На паровозѣ.

На паровоз?.

I.

Въ южной полос? Россіи, на протяженіи одной жел?зной дороги и почти перпендикулярно къ ней, вытянувшись въ длину, раскинулась большая, зажиточная деревня. Въ двухъ верстахъ отъ нея находился у?здный городъ, а по другую сторону, въ полуверст? — одна изъ главныхъ станцій жел?зной дороги.

Деревня состояла большею частью изъ крестьянскихъ хатъ, сл?пленныхъ изъ глины и крытыхъ соломою, съ земляными, мазаными глиною полами; этою характерною чертою отличались даже такія хаты, которыя принадлежали очень зажиточнымъ крестьянамъ.

На самомъ краю деревни, примыкающемъ къ станціи, пріютилось н?сколько построекъ, отличающихся отъ прочихъ и своеобразною архитектурою, и относительнымъ комфортомъ. То были дома, принадлежащіе н?которымъ жел?знодорожнымъ служащимъ, которые, обжившись на м?ст?, постарались обзавестись собственнымъ жилищемъ, черезъ что эти счастливые смертные извлекали двоякую выгоду: во-первыхъ, они жили сами въ бол?е или мен?е удобныхъ пом?щеніяхъ, во-вторыхъ, часть дома отдавали въ наемъ и столовали т?хъ служащихъ, которые не им?ли возможности или не находили надобности заводиться собственнымъ очагомъ.

Пусть благосклонный читатель посл?дуетъ за нами въ эту деревушку, надъ которою въ то время, когда начинается нашъ разсказъ, стояла темная-претемная, ненастная сентябрьская ночь.

Въ одномъ изъ описанныхъ нами домиковъ, единственномъ, въ которомъ въ эту позднюю пору сквозь щели закрытыхъ ставней пробивался св?тъ, отворилась калитка, и изъ нея вышелъ какой-то челов?къ, державшій въ одной рук? фонарь съ маленькою керосиновою лампочкою, а въ другой небольшой жестяной ящикъ. Вооруженный этими досп?хами, челов?къ побрелъ по направленію къ станціи. Кругомъ царили непроглядная тьма и непробудная тишина; только вдали видн?лось множество огоньковъ, б?лыхъ, зеленыхъ, красныхъ, — то были станціонные сигнальные знаки, — и отъ поры до времени ночную тишину нарушалъ р?зкій паровозный свистокъ.

Челов?къ съ фонаремъ медленно подвигался впередъ. Внизу была невылазная грязь, а сверху порошилъ мелкій, острый дождикъ, самымъ непріятнымъ образомъ хлеставшій по лицу бредущаго челов?ка. Онъ осв?щалъ, какъ могъ, свой путь, выбирая бол?е твердыя м?ста, но напрасно: ноги его, обутыя въ длинные сапоги, тонули въ грязи; тяжело дыша, онъ съ трудомъ вытаскивалъ ихъ оттуда, чтобы опять погружать ихъ въ эту густую, убійственную грязь.

Наконецъ, челов?къ добрелъ до жел?знодорожнаго пути, гд? грязь была меньше и земля тверже. Онъ свободн?е вздохнулъ полною грудью, и уже бол?е легкою походкою пошелъ дальше. Онъ перес?къ главный жел?знодорожный путь, оставилъ за собою станцію, и вскор? очутился на двор? длиннаго, громаднаго, мрачнаго зданія.

Входъ въ это зданіе защищали трое огромныхъ воротъ, сд?ланныхъ аркою, изъ подъ которыхъ выходили три пары рельсовъ, съ неподвижно стоявшими на нихъ паровозами.

Одинъ изъ этихъ паровозовъ, подобно вулкану, собирающемуся къ изверженію, выпускалъ изъ своей трубы черный дымъ, который, см?шиваясь съ чернотою ночи, терялся въ пространств?, а внутри котла его слышался глухой, непрерывный гулъ; другіе, подобно вулканамъ потухшимъ, грузно и безмятежно покоились на своихъ рельсахъ, и не выпускали изъ себя ни одного звука.

Челов?къ съ фонаремъ, не останавливаясь, подошелъ къ среднимъ воротамъ, ощупалъ вд?ланную въ нихъ маленькую калитку, отворилъ ее, и вступилъ въ это мрачное зданіе, которое внутри было еще мрачн?е, ч?мъ снаружи. Оно было наполнено дымомъ, который убійственно р?залъ глаза; для непривычнаго онъ былъ бы нестерпимъ. Это зданіе представляло собою длинный, громадный сарай, установленный въ три ряда паровозами; н?которые изъ нихъ дымились, другіе — были холодные. На жел?знодорожномъ язык? такое зданіе называется «депо».

Если бы въ это депо войти днемъ, можно было бы вид?ть его голыя ст?ны, закопченныя отъ в?чно царствующихъ зд?сь дыма и пара, громадныя оконныя рамы съ маленькими стеклами, повыбитыми во многихъ м?стахъ. Паръ, осаживаясь на потолк?, переходилъ въ жидкое состояніе, и въ вид? большихъ капель падалъ обратно на полъ, вымощенный булыжнымъ камнемъ. Все это на первый взглядъ производило удручающее впечатл?ніе и возбуждало жалость къ людямъ, обреченнымъ проводить зд?сь всю свою жизнь. Съ одной стороны къ этому зданію были прид?ланы дв? пристройки: въ одной изъ нихъ пом?щалась мастерская, а въ другой — контора начальника депо и дежурная для машинистовъ.

Около калитки, черезъ которую прошелъ челов?къ съ фонаремъ, на деревянной скамейк?, спалъ сторожъ, охраняющій это мрачное зданіе; тамъ находилось еще два-три челов?ка, при св?т? факеловъ что-то работавшихъ около дымящихся паровозовъ.

Челов?къ съ фонаремъ подошелъ къ одному изъ этихъ паровозовъ и осв?тилъ своимъ фонаремъ привинченную къ «тендеру»[5] маленькую жел?зную дощечку, на которой м?дными буквами значились серія и номеръ паровоза; но не найдя, в?роятно, того, что ему было нужно, онъ пошелъ дальше, проворчавъ сквозь зубы:

— Что за чортъ, никогда я не найду своего паровоза на м?ст?! Опять в?рно его на дворъ загнали.

Дойдя до противоположной ст?ны, въ которой также были вд?ланы трое воротъ, челов?къ съ фонаремъ повернулъ калитку на ея петляхъ, и очутился на двор?, совершенно подобномъ тому, который находился на другой сторон? зданія; на этомъ двор? также стояло н?сколько паровозовъ. Одинъ изъ нихъ былъ осв?щенъ: на передней его площадк? были прикр?плены два большіе фонаря съ выпуклыми стеклами, бросавшіе яркій св?тъ на большое пространство; въ будк? паровоза находился маленькій фонарикъ, осв?щавшій манометръ; подъ паровозомъ тоже видн?лся св?тъ. Челов?къ съ фонаремъ подошелъ къ этому паровозу.

Это былъ восьмиколесный товарный паровозъ; подъ нимъ можно было зам?тить другого челов?ка, который, держа въ одной рук? факелъ, а въ другой маслянку, смазывалъ его. Нужно было обладать не малою сноровкою и ловкостью, чтобы обращаться въ этомъ т?сномъ пространств?, наполненномъ различными частями паровоза, какъ-то: эксцентриками, осями, шпинтонами, и т. д., и производить тамъ нужную работу.

— Воронинъ, это вы? — спросилъ челов?къ съ фонаремъ, подойдя къ паровозу.

— Я! — послышался голосъ изъ-подъ паровоза.

— Кто же это перегналъ сюда паровозъ!

— Кто!?.. Ужъ конечно не я, а дежурный, — отв?чалъ челов?къ съ факеломъ, копошась подъ паровозомъ. — Это вамъ бы сл?довало позаботиться, чтобы до по?зда паровозъ оставляли въ депо; извольте-ка копаться зд?сь въ грязи!.. Не могъ онъ подождать, пока я хоть паровозъ-то помажу?

— А вы тоже!.. Приходили бы пораньше, и могли бы смазать паровозъ въ депо, и самому удобн?е бы было[6].

— Какъ это раньше? — огрызнулся челов?къ съ факеломъ, — что я, дежурить зд?сь буду, что-ли? Я какъ сл?дуетъ пришелъ за два часа до по?зда.

— А кто сегодня дежурный? — спросилъ челов?къ съ фонаремъ.

— Иваненко.

— А ?едоровъ гд??

— Еще не приходилъ.

— Онъ что-то начинаетъ барствовать, — какъ-будто про себя зам?тилъ челов?къ съ фонаремъ; — надо его проучить маленько.

— Д?ло ваше, — отв?тилъ голосъ изъ-подъ паровоза.

Для большей ясности дальн?йшаго пов?ствованія, необходимо познакомить читателя съ д?йствующими зд?сь лицами.

Челов?къ съ фонаремъ, который въ эту темную ночь съ такимъ трудомъ брелъ изъ деревни въ паровозное зданіе, который отворилъ и затворилъ за собою дв? калитки мрачнаго зданія, который теперь стоялъ около осв?щеннаго паровоза, — былъ машинистъ Ефремовъ. Это былъ челов?къ на видъ бол?е сорока л?тъ, но на самомъ д?л? ему было не бол?е тридцати-пяти. Онъ былъ од?тъ въ замасленную бурку, подбитую овчиной. При св?т? ярко гор?вшихъ паровозныхъ фонарей можно было разсмотр?ть его черствое, грубое лицо, окаймленное круглою темнорусою бородою. Челов?къ съ факеломъ, который копошился подъ паровозомъ, былъ его помощникъ, Воронинъ. ?едоровъ же, котораго упомянулъ въ своемъ разговор? Ефремовъ и котораго въ настоящее время не было на лицо, былъ его кочегаръ.

— Что, у васъ скоро будетъ готово? — спросилъ Ефремовъ посл? н?которой паузы.

— Вотъ, сейчасъ кончаю.

— Подожмите хорошенько «золотниковые сальники», тамъ гайки отходятъ… Чего добраго, еще потеряемъ…

— Ладно, сд?лаемъ, — отв?тилъ Воронинъ такимъ тономъ, какъ-будто ему непріятны были наставленія машиниста.

Посл? этого, Ефремовъ по двумъ ступенькамъ взобрался на паровозъ. Онъ поставилъ свой жестяной ящикъ на деревянную полку, прид?ланную въ будк?, отворилъ дверки топки и заглянулъ туда, посмотр?лъ на манометръ, продулъ «водом?рное стекло», и сошелъ съ паровоза.

Въ это время между двумя колесами паровоза просунулась рука съ факеломъ, потомъ другая, зат?мъ, ползя брюхомъ, постепенно подвигаясь впередъ, показалось туловище, и наконецъ, об? ноги, одна за другою. Только тогда, освободивъ свое т?ло отъ окружающаго его паровознаго механизма, который парализовалъ его свободныя движенія, Воронинъ могъ встать и выпрямиться во весь свой ростъ.

Это былъ совс?мъ молодой челов?къ; на немъ была над?та обыкновенная рабочая блуза; даже при св?т? факела нельзя было отличить, изъ какой матеріи она была соткана, потому что ея первоначальный матеріалъ скрывался за густымъ слоемъ сала, масла и и грязи. Лицо его было задым?лое и замасленное, и черты этого лица, на самомъ д?л? можетъ быть пріятныя, искажались подъ покровомъ масла и дыма.

— Воронинъ, когда кончите, заварите чай, да приходите въ дежурную. Пожалуй, до по?зда еще усп?емъ чайку напиться.

Оказавъ это, Ефремовъ отошелъ отъ паровоза. Онъ прошелъ опять черезъ маленькую калитку въ мрачное зданіе, и направился въ дежурную.

II.

Дежурная для машинистовъ, къ которой направился Ефремовъ, была довольно просторная, но грязная комната. Все убранство ея состояло изъ простого деревяннаго стола, н?сколькихъ табуретокъ и двухъ кроватей съ грязными тюфяками. На ст?нахъ ея были прибиты различные циркуляры, объявленія и приказы по линіи. Такая комната есть необходимая принадлежность каждаго депо. Зд?сь ежедневно, около восьми пасовъ вечера, ко времени выхода наряда, указывающаго, какой бригад?, въ какое время и съ какимъ по?здомъ назначено ?хать въ теченіе предстоящихъ сутокъ — происходило общее собраніе машинистовъ и помощниковъ. Тогда, въ продолженіе приблизительно часа времени, они толковали о д?лахъ, близко ихъ касающихся.

Это сборище походило н?сколько на еврейскій кагалъ: говорили вс?, перебивая одинъ другого. Все это см?шивалось въ одинъ общій гулъ, въ которомъ трудно было что-нибудь разобрать, а дежурная наполнялась ?дкимъ табачнымъ дымомъ, который какъ облакомъ окутывалъ вс?хъ присутствующихъ, и коптилъ этихъ и такъ уже закопченныхъ жел?знодорожныхъ властелиновъ угля и пара. Разговоры ихъ почти всегда верт?лись около одной и той же темы; говорили о тяжелыхъ по?здахъ, о встр?чныхъ или боковыхъ в?трахъ, о недоброкачественности угля, о вс?хъ т?хъ причинахъ, которыя такъ или иначе вліяютъ па расходъ топлива, а сл?довательно и на карманъ машиниста. Нер?дко зд?сь «пушили» начальство, ибо оно употребляло вс? усилія къ тому, чтобы т?снить машинистовъ, а никоимъ образомъ имъ не благопріятствовать.

Въ итог? всего этого оказывалось, что въ былыя времена все было хорошо и прекрасно, а теперь все д?лается хуже и хуже. Изр?дка эти разговоры разнообразились бол?е или мен?е пикантными комментаріями различныхъ интригъ, которыми такъ богата жел?знодорожная жизнь, а отъ поры до времени между учеными и неучеными машинистами завязывались диспуты на почв? техническихъ тонкостей паровознаго д?ла. Машинисты ученые по всякому поводу, а часто даже и безъ повода, старались щегольнуть своими познаніями, и такъ или иначе уколоть своихъ неученыхъ собратьевъ. Посл?дніе отбояривались, какъ могли, и справедливость требуетъ сказать, что если не въ теоретическихъ тонкостяхъ, то на почв? практическихъ пріемовъ, они часто выходили поб?дителями.

Въ то время, когда Ефремовъ вошелъ въ дежурную комнату, тамъ находился одинъ только челов?къ, который, совс?мъ од?тый, спалъ, вытянувшись на одной изъ находившихся зд?сь кроватей.

— Эй, Иваненко, вставай! — закричалъ Ефремовъ на спящаго челов?ка, — чего спишь, давай лучше чай будемъ пить.

Машинистъ Иваненко, который въ это время былъ дежурнымъ, повернулся, открылъ сонные глаза, и пробормоталъ охрипшимъ отъ сна голосомъ:

— А… что… чай?.. Хорошо!.. А ты что людямъ спать не даешь?

— Да разв? дежурному спать полагается? Ты лучше скажи мн?, отчего не оставилъ моего паровоза въ «деп?», чтобы его смазать, а загналъ на дворъ?

— Какъ зач?мъ! — возразилъ Иваненко, н?сколько прочухавшись отъ сна и находясь уже въ сидячемъ положеніи, — в?дь ты первый на очереди, поэтому, какъ водится, изъ «депа» аленъ-маширъ на св?жій воздухъ, т?мъ бол?е, что мн? надо было поставить туда другой паровозъ для ремонта.

— Такъ ты бы хоть подождалъ, чтобы мой помощникъ паровозъ помазалъ.

— Ну, братъ, это не ждетъ; а ты лучше скажи своему помощнику, чтобы онъ раньше приходилъ къ по?зду, тогда бы и мазалъ себ? паровозъ въ «деп?».

— Я ему это и говорилъ, — возразилъ Ефремовъ, — а онъ мн? говоритъ, что ты съ самаго вечера паровозъ на дворъ угналъ.

— Такъ ты скажи ему, что онъ вретъ. Я д?лалъ маневры не бол?е какъ часъ тому назадъ; его тогда и не было, онъ в?рно сейчасъ только пришелъ.

Съ этими словами Иваненко всталъ съ кровати, перес?лъ на табуретку и об?ими руками облокотился на замасленный столъ, на которомъ стояла обыкновенная лампа съ жестянымъ резервуаромъ.

— Гд? же твой чай? — спросилъ онъ Ефремова.

— Вотъ сейчасъ Воронинъ принесетъ.

Говоря это, Ефремовъ поставилъ фонарь на столъ, ус?лся около своего собрата, и обращаясь къ нему, продолжалъ:

— Это чистая б?да съ этими помощниками! Вотъ мн? ужъ подрядъ другой такой попадается: топить совс?мъ не ум?етъ, а л?нивъ — такъ и не приведи Господи! И не см?й ему еще слова сказать: сейчасъ въ амбицію вламывается.

— Что-жъ ты молчишь? — возразилъ Иваненко, — пожаловался бы начальнику: другого дадутъ.

— Легко сказать — жаловаться. Я вотъ уже сбылъ одного, такъ нажилъ себ? еще худшаго. А будешь часто жаловаться, такъ еще начальникъ обратитъ вниманіе: что это за машинистъ, что себ? помощника подобрать не можетъ.

— Пустяки!..

— Совс?мъ не пустяки. Теперь такія времена настали, что начали помощникамъ потачку давать. Я вотъ недавно пожаловался на своего помощника, Воронина этого, такъ еще самъ въ дуракахъ остался. Вотъ какая ехидная шельма!..

— Какъ же это такъ? — спросилъ Иваненко.

— А вотъ какъ: не набиваетъ онъ мн? «сальниковъ»[7] — и только; сальники просто свистомъ парятъ, пару не напасешься; а онъ себ? и въ усъ не дуетъ… Что я ему ни скажу, онъ все свое: усп?ю, да усп?ю… Вотъ я и пошелъ начальнику жаловаться, а онъ в?рно, бестія, пронюхалъ это, да поверхъ старой набивки и заложилъ на скорую руку одну плетенку въ одинъ только сальникъ, — в?рно плетенку-то укралъ гд?-нибудь, потому что я знаю, у него готовыхъ не было. Закрутилъ это онъ гайки, какъ сл?дуетъ, и какъ ни въ чемъ не бывало, копается себ? около паровоза… Приходитъ начальникъ и говоритъ ему: «Вотъ на васъ машинистъ жалуется, что вы не хотите сальниковъ набивать». А онъ отв?чаетъ: «Зач?мъ я буду набивать, когда сальники вовсе не парятъ, а набивка совс?мъ св?жая; если не в?рите, такъ извольте посмотр?ть сами. А машинистъ им?етъ на меня злобу, потому что я ему прислуживаться не хочу, — вотъ онъ и жалуется». Понимаешь-ли ты, какую онъ пулю отд?лилъ?.. а?..

— Ну, хорошо, а что же дальше-то?

— А дальше вотъ что: начальникъ вел?лъ показать набивку… Онъ это живо отвернулъ гайки, вынулъ верхнюю плетенку и показываетъ. Я посмотр?лъ, да и самъ удивился: что за чортъ, — плетенка какъ есть совс?мъ новая. Начальникъ тоже посмотр?лъ, да и говоритъ мн?: «Что же вы, въ самомъ д?л?, напрасно жалуетесь?..» Сказалъ — и пошелъ. А я уже только посл? смекнулъ, въ чемъ д?ло. Взялъ я штопоръ, ковырнулъ туда дальше, а тамъ — одинъ мусоръ!

— Ха, ха, ха! — засм?ялся Иваненко, — а ты, дуракъ, на удочку и поймался!

— Да на первыхъ-то порахъ не сообразишь. Хот?лъ я посл? опять позвать начальника, да ужъ неловко было, да онъ и домой ушелъ.

— Ловко же онъ подд?лъ тебя, — зам?тилъ Иваненко; — вотъ у меня помощникъ, такъ не могу жаловаться: хоть никогда и не гляди за нимъ.

— А этотъ, такъ я теб? скажу: только и ходи около него, какъ нянька. Придешь на паровозъ — его н?тъ, а инструментъ везд? разбросанъ: тамъ ключъ, тамъ зубило… только подбирай посл? него. А в?дь отв?чать-то за все мн? приходится…

Въ это время р?чь Ефремова была прервана приходомъ Воронина, который несъ большой м?дный чайникъ.

— ?едоровъ пришелъ? — спросилъ Ефремовъ вошедшаго.

— Пришелъ, — отв?чалъ Воронинъ.

— Что же онъ говоритъ? Отчего опоздалъ?

— Говоритъ, что заспалъ.

Съ этими словами Воронинъ поставилъ чайникъ на столъ. И эти три челов?ка, судьбы которыхъ, им?вшія, быть можетъ, совершенно различныя точки отправленія, подъ давленіемъ закона борьбы за существованіе, слились въ одномъ и томъ же круг?, — усердно принялись въ эту темную, ненастную ночь, за горячій спасительный напитокъ, между т?мъ какъ милліоны людей въ это время покоились подъ благодатнымъ покровомъ ангела сна.

Но недолго имъ пришлось наслаждаться. Скоро дверь дежурной отворилась, и въ ней показался челов?къ, въ одной рук? котораго былъ фонарь съ тремя стеклами различныхъ цв?товъ: б?лаго, зеленаго и краснаго, — этихъ трехъ цв?товъ, которые составляютъ альфу и омегу движенія по?здовъ, которые служатъ главнымъ базисомъ вс?хъ д?йствій машиниста во время его нахожденія на служебномъ посту, которымъ машинистъ поклоняется, какъ индіецъ грозной богин? Кали. Машинистъ управляетъ паровозомъ, который двигается, согласно его вол?, по тому или другому направленію, съ большею или меньшею скоростью; эти же три цв?та управляютъ машинистомъ, который повинуется имъ такъ же, какъ паровозъ ему.

Челов?къ, вооруженный этимъ символическимъ трехцв?тнымъ фонаремъ, не переступая порога дежурной, обращаясь какъ бы въ пространство, сказалъ:

— Господинъ машинистъ, пожалуйте къ по?зду.

— Хорошо, — отв?тилъ Ефремовъ.

Зат?мъ, не медля ни минуты, Ефремовъ и Воронинъ забрали свои досп?хи и отправились къ своему паровозу, на которомъ ихъ поджидалъ кочегаръ ?едоровъ.

Машинистъ Ефремовъ пере?халъ на главный путь и приц?пился къ стоявшему на станціи по?зду… Пришелъ оберъ-кондукторъ, записалъ въ журналъ фамиліи машиниста, помощника, кочегара, и далъ свистокъ отправленія, на который машинистъ отв?тилъ р?зкимъ, протяжнымъ свисткомъ. Зат?мъ Ефремовъ открылъ «регуляторъ» — паровозъ дрогнулъ, дохнулъ тяжело, выбросилъ изъ своей трубы, какъ огнедышащая гора, ц?лое облако дыма, пара и пламени, и тяжело пыхтя подъ гнетомъ тяжести, которую навязали ему люди, медленно двинулся впередъ, влача за собою ц?лую вереницу вагоновъ. Дыханія паровоза становились все чаще и чаще, онъ все шибче и шибче подвигался впередъ, — и наконецъ, по?здъ, извиваясь какъ зм?я, понесся полнымъ ходомъ, разс?кая пространство и осв?щая путь свой двумя св?тильниками, которые, какъ львы сторожевые, незыблемо стояли на передовой площадк?.

III.

Въ настоящее время р?дко можно встр?тить челов?ка, который бы не пользовался услугами жел?зныхъ дорогъ; но также р?дко найдутся люди, которые, преспокойно сидя или лежа въ вагон?, роскошно предаваясь усыпляющей качк? по?зда, вполн? сознаютъ трудности, которыя приходится преодол?вать машинисту, ведущему по?здъ.

Вести по?здъ не такъ-то легко, какъ многіе, быть можетъ, думаютъ. Самый опытный, самый добросов?стный машинистъ, несмотря на свою опытность и свою добросов?стность, никогда не можетъ быть вполн? ув?ренъ, что онъ благополучно доведетъ по?здъ до конца. Даже тогда, когда по?здъ благополучно до?халъ до своего м?ста назначенія, невидимому, безъ всякаго приключенія — даже тогда машинистъ, во время сл?дованія по?зда, не разъ дрожалъ, не разъ волновался, не разъ можетъ быть душа его уходила въ пятки… Когда машинистъ ?детъ съ по?здомъ, ему часто попадаются самыя разнообразныя, самыя непредвид?нныя случайности, которыхъ онъ долженъ или изб?гать, или предупреждать, или, наконецъ, помочь б?д?, когда она уже свершилась, по возможности не задерживая по?зда. Самая обыкновенная, а вм?ст? съ т?мъ и самая грозная случайность, которой чаще всего подвергаются машинисты, это — недостатокъ пара, а сл?довательно и воды въ котл?, что угрожаетъ возможностью «сжечь паровозъ», — вина, которая влечетъ за собою, по меньшей м?р?, увольненіе отъ службы.

Не вс?, конечно, читатели знаютъ, что такое значитъ «сжечь паровозъ». Пусть они не думаютъ, что въ это время паровозъ горитъ, пылаетъ пламенемъ. Н?тъ, на жел?знодорожномъ язык? это значитъ просто — повредить топку и дымогарныя трубы паровоза настолько, что он? д?лаются уже негодными къ употребленію; тогда паровозъ требуетъ капитальнаго ремонта, что, конечно, обходится не дешево. Добываніе достаточнаго количества пара зависитъ отъ достоинства паровоза, отъ доброкачественности угля и воды, отъ ум?нья топить паровозъ, и отъ многихъ другихъ условій.

Отапливаніе паровоза лежитъ исключительно на обязанности помощника машиниста — работа не такая легкая, какъ можетъ быть на первый взглядъ она кажется, и которая еще усложняется при нехорошихъ качествахъ угля и воды. Искусство же топить паровозъ заключается въ томъ, чтобы, при минимальномъ расход? угля, постоянно поддерживать опред?ленное давленіе пара и опред?ленный уровень воды въ котл?, а для этого нужно пройти хорошую практику, и кром? того, еще нужно обладать особою сноровкою. Если помощникъ машиниста усп?ваетъ ?хать, не ощущая недостатка ни пара, ни воды, то это составляетъ для него особаго рода удовольствіе. Машинисты особенно дорожатъ такими помощниками, которые настолько хорошо ум?ютъ топить, чтобы не доводить ихъ до затруднительнаго положенія недостаткомъ пара.

Однако, оставимъ эти техническія соображенія, и пользуясь временемъ, пока Ефремовъ со своею бригадою мчится на вс?хъ парахъ по гладкому рельсовому пути, бросимъ б?глый взглядъ на прошлое и настоящее паровознаго д?ла.

Въ былое время, когда жел?зныя дороги только начинали прокладываться по земл? русской, приходилось пользоваться услугами нашихъ западныхъ сос?дей, н?мцевъ. Оттуда преимущественно выписывали машинистовъ, платя имъ большія деньги. Этимъ машинистамъ-н?мцамъ давали въ ученье русскихъ, въ качеств? кочегаровъ и помощниковъ, которые со временемъ тоже д?лались машинистами.

Въ настоящее время машинисты, знающіе д?ло поверхностно, и то только съ практической стороны, такъ же, какъ и машинисты-н?мцы, составляютъ отживающую касту. Теперь машинисты вербуются почти исключительно изъ техниковъ, окончившихъ, по крайней м?р?, техническія жел?знодорожныя училища. Въ оное же время было совс?мъ не то: нер?дко простой лакей, который заслужилъ особую милость начальника депо, можетъ быть т?мъ, что превосходно чистилъ его сапоги, производился, посл? бол?е или мен?е короткой практики, въ машинисты.

Къ такимъ машинистамъ, добившимся до этого званія изъ самой низменной сферы общества, принадлежалъ и Ефремовъ. Въ ранней молодости онъ очутился какими-то судьбами въ деревенской кузниц?, гд? его заставляли держать лошадиныя ноги, носить воду и уголь, и вообще производить всякія работы, посильныя и непосильныя, а самъ кузнецъ-хозяинъ, какой-то пришлый цыганъ, при всякомъ удобномъ случа? усердно награждалъ его пинками. Ефремовъ былъ круглый сирота, и не было у него ни роду, ни племени, ни двора, ни кола, и вс? его знали подъ именемъ «Ефремки». Когда стали проводить жел?зную дорогу, въ Ефремк? внезапно зародилась мысль поступить на «чугунку» кочегаромъ, и это удалось ему безъ особаго труда, такъ-какъ въ начал? дорога очень нуждалась въ рабочихъ силахъ.

Съ т?хъ поръ Ефремка сталъ уже прозываться Ефремовымъ, и принялся онъ за свою новую работу очень усердно. Со своимъ машинистомъ, который также началъ службу съ кочегара, онъ ладилъ какъ нельзя лучше. Машинистъ его очень жаловалъ, и не столько за его усердную работу по служб?, сколько за постороннія услуги, которыя онъ д?лалъ съ должною предупредительностью — услуги, которыя, впрочемъ, были общеприняты. Ефремовъ, бывало, нанесетъ своему машинисту дровъ или угля на квартиру; принесетъ на паровозъ его сумку съ провіантомъ; сходитъ въ шинокъ за водкою; въ дорог? онъ всегда тщательно вытиралъ жел?зный сундукъ, на который обыкновенно садился машинистъ, или вытиралъ стаканы и наливалъ чай, когда, во время бол?е или мен?е продолжительнаго привала, машинисту вздумается заняться «чаепитіемъ».

Начальство скоро обратило вниманіе на Ефремова, и въ награду за его усердную службу и уживчивость, произвело въ помощники машиниста. Со времени этого повышенія, Ефремовъ удвоилъ усердіе къ служб? и предупредительность къ машинисту. Онъ всегда исправно являлся къ по?здамъ, чистилъ паровозъ лучше вс?хъ, и вообще за нимъ не зам?чалось никогда никакого упущенія. Мало того, онъ старался, насколько ему это удавалось, изучить устройство паровоза, и выучился кое-какъ писать, такъ-что впосл?дствіи, сд?лавшись уже машинистомъ, онъ могъ, въ случа? надобности, подписать свою фамилію. Столкнувшись отчасти съ цивилизаціею, Ефремовъ съ теченіемъ времени отесался такъ, что въ немъ нельзя уже было узнать прежняго зачерств?лаго, неуклюжаго мужика; въ свободные отъ службы дни онъ даже од?вался довольно прилично.

Вопреки общему жел?знодорожному стремленію жить на широкую ногу, Ефремовъ жилъ чрезвычайно бережливо. Денегъ онъ никогда попусту не тратилъ, и потому сколотилъ себ? кое-какія деньжонки, которыя и приберегалъ про черный день; но ему пришлось разстаться съ этими зав?тными деньжонками не въ черный, а въ самый св?тлый день его жизни: это произошло въ день его производства въ машинисты.

Въ то время начальникомъ депо, а сл?довательно и непосредственнымъ начальникомъ Ефремова, былъ н?кій Карлъ ?едоровичъ Бурманъ, н?мецъ по происхожденію, н?мецъ по наружности, н?мецъ въ душ?, словомъ — н?мецъ съ ногъ до головы. Хотя онъ уже давно жилъ въ Россіи, однако никакъ не могъ выучиться порядочно говорить по русски. Малаго роста, съ жиденькою рыжею бородкою, съ лицомъ желтаго цв?та, с?рыми, угрюмо изъ-подлобья смотр?вшими глазами, — онъ не производилъ пріятнаго впечатл?нія., Однако, не смотря на свою невзрачность, онъ обладалъ необыкновенно зоркимъ взглядомъ. Лишь только онъ входилъ въ паровозное зданіе или мастерскую, какъ уже однимъ взглядомъ окидывалъ все, что тамъ д?лается, и ничто ужъ тогда передъ нимъ укрыться не могло. Вздумалъ-ли какой-нибудь слесарь покурить, или просто, уставши работать, захот?лъ маленько отдохнуть или поговорить съ товарищемъ, какъ Бурманъ уже передъ нимъ.

— Ага! я васъ поймайтъ, — обращался онъ обыкновенно къ провинившемуся — ви разв? не знайтъ, што во время рапота курить не полагается; я вамъ даютъ за это 50 коп?екъ штрафъ.

— Помилуйте, Карлъ ?едоровичъ, — отв?чалъ обыкновенно провинившійся, усп?вшій уже потушить и забросить куда-нибудь папиросу, — я вовсе не курилъ, это такъ вамъ показалось.

— О, ви меня не натувайтъ, — возражалъ начальникъ — я самъ всякаго шорта натую.

И слесарь волею-неволею долженъ былъ мириться со штрафомъ.

За Карломъ ?едоровичемъ водились тоже кое-какіе гр?шки; особенно онъ любилъ взятки, даже ловилъ ихъ при всякомъ удобномъ случа?, такъ-что р?дко какое повышеніе или назначеніе, особенно со стороны русскихъ, обходилось безъ должнаго пожертвованія. Правою его рукою и посредникомъ въ этихъ операціяхъ служилъ его конторщикъ, продувная шельма, который ворочалъ почти вс?ми д?лами, и изображалъ изъ себя тоже своего рода начальство. Однако, съ большею или меньшею ув?ренностью можно сказать, что главнымъ двигателемъ Бурмана была не столько корысть, сколько уб?жденіе, что русскій — дуракъ, и созданъ собственно для того, чтобы н?мецъ могъ на немъ ?здить. Впосл?дствіи слухи о подвигахъ Карла ?едоровича дошли до высшаго начальства; но за неим?ніемъ явныхъ уликъ, онъ былъ только перем?щенъ въ сос?днее, малое, такъ-называемое «поворотное депо»[8], въ которомъ по?здныхъ паровозовъ не было, а было только два или три паровоза, необходимые собственно для станціонной службы. А на м?сто Бурмана былъ назначенъ другой начальникъ, изъ технологовъ, русскій, Павелъ Ивановичъ Страховъ.

Такъ вотъ, служа еще помощникомъ подъ начальствомъ Бурмана, Ефремовъ разъ ?халъ съ по?здомъ. А надо сказать, что на участк?, по которому обыкновенно ?здилъ Ефремовъ, находился громадный подъемъ, тянувшійся верстъ на пятнадцать. Когда по?здъ въ?халъ на этотъ подъемъ, Ефремовъ и его машинистъ вдругъ увид?ли впереди вагоны, мчавшіеся навстр?чу имъ съ необыкновенною быстротою; впосл?дствіи оказалось, что это былъ хвостъ разорвавшагося по?зда. Отъ неровной-ли ?зды, или отъ чего-либо другого, по?здъ, шедшій впереди по?зда, на которомъ ?халъ Ефремовъ, разорвался, а такъ-какъ это случилось именно на подъем?, то задняя его часть, нич?мъ не удерживаемая, ушла назадъ, и мало-по-малу скорость мчавшихся назадъ вагоновъ дошла до неимов?рной быстроты. Машинистъ, увидавъ это, совершенно растерялся, и влекомый только однимъ чувствомъ самосохраненія, закрылъ паръ, и приказавъ Ефремову затормозить по?здъ, соскочилъ съ него, приглашая сд?лать тоже самое и Ефремова[9].

Но Ефремовъ не соскочилъ: въ его ум? блеснула вдругъ, можно сказать, геніальная мысль, — спасти и свой по?здъ, и т? вагоны, столь безумно мчавшіеся къ своей же погибели. Не теряя ни одной секунды, рискуя собственною жизнью, съ непостижимымъ присутствіемъ духа занялъ онъ постъ, покинутый машинистомъ. Съ зам?чательнымъ хладнокровіемъ, Ефремовъ въ одно мгновеніе затормозилъ паровозъ и далъ контръ-паръ, а такъ-какъ это было на подъем? и по?здъ шелъ довольно тихо, то ему не трудно было дать задній ходъ по?зду. И въ самое короткое время, когда вагоны уже очутились отъ по?зда на разстояніи н?сколькихъ саженей, Ефремовъ усп?лъ придать своему по?зду ту же б?шеную скорость, съ которою неслись эти вагоны.

Какъ молнія пролет?ли мимо одной станціи эти по?зда, одинъ уходящій, другой настигающій. Впосл?дствіи служащіе па этой станціи разсказывали, что это было н?что дотол? невиданное, что мимо станціи пролет?ло что-то, какъ вихрь. Когда же Ефремовъ зам?тилъ, что онъ ?детъ съ такою же быстротою, какъ и вагоны, то сталъ незам?тно уменьшать ходъ своего по?зда; такъ-что, когда вагоны настигли его, то произошелъ самый незначительный толчокъ, и когда эти два по?зда слились въ одинъ, Ефремовъ мало-помалу совс?мъ остановился.

Итакъ, онъ торжествовалъ: онъ спасъ два по?зда, хотя при этомъ самъ рисковалъ страшно. Уходя такимъ образомъ отъ настигающей опасности, онъ могъ наскочить на другой по?здъ, сзади его идущій, и тогда бы произошло — страшно подумать — столкновеніе трехъ по?здовъ. Но ничего подобнаго не случилось; сама судьба ему благопріятствовала, и съ т?хъ поръ онъ сталъ героемъ дня.

Но всей линіи только и было разговора, что объ этомъ небываломъ въ жел?знодорожныхъ л?тописяхъ событіи, и вс? эти разговоры носили на себ? самые различные отт?нки: тутъ было и злорадство, и одобреніе, и похвала, и зависть — но бол?е всего зависть. И въ самомъ д?л?, зд?сь были и образованные, и опытные машинисты, а между т?мъ подобный подвигъ пришлось совершить безграмотному, бывшему помощнику Ефремк?.

Вскор? посл? этого открылась вакансія па м?сто машиниста. Были такіе помощники, которые и по своему образованію, и по времени службы, и даже по протекціи, им?ли бол?е правъ и шансовъ на полученіе этого м?ста, ч?мъ Ефремовъ; однако Бурманъ разсудилъ, что онъ скор?е можетъ поживиться съ Ефремова, ч?мъ съ кого-либо другого, такъ-какъ онъ отлично зналъ, что у Ефремова водятся деньжонки, и что ему легко будетъ обойти другихъ помощниковъ и представить Ефремова, въ виду его недавней заслуги. И вотъ, улучивъ удобную минуту, Карлъ ?едоровичъ подошелъ однажды къ Ефремову, когда тотъ былъ занятъ чисткою своего паровоза, и сказалъ:

— Ну, што, какъ у васъ, все карашо?..

— Ничего, все хорошо, Карлъ ?едоровичъ, — отв?чалъ Ефремовъ.

— Ну, а што ви смотр?йтъ на эта парафозъ? — спросилъ Бурманъ, и указалъ на стоявшій тутъ же рядомъ паровозъ, только-что вышедшій изъ ремонта, заново отд?ланный и ожидавшій своего повелителя.

— Да ничего, паровозъ очень красивый.

— А ви посмотр?йтъ на эта краска. Правта, што краска очень карошъ?

— Какъ же, краска очень хорошая, — отв?чалъ Ефремовъ.

— А какъ ви полагайтъ, дорога эта краска? — продолжалъ допытываться Бурманъ.

— Не могу знать, — н?сколько недоум?вая, отв?чалъ Ефремовъ.

— О! ви не думайтъ, што эта краска дорогой. Эта краска ошенъ, ошенъ карошъ, а только совс?мъ не дорогой; она только сто руплей стойтъ.

Сказавъ это, онъ ушелъ, оставивъ Ефремова въ сильномъ смущеніи.

Ефремовъ уже довольно натор?лъ на служб?; онъ зналъ отчасти т? интриги, которыя практиковались въ жел?знодорожномъ быту, и потому сразу понялъ смыслъ намека.

Хотя ему жаль было разстаться съ накопленными долгимъ и упорнымъ трудомъ деньгами, но, какъ челов?къ неглупый, онъ хорошо понялъ, что инымъ путемъ ему никогда не добиться машиниста, и что эти деньги впосл?дствіи возвратятся ему сторицею. Итакъ, долго не думая, въ тотъ же вечеръ онъ отдалъ конторщику сто двадцать пять рублей, почти весь свой сбереженный капиталъ, для передачи по принадлежности; изъ этихъ денегъ двадцать пять рублей поступили собственно въ пользу конторщика, за его хлопоты и посредничество. Черезъ нед?лю посл? этого, Ефремовъ былъ уже машинистомъ.

Сд?лавшись машинистомъ, Ефремовъ чуть не обезум?лъ отъ радости. Д?йствительно: жалованья онъ сталъ получать бол?е ста рублей въ м?сяцъ; работа его уменьшилась бол?е ч?мъ на половину; ему былъ врученъ во влад?ніе «регуляторъ» — этотъ запретный плодъ для помощниковъ[10]; положеніе его стало бол?е или мен?е независимымъ; онъ им?лъ подъ своею командою помощника, которымъ могъ распоряжаться по своему усмотр?нію — все это для челов?ка неграмотнаго, безъ роду и племени, было зенитомъ блаженства. Однако, нельзя сказать, чтобы Ефремовъ былъ машинистъ, не знающій паровознаго д?ла: если онъ и не въ совершенств? постигъ паровозную премудрость, то зналъ д?ло настолько хорошо, что съ усп?хомъ могъ исполнять свои обязанности. Конструкцію паровоза онъ зналъ достаточно для того, чтобы безошибочно опред?лить порчу, случившуюся на паровоз?, и записать нужный ремонтъ, а управлялъ паровозомъ онъ не хуже, а можетъ быть и лучше самаго ученаго машиниста. Между т?мъ, его усердіе къ служб? ничуть не уменьшилось, такъ-что у начальства онъ былъ всегда на хорошемъ счету. Теперь самымъ горячимъ, самымъ пламеннымъ желаніемъ Ефремова, самою зав?тною его мыслью, было получить пассажирскій или такъ — называемый легкій паровозъ.

Въ отношеніи прохожденія службы, машинистовъ можно разд?лить на н?сколько категорій. Есть машинисты счастливые и несчастливые. Къ первымъ можно причислить такихъ, которые на службу смотрятъ сквозь пальцы; сами ни за ч?мъ не наблюдаютъ; во всемъ полагаются на своихъ помощниковъ; ?здятъ ужасно рискованно; никогда ничего не боятся, — а между т?мъ, имъ все удается, все сходитъ съ рукъ, никогда не случается съ ними никакихъ катастрофъ. Другимъ, напротивъ, несмотря на то, что зад?ломъ они смотрятъ въ оба, помощникамъ своимъ ни въ чемъ не дов?ряютъ и постоянно за ними присматриваютъ, всегда дрожатъ, всего боятся, — ничего не удается, и постоянно какая-нибудь катастрофа случается съ ними: то по?здъ оборветъ, то поломка какая-нибудь сд?лается въ паровоз?, то, глядишь, пробки расплавитъ[11]. Есть такіе машинисты, которые, прослуживши безупречно н?сколько л?тъ, вдругъ ни съ того, ни съ сего начинаютъ портиться, какъ будто судьба ужъ такъ опред?лила, и тогда почти никакая ихъ по?здка не обходится безъ б?ды. Сначала начальство, во вниманіе къ ихъ прежней безупречной служб?, смотритъ на это снисходительно, но потомъ ихъ или увольняютъ, или разжаловываютъ въ помощники. Нер?дко такіе разжалованные машинисты опять выслуживаются, и опять усп?шно продолжаютъ свою службу.

Ефремовъ не принадлежалъ ни къ одной изъ этихъ крайностей, а представлялъ собою, такъ-сказать, среднее явленіе. Онъ и за службою смотр?лъ хорошо, и никакой б?ды съ нимъ никогда не случалось, и вообще онъ слылъ за машиниста хорошаго. Своимъ м?стомъ онъ дорожилъ пуще всего. Для того, чтобы не осрамиться, чтобы не попасть какъ-нибудь въ б?ду, или выпутаться изъ нея, если по какому бы то ни было случаю она предвид?лась, онъ готовъ былъ пожертвовать вс?мъ. На его в?ку было разъ такое приключеніе. Везъ онъ тяжелый по?здъ, угля израсходовалъ много, и на обратную по?здку осталось его маловато. Но въ поворотномъ депо набрать угля Ефремовъ не захот?лъ, а можетъ быть и пол?нился. «Этого угля мн? за глаза хватитъ, думалъ себ? Ефремовъ; — до своего депо до?ду, тамъ лучшаго наберу, а зд?сь уголь — одинъ мусоръ». Такъ и по?халъ онъ обратно, не набравши угля — и до?халъ, но какою ц?ною!.. На обратный путь по?здъ ему попался тоже тяжелый, да еще, на б?ду, и в?теръ былъ встр?чный; такъ-что, несмотря на то, что всю дорогу онъ старался расходовать угля какъ можно меньше, не до?зжая верстъ трехъ до м?ста прибытія, тендеръ его какъ помеломъ вымело — ни одной углинки!.. Видитъ Ефремовъ, что не до?детъ онъ до станціи съ т?мъ огнемъ, который былъ у него въ топк?… Что д?лать? Неужели остановиться? Неужели требовать помощи, когда оставалось всего какихъ-нибудь десять минутъ ?зды? Неужели онъ потерпитъ такой срамъ?.. Н?тъ, никогда!.. И Ефремовъ, не долго думая, скинулъ съ себя свою шубу (д?ло было зимою), облилъ ее керосиномъ, и бросилъ въ топку. Шуба запылала, паръ удержался, и Ефремовъ до?халъ, но… въ одной куртк?. Впосл?дствіи этотъ фактъ перешелъ въ преданіе. О немъ часто говорили въ дежурной, и вс? вновь поступающіе помощники и машинисты непрем?нно въ него посвящались.

Когда Ефремовъ сд?лался уже машинистомъ, то подумалъ, что теперь пора ему и семействомъ обзавестись. И д?йствительно, онъ женился на дочери одного стараго машиниста. Получая жалованье сравнительно большое и живя очень бережливо, если не сказать скупо, Ефремовъ каждый м?сяцъ откладывалъ часть своего жалованья, и съ теченіемъ времени скопилъ денегъ столько, что выстроилъ себ? небольшой домикъ. И зажилъ Ефремовъ въ своемъ собственномъ дом? сравнительно комфортно, размножая свое покол?ніе.

Помощникъ его, Воронинъ, представлялъ собою нов?йшій типъ помощниковъ. На службу онъ поступилъ слесаремъ, кончивъ курсъ техническаго училища. Онъ им?лъ хорошую протекцію, и съ машинистами уживался плохо. Ефремовъ былъ вторымъ машинистомъ, съ которымъ онъ ?здилъ; и съ нимъ, какъ и съ прежнимъ, Воронинъ не ладилъ, въ чемъ отчасти былъ самъ же виноватъ, — хотя, по правд? сказать, машинисты вообще не любятъ молодыхъ помощниковъ, и въ особенности помощниковъ-техниковъ. А не любятъ они ихъ по многимъ причинамъ: ихъ надо учить и сл?дить за ними; н?которыя работы приходится исполнять за нихъ самимъ; паровозъ они чистятъ плохо, да кром? того, они не такъ услужливы, какъ старые помощники, и кичась своимъ образованіемъ, смотрятъ на своихъ машинистовъ н?сколько свысока.

Когда Воронинъ былъ еще слесаремъ подъ начальствомъ Бурмана, и прослужилъ въ этой должности около четырехъ м?сяцевъ, то разсудилъ, что теперь сл?дуетъ дать ему повышеніе, т?мъ бол?е, что это ему было об?щано. И вотъ, улучивъ удобную для этого минуту, однажды во время работы онъ подошелъ къ Бурману, который въ это время разсматривалъ паровозъ, ремонтирующійся въ мастерской, и обратился къ нему такимъ тономъ, въ которомъ хотя и чувствовалось уваженіе подчиненнаго къ начальнику, но еще бол?е свое собственное значеніе, какъ привилегированнаго техника.

— Карлъ ?едоровичъ, — сказалъ онъ Бурману, — теперь уже есть вакансія, такъ нельзя-ли, пожалуйста, опред?лить меня въ помощники?

Карлъ ?едоровичъ не любилъ Воронина, потому что онъ поступилъ не по его, а по высшей протекціи, и держалъ себя н?сколько свободно. И зд?сь представился удобный случай для Карла ?едоровича показать свою силу.

— Я васъ въ помошники поставляетъ не буду, — сказалъ онъ Воронину, — ви еще поушиться немного, ви въ паровозъ нишего не понимайтъ.

— Помилуете, Карлъ ?едоровичъ, — отв?чалъ Воронинъ, — какъ же я не понимаю; напротивъ, я все очень хорошо понимаю.

— О, нэйтъ! ви нишего не понимайтъ; ви такъ думаетъ, што понимайтъ, а я вишу по ваша рапота, што ви нишего не понимайтъ: меня нихто не натуйтъ. Што ви понимайтъ? Открылъ регуляторъ — парофозъ пошоль; закрылъ регуляторъ — парофозъ стопъ. Это всякій баба понимайтъ; ви понимайтъ такъ, какъ я понимайтъ.

— Да в?дь, Карлъ ?едоровичъ, — возразилъ Воронинъ, — меня и главный инженеръ об?щалъ поставить на паровозъ черезъ три м?сяца, а теперь, слава Богу, и четыре прошло.

— О, это карошо! Пускай главный иншенеръ мн? бумага напишетъ, — я вамъ даютъ какой хотите парофозъ, я васъ буду машинистомъ д?лать. Вотъ хоть эта легкая машина вамъ даютъ… Я тогда за васъ и отв?тить не буду.

Несмотря на все это, Воронинъ сталъ хлопотать выше, и добился, что его черезъ н?которое время назначили помощникомъ машиниста.

Если машинисты, по какой бы то ни было причин?, не возлюбятъ какого-нибудь помощника, то ему уже не сдобровать, несмотря ни на какую протекцію. Тогда они сговариваются сообща, чтобы отнюдь не брать такого-то помощника въ по?здъ, и ему приходится или увольняться, или, если онъ пользуется хорошею протекціею, переходить въ другое депо.

Нельзя сказать, чтобы Воронинъ былъ положительно л?нивъ или не зналъ своего д?ла; но онъ ни въ чемъ не угождалъ своему машинисту и часто даже д?лалъ ему наперекоръ, и потому этотъ его не любилъ и всячески старался отъ него отд?латься. Н?сколько разъ даже Ефремовъ жаловался на него; но благодаря связямъ Воронина, эти жалобы не им?ли желаемыхъ посл?дствій, да и сами по себ? он? были не совс?мъ основательны.

Кочегаръ Ефремова, ?едоровъ, не представлялъ собою ничего особеннаго. Это былъ рослый, плечистый парень съ глуповатымъ выраженіемъ лица. Его обязанностью было исполнять самую черную работу. Во время стоянки паровоза онъ чистилъ его окрашенныя части, какъ-то: тендеръ, котелъ, колеса; въ дорог? онъ помогалъ помощнику топить, отворялъ ему дверки, подгребалъ уголь ближе къ топк?, наполнялъ тендеръ водою и пр. Отличительною его чертою было то, что онъ безпрекословно исполнялъ всевозможныя требованія машиниста, хотя все-таки безъ особенной услужливости.

Однако, вернемся къ нашему разсказу.

ІV.

Много верстовыхъ столбовъ уже пролет?ло мимо Ефремова и его бригады, много уже рельсовъ онъ исколесилъ. Дождикъ давно пересталъ накрапывать, погода прояснилась, передовые св?тильники погасли, а на пурпуровомъ горизонт? солнце начинало показывать свой золотистый край. По?здъ, не уставая, все мчался, разс?кая пространство; какъ вдругъ среди оглушающаго стука, производимаго быстрымъ ходомъ по?зда, съ паровоза послышался легкій, особенный пискъ.

— Ага! соловьи зап?ли![12] — зам?тилъ Ефремовъ.

Онъ высунулъ голову изъ будки и потянулъ носомъ. До его чуткихъ обонятельныхъ нервовъ долет?лъ легкій запахъ гари.

— Воронинъ! что-жъ вы, въ самомъ д?л?, смотрите? — съ укоризною закричалъ Ефремовъ. — в?дь у васъ «подшипникъ» горитъ!

— Какой подшипникъ? — спросилъ Воронинъ, какъ-будто недоум?вая.

— Какъ какой? Вамъ еще сказывай, какой?.. Съ правой стороны, у большого дышла. Возьмите сейчасъ маслянку, да поливайте его масломъ.

Воронинъ взялъ маслянку, перешелъ на паровозную площадку, сталъ на нее на кол?ни, одною рукою схватился за переводный рычагъ, а другою сталъ поливать масломъ съ ужасною быстротою мелькавшее передъ нимъ дышло. Когда масла уже не стало, Воронинъ вернулся въ будку.

Вскор? зеленый «дискъ» мелькнулъ предъ ними: по?здъ подъ?зжалъ къ станціи. Ефремовъ одною рукою нажалъ рукоятку свистка, причемъ вылет?вшій изъ узкаго отверстія паръ огласилъ воздухъ пронзительнымъ свистомъ, а другою закрылъ регуляторъ. Качка становилась все легче и легче, по?здъ все тише и тише катился по гладкимъ рельсамъ, и наконецъ совс?мъ остановился.

Первымъ д?ломъ Ефремова, когда паровозъ сталъ, было осмотр?ть нагр?вшійся подшипникъ. Онъ взялъ шпильку и поковырялъ вд?ланную въ немъ трубочку, потомъ подлилъ туда масла; масло не прошло насквозь, а остановилось въ трубочк?. Д?ло было плохо. Пришлось снять подшипникъ и прочистить трубочку: «бавикъ» оказался поврежденнымъ; это заняло порядочно времени, такъ-что по?здъ былъ немного задержанъ.

— Вотъ, только и смотри за вами, — сказалъ Ефремовъ; — на что мн? тогда и помощникъ, коли все самому д?лать приходится?

Воронинъ на это промолчалъ.

Однако, подшипникъ скоро охолодили, заправили саломъ и по?хали дальше. Оставалось ?хать еще только одинъ пролетъ, и черезъ н?сколько времени вдали показалась большая станція со множествомъ вагоновъ, точно такая же, какъ и та, изъ которой н?сколько часовъ назадъ вы?халъ Ефремовъ. Казалось, будто не по?здъ приближался къ станціи, а станція неслась навстр?чу по?зду. Сначала неопред?ленная, неясная, она д?лалась все ясн?е, все отчетлив?е рисовалась на голубомъ фон? неба, и наконецъ предстала во всемъ своемъ величіи. По?здъ остановился… Пришелъ челов?къ и отц?пилъ паровозъ отъ по?зда. Ефремовъ пере?халъ на своемъ паровоз? съ главнаго пути на побочный, и въ?халъ въ паровозное зданіе. Это было точно такое же зданіе, какъ и то, изъ котораго вы?халъ Ефремовъ, — такое же мрачное, съ такими же мрачными воротами, сд?ланными аркою, такъ же в?чно наполненное дымомъ и паромъ. Оно только было меньшихъ разм?ровъ; въ немъ могло пом?щаться всего шесть паровозовъ.

Посл? н?которыхъ предосторожностей, всегда принимаемыхъ, когда горячій паровозъ становится въ депо, Ефремовъ сказалъ своему помощнику:

— Теперь пойдемъ въ дежурную пить чай, а посл? вы ужь, пожалуйста, займитесь д?ломъ: снимите подшипникъ, да прочистите его хорошенько; тамъ «дорожки» засорились, надо ихъ прорубить, да прочистить немного, а то, пожалуй, еще б?ду наживемъ.