности и культуры. Одна формулировка стоитъ другой. У однихъ вина въ творчеств? и д?ятельности, у другихъ — въ сохраненіи завоеванныхъ или созданныхъ ран?е благъ; у однихъ въ томъ, что они своей работой выт?сняли, у другихъ въ томъ, что они не соглашались быть выт?сненными. Воля каждаго выбрать, что онъ считаетъ недопустимымъ, или въ чемъ видитъ смягчающія вину обстоятельства, или что онъ и вовсе виной не считаетъ. Безспорно священна самозащита, хотя бы она приводила къ гибели, ибо все существующее предъявляетъ право на свое дальн?йшее существованіе; но трудно не сочувствовать творчеству и созиданію, хотя бы оно выт?сняло уже созданное и установленное другими. Ибо носителемъ не только будущаго, но и настоящаго, является именно оно; ибо безъ него ничего н?тъ, не было бы и того, что сейчасъ отстаивается; ибо н?тъ того законнаго Навина, который обоснованно могъ бы сказать солнцу челов?ческой энергіи — остановись; ибо оно есть посл?днее оправданіе и смыслъ самаго существованія челов?ческаго — а сл?довательно и смерти. И именно потому, что самозаконны оба, потому и неизб?жны и трагически безвинны ихъ столкновенія.

Но немыслимо ли преодол?ніе и выр?шеніе споровъ между творчествомъ и самосохраненіемъ — мирное, безъ пролитія крови, безъ массовыхъ смертей и физическихъ страданій — безъ войны.

Присмотримся къ фактамъ. Едва ли бывалъ когда либо случай, чтобы государство переходило съ одного уровня на другой, высшій — безъ силового утвержденія себя на этомъ новомъ уровн?. Еще недавно Японія утвердила свою нын?шнюю великодержавность въ ряд? войнъ; Америка, выраставшая въ исключительно благопріятныхъ условіяхъ удаленности и независимости, къ тому же безспорно по традиціямъ, уб?жденіямъ и, можетъ быть, инстинктамъ настроенная глубоко антимилитарно, свой выходъ на міровую державную арену ознаменовала войной съ Испаніей. Англія рядомъ войнъ закр?пляла свое державное положеніе, и рядомъ войнъ ознаменовывали на протяженіи 19 в?ка Германія и Италія посл?довательныя стадіи своего роста. Общимъ образомъ можно сказать: государство устанавливаетъ свой новый государственный status неизм?нно силовымъ путемъ. Задача соціологіи отв?тить на вопросъ, почему это такъ, и сл?довательно поднять вопросъ, мыслимо-ли, чтобы стало иначе. Но до сихъ поръ это было такъ, и потому незач?мъ притворяться, будто въ данномъ случа? просто могло быть иначе Можно над?яться, что когда либо безъ силового утвержденія будутъ разр?шаться конфликты. Пусть люди уже сейчасъ добросов?стно ставятъ подобныя задачи, стремясь къ ихъ выясненію. Но возможность добросов?стно ставить этотъ вопросъ по отношенію уже къ прошлому или настоящему — да еще въ порядк? виновности — мн? представляется просто исключенной. Думать, что въ 1914 году уже были данныя для разр?шенія подобныхъ проблемъ безъ войны, когда въ 1905 году и во вс? предшествовавшіе годы объ этомъ не было и помину, — просто непозволительно. И потому вообще заниматься выясненіемъ того, почему силовымъ путемъ устанавливается державное перераспред?леніе, возможно, какъ возможно заняться всякимъ теоретическимъ вопросомъ; но конкретно исходить изъ отрицанія этого пути при разсмотр?ніи великой европейской войны, или японо-русской, или испано-американской, или какой бы то ни было другой державно-знаменательной войны прошлаго — представляется методомъ слишкомъ мало плодотворнымъ. Что великій конфликтъ державнаго перераспред?ленія разразился въ такой моментъ, а не въ другой, въ такой, а не въ другой конъюнктур? — въ этомъ можетъ быть личная вина, ибо это можетъ быть сводимо къ конкретно-выд?лимымъ д?яніямъ; что вообще силовымъ путемъ разр?шаются конфликты державнаго перераспред?ленія — въ этомъ личной вины не бываетъ.

Вовсе этимъ я не хочу сказать, чтобы не сл?довало государственнымъ людямъ и народамъ производить всевозможныя усилія во изб?жаніе войны или хотя бы для ея отсрочки или смягченія. Я только утверждаю, что въ современномъ мір? подобныя усилія, даже ум?лыя и добросов?стныя, никоимъ образомъ не могутъ предполагаться обезпеченными усп?хомъ. И потому исходить — при установленіи вины и вм?ненія — изъ предположенія, что сохраненіе мира есть н?что естественное, а переходъ къ войн? предполагаетъ преступно на то направленную волю, значитъ ставить на голову подлинное соотношеніе вещей. Въ частности, бол?е ч?мъ сомнительно, чтобы безъ войны могъ обойтись росгъ германской культуры и государственности; но вполн? допустимо, что онъ могъ бы обойтись безъ этой войны.