Холодная фаза: сетевая война смыслов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Холодная фаза: сетевая война смыслов

Россия поражена, война остановлена на условиях сепаратистов, получивших полный контроль над территорией, где не существует никаких представительств федеральной власти и можно спокойно, игнорируя российскую Конституцию, ради которой всё затевалось, и российские законы, делать всё, что вздумается. Единственное условие российской стороны — пока формально не декларировать выход Чечни из состава России. На текущей стадии этого и не требовалось, так как в сложившихся условиях могло привести к неконтролируемому распаду страны, к чему американцы на тот момент были ещё не готовы.

Но дальше вскрываются противоречия в самом чеченском обществе. «Победа» и самоустранение внешнего врага приводит к кризису мотиваций. В момент, когда чеченцы начинают разрабатывать первую Конституцию своего «независимого» де-факто государства, они обнаруживают, что традиционное общество чеченцев, традиции их предков полностью противоречат привнесенным ваххабитским моделям. Начинается внутренний конфликт между ваххабитами и традиционалистами, мотивации чеченцев пошатнулись. Россия к тому времени свои мотивации приводит в порядок: весомость российской Конституции, которую ранее все ненавидели, была повышена ценой личного авторитета Владимира Путина, который с самого начала поставил её выше своей возможности оставаться президентом столько времени, сколько его будет поддерживать население. Сохранение целостности России при Путине стало национальной идеей в пику ельцинизму; региональная фронда Совета Федерации была усмирена, губернаторы разогнаны, территории привязаны к Центру с помощью института полпредства. Патриотизм стал одним из ключевых моментов формирования новой путинской либерал-патриотической модели.

Так как чеченские мотивации на этом фоне, напротив, пошатнулись, у тех, кто формировал сетевой код с их стороны, возникла необходимость действовать более тонко. В разработку сетевой стратегии следующего этапа была включена работа с этносами на Кавказе, с этническими группами в России, работа с чеченской диаспорой в Москве и т. д. Сетевая война продолжилась, но перешла на более тонкий уровень. Начинается работа по подготовке чеченских идеологических институтов, способных создать и обосновать новые мотивации, откорректировать старые. На этой стадии к чеченской элите подключаются прямые агенты влияния английской разведки. Если раньше этого не требовалось, потому что и так всё шло как по маслу, то в момент, когда чеченцы начали возвращаться к своим традиционным этническим архетипам, потребовалось непосредственное, более плотное участие английских специалистов, взявших ситуацию в Чечне на ручное управление. Именно в этот момент в окружении чеченского руководства появился английский бизнесмен польского происхождения Мансур Яхимчик, который в своё время был активным участником антикоммунистического движения и одним из лидеров польской «Солидарности» в Кракове. Он вдруг проявил неожиданный интерес к суфийской версии ислама Чечни, принял гражданство Чеченской Республики Ичкерия, стал советником чеченского президента по внешнеэкономическим вопросам. С его подачи были налажены контакты чеченских лидеров с английской финансовой элитой, он устраивал встречи чеченских лидеров с английскими лордами, с Маргарет Тэтчер, бывшей на тот момент советником компании British Petroleum, с руководителями других крупных компаний. То есть как только чеченцы начали всерьёз заниматься восстановлением своих традиционных архетипов, не ваххабитских, которые к тому времени были уже в значительной степени отвергнуты, а собственных, этнических, они тут же привлекли к себе более пристальное внимание, у них сразу появился интересный поляк-англичанин, заинтересовавшийся чеченским исламом. Именно при его непосредственном участии в апреле 1997 года был создан Кавказский инвестиционный фонд, в Вашингтоне была зарегистрирована Кавказско-американская торгово-промышленная палата, а лорд Макальпайн — представитель финансовой группы Голдсмитов — пообещал вложить в чеченскую нефтяную отрасль 3 миллиарда долларов, но с учётом того, что он получает право бессрочной аренды всей чеченской нефтяной отрасли, — то есть уже тогда фактически речь шла о её покупке.

Сетевая операция в Чечне началась до горячей фазы, протекала в обе чеченские военные кампании и продолжается сейчас. В чеченской ситуации совершенно открыто существуют уязвимые места, которые используются западными стратегами против России по сей день. Шаткость нынешнего затишья в Чечне заключается в том, что мир там сложился на основании доминирования светской части чеченского общества, установившей строго светскую систему социального устройства, навязанную Россией силовым путём. И вновь, как и прежде, в Чечне совершенно исключены традиционные модели. Сейчас они так же, как и в советский период, полностью подавлены, никакого баланса и учёта традиционалистского фактора нет. Светская модель победила и держится на давлении Центра. В такой ситуации всегда остаётся задел для обращения к подавленным чеченским этническим архетипам с вражеской стороны, на основании которых можно в любой момент вновь разогреть ситуацию. Чеченский конфликт заморожен совершенно случайным образом, залит щедрым финансированием из федерального центра, но нынешнюю стабильность в существующих условиях ничего не стоит разрушить. Стоит только вновь ослабить давление — изменить внешнеполитическую стратегию в пользу Запада, поставить на другие фигуры в Чечне, ослабить финансовые потоки, да что угодно — и всё повторится с самого начала. Временное затишье наступило скорее от общей усталости. Сетевая война не может быть остановлена. Но её направленность может быть обращена вспять.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.