ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ КНИГА ПОСЕТИТЕЛЕЙ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
КНИГА ПОСЕТИТЕЛЕЙ
Весной 2001 года известный гастроном и автор путеводителей Майкл Раффаэль работал над очередной книгой и остановился в гостинице «Рокленд» в Лизард Пойнт. Это скромная ферма в стиле 50-х годов, где могут остановиться одновременно семь человек. Владелица этого заведения осталась единственной из тех, кто помнил о замечательном далеком прошлом отеля «Ящерица».
Это был нелегкий год для Джоан Хилл, унаследовавшей книги посетителей отеля «Ящерица» и все остальные бумаги, хранившиеся в семье ее мужа в течение 125 лет. В Корнуолле свирепствовал ящур, а сын миссис Хилл был фермером. Правительственные указы сократили его доходы, а поток туристов резко уменьшился из-за карантина.
Майкл Раффаэль вспоминал, что миссис Хилл не раз рассказывала ему о замечательном времени, когда в «Ящерице» останавливались художники, писатели, члены парламента и лорды. В книгах посетителей сохранились неразборчивые каракули Генри Джеймса и уверенный почерк Уильяма Гладстона. В «Ящерице» бывал художник и критик Джордж Мур. Сикерт был знаком с Джеймсом, но считал его книги скучными. С Муром Сикерт дружил довольно близко. Останавливался в Лизард Пойнт и художник Фред Холл, которого Сикерт терпеть не мог.
Пища и напитки в отеле были великолепными, цены умеренными. Отдыхать сюда приезжали даже из Южной Африки и Соединенных Штатов. Красота узкой полоски суши, уходящей далеко в море, привлекала всех. Здесь можно было забыть обо всех своих проблемах, кататься на велосипедах, дышать морским воздухом или читать у камина. Здесь Сикерт мог познакомиться с интересными людьми, которых он не знал, а мог вести замкнутый образ жизни. Он мог бродить по скалам, рисовать этюды или просто гулять. Он мог отправляться на дальние экскурсии на поезде или верхом, мог взять повозку и прокатиться по соседним деревушкам. Сикерт всегда мог скрыть свое подлинное лицо, зарегистрировавшись под выдуманным именем. В книге посетителей он мог записаться как угодно.
«Ящерица» пережила две мировые войны. У нее богатое прошлое. В 1950 году Хиллы продали трехсотлетнюю ферму и открыли маленький пансион «Рокленд». Миссис Хилл рассказала обо всем этом Майклу Раффаэлю. У него было время слушать, и она вспомнила о старой книге посетителей, которая велась с 1877 по 15 июля 1888 года. Майкл Раффаэль «почти полчаса рассматривал книгу, а затем наткнулся на рисунки и страшную подпись „Джек Потрошитель“. „По расположению строчек, стилю почерка и характерным чернилам могу с уверенностью сказать, что запись Джека абсолютно совпадает по времени с остальными записями в книге“, — написал мне Майкл после того, как я рассказала о своей работе по телевидению.
Я связалась с миссис Хилл, которая заверила меня в том, что книга существует, что в ней есть подпись Джека Потрошителя и несколько рисунков. Если я захочу, она сможет мне все это показать. Через несколько дней я вылетела в Корнуолл.
Я приехала вместе со своими друзьями. Мы оказались единственными гостями маленького пансиона. Деревушка почти вымерла, с Ла-Манша налетали порывы холодного ветра. Миссис Хилл оказалась милой, скромной женщиной, которая более всего заботилась об удобстве своих гостей. Ее завтраки поражали всяческое воображение. Она всю жизнь прожила в Корнуолле и никогда не слышала ни о Сикерте, ни об Уистлере, а вот Джек Потрошитель оказался ей отлично знаком.
«Я наверняка знаю это имя. Но ничего не знаю о таком человеке», — сказала нам миссис Хилл. Впрочем, она знала, что этот человек был очень дурным.
Наброски, увиденные Раффаэлем, поразили и меня. На страничке были изображены мужчина и женщина. Мужчина был в визитке и цилиндре с моноклем и зонтиком. Возле его носа карандашом было написано «Джек Потрошитель». Мужчина смотрел на женщину, стоящую перед ним. Возле рта мужчины автор рисунка написал: «Ну разве не прекрасный вид?».
Женщину автор рисунка изобразил в шляпе с перьями, корсаже и пышной юбке. Возле нее написано: «Ну разве я не красавица?». На носу женщины нарисована уродливая бородавка, а под одеждой карандашом прорисованы обнаженные ноги и груди. Страничка заполнена заметками, замечаниями, ссылками на Шекспира — по большей части грубыми и ехидными. Я взяла книгу в свою комнату и изучала ее до трех ночи. Ветер завывал за окном, а море плескалось буквально у стен дома.
Замечания, заметки и рисунки в книге посетителей оказались настолько удивительными и неожиданными, что мне показалось, что сам Сикерт внезапно пришел в мою комнату.
Кто-то — я убеждена, что этим человеком был Сикерт, но предпочитаю называть его просто «вандалом» — исчеркал всю книгу свинцовым карандашом, фиолетовым карандашом и чернилами и оставил на большинстве страниц собственные грубые, саркастические, детские и жестокие замечания.
«Ну и идиоты! Идиот! Дурень! Чертов идиот! Ха-ха! Ха-ха-ха. Смешно». Я нашла несколько жаргонных словечек, обозначающих проституток, аморальных женщин, пенис, задницу и т.п. Под словом «преподобный» кто-то приписал «трижды женатый». Фамилия другого гостя была дополнена неприличным словом.
Вандал испещрил все страницы своими ехидными замечаниями, изуродовав восторженные отзывы других гостей об отеле, о красоте здешних мест, о замечательной пище и скромных ценах.
Если гость пытался оставить на память хозяевам четверостишие или два, вандал обязательно приписывал собственное, полностью перечеркивающее восторженный настрой записи.
Вандал исправлял грамматику и синтаксис записей других гостей. Это давно вошло у Сикерта в привычку. В своем экземпляре автобиографии Эллен Терри, в которой она не упоминает о Сикерте, он сделал множество ядовитых заметок относительно ее орфографии, грамматики и лексикона. Экземпляр этой книги, принадлежавший Сикерту, я купила у его племянника Джона Лессора. В книге множество исправлений и замечаний Сикерта. Он изменял и добавлял все, что считал нужным, словно знал ее жизнь лучше, чем она сама.
Вандал разрисовал все страницы гостевой книги, исчеркал записи других людей, снабдил их своими комментариями и замечаниями.
В конце одной из исчерканных страниц я нашла подпись «Джек Потрошитель, Уайтчепел». На другой странице хулиган исправил адрес оставившего запись гостя, написав в нем «Уайтчепел». Я нашла на страницах книги рисунок бородатого мужчины в визитке, выставившего на всеобщее обозрение свой обрезанный пенис. На другой страничке был рисунок в стиле Панча и Джуди, где женщина била ребенка по голове длинной палкой. Кляксы кто-то переделал в фигуры. В некоторых письмах Потрошителя кляксам тоже приданы очертания человеческих фигур.
На двух других страницах вандал написал свое имя «барон Элли Слопер». Полагаю, что слово «барон» было использовано в смысле ироническом — еще один выпад Сикерта против английской аристократии. Слопер — это карикатурный персонаж с большим красным носом, в ветхом цилиндре. Он был очень популярен среди низших классов английского общества. Подобные карикатуры появлялись в английских дешевых изданиях с 1867 по 1884 год, а затем в 1916 году. «Том Тумб и его жена» — читаем мы подпись в книге 1 августа 1886 года, хотя Том Тумб (Чарльз Шервуд Страттон) умер 15 июля 1883 года.
Книга посетителей оказалась настоящей находкой. После того как ее изучила доктор Анна Грейцнер Робинс, она согласилась со мной: «Невозможно оспорить тот факт, что эти рисунки абсолютно совпадают с рисунками в письмах Потрошителя. Это замечательные рисунки, сделанные опытной рукой». В одном из рисунков доктор Робинс узнала карикатуру на Уистлера.
Доктор Робинс отметила в книге посетителей множество деталей, которые от меня ускользнули. Над одной мужской фигурой была надпись на плохом немецком и итальянском. Вандал назвал себя «Доктором-потрошителем», который «готовит хорошее мясное блюдо в Италии. Новости! Новости!». Игру слов и намеки в переводе передать очень трудно, но доктор Робинс считает, что Потрошитель убил женщину в Италии и приготовил из ее мяса вкусное блюдо. В нескольких письмах Потрошитель упоминает о том, что он готовит органы своих жертв. Некоторые серийные убийцы действительно подвержены каннибализму. Вполне возможно, что и Сикерт был каннибалом. Вполне возможно, что он готовил части тел своих жертв и подавал их гостям. Разумеется, подобные поступки были направлены только на то, чтобы шокировать и вызвать отвращение.
Доктор Робинс полагает, и я с ней согласна, что все оскорбления, ядовитые замечания и рисунки в книге посетителей гостиницы «Ящерица» сделаны рукой Сикерта. Мы встречаем здесь имена Анны Безант и Чарльза Брэдло. Сикерт знал и рисовал этих людей. Доктор Робинс подозревает, что карикатурные мужские фигуры в оригинальных шляпах и с разными бородами есть не что иное, как автопортреты Сикерта в обличье Потрошителя. Рисунок «местной деревенской девушки» в книге может свидетельствовать о том, что во время пребывания в Корнуолле Сикерт убил женщину.
Я купила книгу посетителей у миссис Хилл. Книгу изучали множество экспертов, в том числе и специалист по бумаге Питер Бауэр, который сказал, что бумага и переплет в точности соответствуют эпохе. Книга посетителей гостиницы «Ящерица» оказалась настолько необычной находкой, что сейчас она находится в архиве Тэйт, где ее изучают и консервируют.
Имя Джека Потрошителя не появлялось в прессе до 17 сентября 1888 года — за два месяца до записей в книге гостиницы «Ящерица» (последняя запись в ней датируется 15 июля 1888 года). Мне кажется, что объяснить появление слов «Джек Потрошитель» в книге очень просто. Сикерт приезжал в «Ящерицу» после преступлений Потрошителя и в тот приезд испестрил книгу своими заметками. Это могло произойти в октябре 1889 года, потому что в маленькой карандашной записи в самом конце книги можно разобрать монограмму: «У» над «Р» и следом за ними «С», а дальше стоит дата «октябрь 1889».
Дата видна абсолютно отчетливо, а монограмму разобрать трудно. Это может быть шифр или издевка. Впрочем, чего еще можно ожидать от Сикерта? В октябре 1889 года он вполне мог отправиться на юг Англии. Примерно за месяц до этого, 10 сентября, в Ист-Энде был обнаружен еще один женский торс, на этот раз под железнодорожным мостом на Пинчин-стрит.
Образ действий убийцы был абсолютно знакомым. Констебль обходил этот район и ничего не заметил. Меньше чем через тридцать минут он снова оказался на том же месте и заметил большой сверток на тротуаре. У женского тела отсутствовала голова и ноги, но по какой-то причине убийца оставил руки. Руки были белыми и гладкими, а ногти чистыми. Ничто не указывало на то, что эта женщина занималась тяжелой работой. Оставшаяся на ней одежда была шелковой, и полиция вычислила производителя ткани. По заключению врача, женщина была мертва уже несколько дней. Странно, что торс был обнаружен возле здания, которое занимала лондонская редакция «Нью-Йорк Геральд» и откуда она съехала за несколько дней до этого события.
В полночь 8 сентября мужчина, одетый как солдат, подошел к газетному киоску, расположенному возле редакции «Геральд», и сообщил, что совершено еще одно ужасное убийство. Он назвал Пинчин-стрит, где и был обнаружен женский торс. Продавец газет зашел в редакцию и сообщил об этом ночному редактору, который немедленно отправился искать тело. Трупа он не нашел, «солдат» исчез, а тело обнаружили только 10 сентября. В полночь 8 сентября женщина уже была мертва, если судить по состоянию ее тканей. На ее теле была найдена окровавленная ткань, которой женщины в то время пользовались во время менструаций.
«Вы должны быть осторожнее! Как можно выпускать ваших ищеек на улицы, когда по ним ходит множество одиноких женщин, пользующихся запятнанными салфетками — женщины в это время пахнут очень сильно», — написал Потрошитель 10 октября 1888 года.
И снова убийца спрятал тела и части тел, носил их в тяжелых свертках и подбросил буквально под нос полиции.
«Мне приходится преодолевать огромные трудности, чтобы доставить тела туда, где я их прячу», — написал Потрошитель 22 октября 1888 года.
Спустя двенадцать дней после обнаружения женского торса в газете «Уикли Диспетч» появилась статья, перепечатанная из лондонского издания «Нью-Йорк Геральд», в которой говорилось о том, что некий домовладелец утверждает, что знает «личность» Джека Потрошителя. Домовладелец, имя которого не было названо, заявил, что он убежден в том, что Потрошитель снимает комнаты в его доме. Этот жилец приходит «около четырех часов утра», когда все еще спят. Однажды утром домовладелец проснулся как раз тогда, когда возвращался этот таинственный жилец. «Он был очень возбужден и говорил бессвязно». Жилец заявил, что на него напали, ограбили, украли часы и даже назвал полицейский участок, в котором он оставил заявление о произошедшем.
Домовладелец проверил эту информацию и узнал, что никакого заявления никто не делал. Подозрения домовладельца еще больше усилились, когда он обнаружил, что жилец выстирал рубашку и белье. Этот жилец «имел привычку обсуждать женщин, встреченных на улице, и писал на них „сатиры“. Почерк жильца напомнил домовладельцу почерк, которым были написаны письма Джека Потрошителя, по крайней мере так утверждалось в статье. У жильца было „восемь костюмов, восемь пар обуви и восемь шляп“. Он мог говорить на нескольких языках и „уходя, всегда брал с собой черный саквояж“. Он никогда не надевал одну и ту же шляпу два дня подряд.
Вскоре после обнаружения женского торса на Пинчин-стрит жилец сообщил домовладельцу, что собирается за границу, и срочно покинул дом. Когда домовладелец вошел в его комнату, он обнаружил, что жилец оставил «банты, перья, цветы и другие предметы, которые явно принадлежали женщинам низшего сорта», три пары кожаных ботинок на шнурках и три пары «галош» из индийской резины, а также американскую одежду, испачканную кровью.
Потрошитель, скорее всего, уже услышал новости и знал обо всем заранее, так как эта статья уже появилась в лондонском издании «Нью-Йорк Геральд», а может быть, и в других газетах. В стихотворении Потрошителя от 8 ноября 1889 года он явно ссылается на историю, рассказанную домовладельцем: «У меня 8 костюмов, много шляп я ношу».
Трудно поверить в то, что Уолтер Сикерт мог оставить ботинки или изобличающие его предметы в комнате, которую он снимал, если не хотел, чтобы эти предметы были найдены. Может быть, Сикерт действительно останавливался в этом доме, а может, и нет. Но, умышленно или нет, Потрошитель оставил подозрительный след и еще более усилил драматическую напряженность событий. Он мог даже припасти что-то за занавесом для следующего акта.
В полицейский участок на Леман-стрит прислала письмо «женщина». Она утверждала, что на бойнях одно время работала высокая сильная женщина, одевавшаяся как мужчина. Автор письма высказывала точку зрения о том, что ист-эндским убийцей могла быть женщина. По ее мнению, не было никаких доказательств того, что вблизи места преступления видели мужчину.
Трансвестит с боен так и не был обнаружен. Полиция прочесала все ист-эндские бойни, но не нашла подтверждения тому, что там работала «Джилл Потрошительница». Письмо в участок на Леман-стрит не сохранилось. С 18 июля (через три дня после того, как Сикерт «уволился» из «Нью-Йорк Геральд») и до 20 октября 1889 года столичная полиция получила 38 писем Потрошителя. Семнадцать писем было написано в сентябре. За исключением трех, все они были отправлены из Лондона. Следовательно, Потрошитель — или Сикерт — во время истории с таинственным «жильцом» и женщины с бойни находился в столице.
С марта до середины июля 1889 года Сикерт написал двадцать одну статью для лондонского издания «Нью-Йорк Геральд». Скорее всего, 8 сентября он находился в Лондоне, потому что газета «Сан» за несколько дней до этого интервьюировала его в доме 54 по Бродхерст-гарденз и 8 сентября опубликовала статью. Статья была посвящена большой выставке импрессионистов, которая должна была состояться 2 декабря в галерее Гупил на Бонд-стрит. Работы Сикерта также должны были на ней выставляться. Журналист задал Сикерту вопрос, почему тот перестал печатать критические статьи в «Нью-Йорк Геральд».
Ответ Сикерта был уклончивым и не до конца правдивым. Он утверждал, что у него нет времени работать для «Геральд». Он заявил, что художественная критика — это удел тех, кто не может рисовать. Однако в марте 1890 года Сикерт снова стал писать критические статьи, на сей раз для «Скотч Обсервер». Может быть, появление «солдата» у редакции «Нью-Йорк Геральд» — это еще одна «шутка» Сикерта. «Солдат» не мог знать об убийстве и расчленении, если только сам не был убийцей или сообщником убийцы.
Торс, найденный в сентябре 1889 года, так никогда не опознали. Эта женщина могла и не быть «грязной шлюхой». Она могла быть проституткой более высокого полета или актрисой мюзик-холла. Такие женщины часто исчезали, и никто их не искал. Они переезжали из города в город, из страны в страну. Сикерт любил их рисовать. Он написал портрет звезды мюзик-холла Квини Лоуренс и был озадачен, когда та отказалась принять его в подарок, заявив, что такую картину невозможно использовать даже в качестве ширмы от ветра. Квини Лоуренс исчезла со сцены в 1889 году. Я не нашла никаких сведений о том, что с ней произошло. Натурщицы и ученицы Сикерта порой исчезали неизвестно куда.
«…одна из моих учениц, работавшая хуже всех из тех, кого я когда-либо видел, исчезла где-то в провинции. Как ее звали?» — написал Сикерт своим богатым американским друзьям Этель Сэндз и Нэн Хадсон около 1914 года.
В период активных убийств Сикерт буквально жил на колесах. Он мог отправлять письма откуда угодно. Сексуальные убийцы часто переезжают с места на место. Они перебираются из города в город, из штата в штат, убивая возле автобусных остановок, вокзалов. Порой место убийства предопределено заранее, иногда они выбирают его случайно. Тела и части тел могут быть разбросаны на участках в сотни миль. Останки находят в мусорных контейнерах и в лесу. Некоторые жертвы запрятаны так хорошо, что они обречены навеки остаться «без вести пропавшими».
Возбуждение убийства, риск, бегство — все это становится для убийцы наркотиком. Но эти люди не хотят быть пойманными. Не хотел этого и Сикерт. Уехать из Лондона после двойного убийства Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз было очень умным ходом. Но если Потрошитель хотел своими письмами из разных городов поставить полицию в тупик, он просчитался. Говоря словами Д.С.Макколла, он «переоценил себя». Сикерт был настолько умен, что ни пресса, ни полиция не поверили в то, что письма пишет настоящий убийца. На письма просто не обратили внимания.
Некоторые из них были отправлены из далеких мест — из Лиссабона и Лилля. Вряд ли это действительно так. А может быть, Сикерт просто попросил кого-то отправить эти письма за него. Он часто обращался к друзьям с такими просьбами. В августе 1914 года Сикерт находился в Дьеппе. Оттуда он написал Этель Сэндз: «Я не всегда могу подойти к пароходу и найти человека, которому могу доверить свои письма».