Часть русского мира Геворг Мирзаян

Часть русского мира Геворг Мирзаян

Приднестровцы с особенным напряжением следят за развитием событий на востоке Украине. Они понимают, что от их исхода зависит и судьба непризнанной республики

section class="tags"

Теги

Приднестровье

Политика

/section

Стремление Запада значительно сократить зону российского влияния не ограничивается военными действиями на Украине. Белый дом стремится создать как можно больше точек напряжения на постсоветском пространстве и стимулирует обострение «замороженных» конфликтов, таких как Нагорный Карабах или Приднестровье. Некоторые румынские политические деятели, выступающие за создание Великой Румынии, начинают на полном серьезе рассматривать организацию совместного с Украиной блицкрига по захвату Приднестровья. Подобный рост напряженности вокруг непризнанной республики не единственная ее проблема. До недавнего времени Украина, с которой граничит Приднестровье, довольно лояльно относилась к транзиту приднестровских товаров, что позволяло экспортно ориентированной экономике республики худо-бедно находить покупателей для произведенной продукции. Теперь же Украина превратилась во враждебную территорию, и изоляция республики стала полной. О том, что сегодня представляет собой Приднестровская Республика, как она собирается выживать в создавшейся ситуации и зачем нужна России, «Эксперту» рассказал заместитель министра иностранных дел республики Игорь Шорников .

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

— Население Приднестровья составляет всего около полумиллиона человек — меньше, чем один административный округ Москвы. И тем не менее у вас функционируют собственные министерства и присутствует ряд серьезных и дорогостоящих государственных атрибутов. Насколько это целесообразно?

— У нас не было возможности переложить часть полномочий на соседа и не создавать отдельные государственные структуры. Поэтому пришлось формировать все элементы государственности у себя в полной мере. Так, у нас собственная денежная система со стабильной валютой (один приднестровский рубль равен примерно трем российским рублям). Мы не могли в данном случае воспользоваться российским рублем — как минимум потому, что отсутствие у нас эмиссионного центра вынуждало бы не только завозить валюту из России (с которой нет общей границы), но и постоянно пополнять ее объем.

Основу нашей экономики составляет мощный реальный сектор. Да, наши молдавские оппоненты на протяжении последних 20 лет обвиняют нас в том, что мы отделились и забрали промышленность. Однако в реальности в Приднестровье было сосредоточено менее 40 процентов всего промышленного потенциала Молдавской ССР, и разница между нами и Молдавией в том, что свой потенциал Приднестровье в целом сохранило. Так, одно из крупнейших предприятий — Молдавский металлургический завод, построенный еще в восьмидесятые годы, — в девяностые прошло полную модернизацию. Кроме того, приднестровцы смогли создать новые предприятия: заводы по консервированию сельхозпродукции и шоковой заморозке продуктов, предприятие по выращиванию осетров, выпускающее черную икру.

А что стало с теми 60 процентами, которые остались в Молдавии? Что произошло с заводами «Сигнал», «Мезон», заводом «Альфа», выпускавшим телевизоры, Кишиневским тракторным заводом? От них не осталось и следа. На территории завода «Сигнал», который первым в СССР начал производить компьютеры, сейчас работает гипермаркет, на территории «Мезона» — крытый рынок.

— Но как вы решаете проблему выхода на внешние рынки?

— По идее, мы и не должны были ее решать. В 1997 году в Москве президентами России, Украины, Молдавии, Приднестровья, а также действующим председателем ОБСЕ был подписан меморандум, в котором, в частности, прямо говорилось о свободе внешнеэкономической деятельности Приднестровья. Мы пользовались этим правом до 2001 года, когда Молдавия по подсказке западных покровителей ввела режим блокады. Для нас это стало проблемой — экономика Приднестровья экспортно ориентированная (тут много предприятий и мало населения для собственного рынка), и если нас лишат экспорта, то государство не продержится и нескольких месяцев.

В 2001 году нас спасла Украина, которая не поддержала блокадные действия Молдавии. В результате наша экспортная продукция снабжалась таможенным оформлением Украины и выходила за рубеж через ее территорию. В Кишиневе стали пытаться договориться с Киевом, и сделать это удалось после «оранжевой революции». Тогда лишь вмешательство России спасло ситуацию и позволило облегчить режим санкций.

Вначале Кишинев требовал, чтобы все импортно-экспортные потоки из Приднестровья проходили таможенное оформление в Молдавии (с уплатой соответствующих платежей). Это могло привести к тому, что сырье к нам завозить стало бы нерентабельно, предприятия бы остановились. Тогда опять же благодаря заступничеству России Молдавия согласилась с тем, что приднестровский импорт может идти и через Украину. Однако товары на экспорт приднестровцы все равно обязаны привозить в Молдавию, там оформлять на таможне, а затем уже везти в нужных направлениях, из-за чего наши предприятия платили в бюджет Молдавии от 30 до 50 миллионов долларов ежегодно. И это не говоря уже о дополнительных издержках и повышении себестоимости продукции, связанных с перевозками.

— Ваш основной рынок сбыта Россия?

— До 2006 года около половины всей продукции действительно шло в Россию. После начала блокады ЕС предоставил определенные преференции для наших компаний на европейских рынках, а торговля с Россией, напротив, искусственно затруднялась. В результате сегодня экспорт в ЕС достигает примерно 30 процентов, а на Россию приходится менее 14 процентов (крупнейшим экспортным направлением является Молдавия с показателем 35 процентов). Однако проблема в том, что эти преференции будут действовать лишь до конца 2015 года. И если договориться не получится, то с 2016-го вся продукция, которая пойдет в ЕС, будет считаться «продукцией неизвестного происхождения» и облагаться дополнительными тарифами. Что сделает ее попросту неконкурентоспособной.

— Но разве в подписанном Молдавией соглашении об ассоциации с ЕС не предусмотрено выделение квот, которыми вы, являясь формально частью Молдавии, можете воспользоваться?

— Прежде всего у нас есть масса производств, которые отсутствуют в Молдавии и поэтому не входят в предоставленную Евросоюзом квоту. А те, которые имеют аналоги в Молдавии, тоже не смогут экспортировать в ЕС, поскольку Кишинев не станет ущемлять возможности собственных предприятий ради наших.

Единственным выходом для Приднестровья является вновь переориентировать экспорт на российский и евразийский рынки, однако сделать это будет непросто, поскольку Приднестровье пока не является членом ЕврАзЭС и Таможенного союза. Кроме того, вполне оправданные меры России по защите своего рынка в связи с вступлением Молдавии в зону свободной торговли с ЕС могут ударить и по Приднестровью, поскольку наши товары идут в Россию с молдавским таможенным оформлением и автоматически подпадают под российские защитные меры. Необходимо, чтобы приднестровские товары четко идентифицировались и отделялись от молдавских. Тут мы готовы на любые варианты ради того, чтобы сбросить европейскую экономическую удавку, — мы понимаем, что вопрос о продлении режима преференций в торговле с ЕС будет зависеть от того, станем ли мы выполнять политические условия Брюсселя.

— А что помимо открытия рынка вы ждете от России? Какова вообще реальная поддержка Москвой Приднестровья?

— Поддержка весьма существенная, прежде всего в социально-экономической области. Так, у нас уже год работает автономная некоммерческая организация «Евразийская интеграция», которая планирует до конца 2014 года довести уровень вложений в социальные объекты до 3 миллиардов российских рублей. На эти деньги у нас строятся 12 социальных объектов первой необходимости — детские сады, школы, перинатальный и онкологический центры, здание медицинского факультета Приднестровского госуниверситета. Причем все объекты будут сданы «под ключ», с оборудованием и подготовленным персоналом. Также Россия платит надбавку всем нашим пенсионерам вне зависимости от гражданства — порядка 15 долларов. Для нас это серьезные деньги: средняя местная пенсия без нее составляет 60–70 долларов, так что кому-то российская надбавка спасает жизнь. Наконец, мы получаем российский газ без требования немедленной уплаты за него.

В целом же поддержка Приднестровья стоит России, по подсчетам некоторых наших экспертов, до 1 миллиарда долларов в год. Но не исключено, что этой помощи окажется недостаточно: после событий на Украине и подписания Молдавией соглашения о свободной торговле с ЕС у нас резко снизились доходы бюджета. Парадокс ситуации в том, что, если бы Приднестровье стало признанным государством или ему просто не мешали свободно работать, оно смогло бы само себя обеспечивать.

— Чем помимо признания и рынка может помочь Москва?

— На сегодняшний день одна из наиболее актуальных проблем жителей Приднестровья — получение российского гражданства. Поскольку приднестровский паспорт не признается Россией официальным удостоверением личности (хотя в 2001 году Приднестровье и Молдавия подписали соглашение о взаимном признании документов, и это соглашение частично действует), для того чтобы просто иметь возможность подать документы на гражданство, приднестровцы должны обзаводиться молдавским паспортом. Но это ловушка, поскольку отказаться от гражданства Молдавии практически невозможно. К тому же часть населения принципиально не хочет получать молдавский паспорт — это их гражданская позиция.

Единственный выход, который приднестровцам предлагает российское законодательство, — после получения гражданства Молдавии переселяться в Россию. Согласно новому закону о гражданстве от этой категории людей требуется лишь быть носителями русского языка, и им не нужно разрешение молдавских властей, чтобы отказаться от молдавского паспорта. Но что делать тем, кто не хочет переезжать, а желает жить на своей родной земле в Приднестровье и быть гражданином своего государства — России? Получается, что действующий закон фактически игнорирует наличие полумиллионной российской диаспоры на Днестре.

— Возможно, Россия просто не хочет заниматься паспортизацией Приднестровья? Ведь, как показала, например, ситуация с Южной Осетией, паспортизация влечет за собой определенные обязательства.

— Сейчас в Приднестровье 180 тысяч из полумиллиона человек — это граждане РФ. Если россиянином станет не каждый второй, а каждый первый взрослый, то чем ситуация для России усложнится? Но если Москва будет продолжать свою нынешнюю линию, то, конечно, лет через пятьдесят тут граждан РФ не останется. И без того в целом за последние 20 лет число жителей Приднестровья сократилось на 100–120 тысяч. Уезжает в основном молодежь, которая учится здесь по российским стандартам и хочет строить карьеру в Россию. Надо отметить, что здешние условия закаляют и мобилизуют молодежь, приднестровцы легко выигрывают в конкурентной борьбе у своих сверстников в России, они успешно находят себя в России и обратно обычно не возвращаются.

— Абхазия, Южная Осетия и Карабах — это, по сути, национальные проекты с четко обозначенной идентичностью, Приднестровье — многонациональный. Вам это скорее мешает или помогает?

— Один из основополагающих факторов — отсутствие этнического принципа в формировании нашего государства. Не существует приднестровской национальности и приднестровского языка, нет даже доминирующей национальной группы — русские, украинцы и молдаване составляют примерно равные доли в общей структуре граждан Приднестровья (в сумме около 90 процентов). Если посмотреть национальный состав наших органов власти, то там можно увидеть не только русских, украинцев и молдаван, но и армян, евреев, болгар, гагаузов.

Наверное, подобный интернационализм нам помогает — опыт построения мононациональных государств из многонациональных сообществ на постсоветском пространстве не привел к особым успехам. Мы видим крах государственности в Молдове, где 99 процентов госаппарата составляют люди, принадлежащие к титульной национальности (и даже не просто к молдаванам, а к тем, кто убежден, что они румыны), хотя нацменьшинства там составляют порядка 30 процентов. Неудивительно, что подобный подход вызывает центробежные тенденции — так, в Гагаузии более 90 процентов населения выступает за отказ от евроинтеграции и вступление в Таможенный союз.

— Чего вы ждете от ближайших парламентских выборов в Молдавии? Есть ли какие-то варианты итогового голосования, которые были бы выгодны Приднестровью?

— Там есть левые, правые, центристы, но мы должны понимать, что нынешнее политическое поле в Молдавии — это западный проект и все заметные участники внутриполитической молдавской игры так или иначе управляются со стороны западных стран. Поэтому, кто бы ни победил на выборах, он будет действовать в пользу Запада. При этом сотрудничать с победителями выборов мы готовы — например, по экономическим вопросам. Политические же взгляды настолько противоположны, что компромиссы не просматриваются.

Если же Россия начнет создавать свое политическое поле в Молдавии и там появятся реально пророссийские формирования, то тогда можно уже надеяться на урегулирование отношений с Молдавией в цивилизованном формате. Но это все равно не повод для объединения в некое общее государство.

— То есть об объединении и новой версии плана Козака вы однозначно говорить не готовы?

— Прежде всего невозможно игнорировать волю народа: на референдуме в 2006 году 97,2 процента высказались за независимость от Молдавии с дальнейшим присоединением к России. Кроме того, все попытки добиться нашего воссоединения с Молдавией через, к примеру, федеративный проект обречены на провал. У нас уже сложилось два разных типа общества — искусственный прозападный проект в Молдавии и ориентированное на Россию Приднестровье. И объединение этих двух проектов повлечет за собой либо уничтожение одного из них (то есть Приднестровья, через «зачистку» политического поля республики), либо распад общего государства в перспективе.

— В России есть мнение, что проблему взаимоотношений Приднестровья и Молдавии может решить интеграция последней в Румынию. Ведь если речь идет о пересмотре соглашения 1940 года, то это означает вхождение в состав Румынии лишь Молдавии, без Приднестровья, которое на тот момент было частью советской Украины.

— Это очень популярная точка зрения как в России, так и в Приднестровье. Но в реальности все не так просто. Если бы Румыния хотела поглотить Молдавию без Приднестровья и его экономического потенциала, то она давно бы это уже сделала. Поэтому не исключено, что амбиции Румынии приведут к возобновлению военного конфликта в Приднестровье, и в этот раз нам придется защищаться не от Молдавии, а от гораздо более мощного государства — члена НАТО. Тогда Россия, миротворческий контингент которой тут находится, окажется вовлеченной в этот конфликт.

Более того, румынская идеология нацелена на расширение территории и за счет земель, находящихся за Днестром. Поэтому не исключено, что после присоединения молдавской территории высвободившиеся средства (на которые Румыния содержала созданное ею гражданское общество Молдавии, оплачивала работу СМИ, вещающих с прорумынских и проевропейских позиций) пойдут как раз на реализацию проекта «Транснистрия», который включает в себя всю территорию между Днестром и Южным Бугом. Поэтому сейчас Молдавия является буфером, защищающим Приднестровье от румынской экспансии, и если отдельные мыслители считают, что, избавившись от «балласта» в виде Молдавии, они уменьшат количество стоящих перед Россией проблем, то они ошибаются. «Сливать» Молдавию в Румынию ради Приднестровья нецелесообразно, так же как и нецелесообразно «сливать» Приднестровье в Молдавию ради того, чтобы закрепить последнюю в орбите российского влияния. Нужно просто вести системную работу с обществом и СМИ — на тех же площадках, на которых ведут работу европейцы, американцы, румыны. И Приднестровье готово стать площадкой для распространения российской «мягкой силы».

— Каким образом Москва может использовать вашу площадку?

— Например, через образование. Поскольку обучение у нас ведется по российским стандартам, оно пользуется большой популярностью у наших соседей. Приднестровье способствует притоку учащихся из-за рубежа (в вузах выделена 10-процентная квота на места для иностранных студентов), но наши возможности ограничены финансовыми ресурсами. Однако если найти средства и сделать наш Приднестровский университет крупнейшим российским университетом в регионе, то он дополнительно станет выпускать каждый год тысячи студентов, которые как минимум будут людьми русской культуры. Более активное участие России в научно-образовательной сфере (хотя бы доведение зарплат в вузах до российского уровня) также позволило бы Приднестровью стать центром притяжения для местной науки. Многие ученые в Молдавии находятся в бедственном положении, и они, без сомнения, потянулись бы сюда, а не стремились бы получать западные гранты и невольно становиться участниками формирования в Молдавии антироссийского по духу гражданского общества.