ЛЮБОВЬ К АЛГОРИТМУ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЛЮБОВЬ К АЛГОРИТМУ

Знакомство с Японией вызывает у многих смутные ассоциации с образцовой воинской частью. Газоны в ней подстрижены, улицы чисто выметены, строения аккуратны, а личный состав хорошо обучен и дисциплинирован. Это впечатление усиливается повсеместной обязательностью и стандартностью приветствий, речевых реакций на повторяющиеся ситуации, выдержкой и самоконтролем, стремлением к точности, вниманием к мелким деталям, которые свойственны большинству японцев. Если добавить к этому коллективистские начала, любовь к униформе и корректность в общении, сходство станет ещё более явным. Наблюдение Р. Марша о том, что «пожалуй, самое важное для японца — это умение подчиняться и следовать распоряжениям вышестоящих» (March, 88), гоже наводит на мысль об армейском порядке и дисциплине.

При всей пестроте и многообразии современной японской жизни в ней всё же явственно прослеживается некое стремление к единообразию и стандарту. Зарубежные журналисты многократно описали в своих репортажах море японских служащих, ежедневно вливающееся и выливающееся из дверей токийских офисов, одетых в одинаковые серые или синие костюмы, с одинаковым выражением лиц, одинаково серьёзных и сосредоточенных. Мелькающие за окном суперэкспресса тысячи аккуратных, налепленных друг на друга домиков создают у наблюдателя впечатление тщательно продуманного многообразия, непостижимым образом сливающегося в один типаж под названием «японский дом».

Судя по запискам путешественников, единообразие ощутимо присутствовало и в прошлой японской жизни.

«Обыкновенная одежда обоих полов и всех классов одинакова по форме, все различие в достоинстве и цвете материи. Богачи носят точно такие же башмаки, как и бедные» (Зибольд и др., 321, 323).

«Я нигде не встречал такого бесцветного однообразия покроя и окраски одежд, как в Японии. Во всякой другой стране её (толпу. — А. П.) следовало бы назвать… "серою толпою", но здесь гораздо уместнее назвать её «синею», так как вся она, от мала до велика, без различия пола, возраста и звания, была облачена в однообразные, как мундир, халаты, окрашенные всеми возможными мутными оттенками индигового цвета» (Мечников, 53).

«Сословия японского народа… не представляют собой тех резких различий, которые так заметны у нас. <…> Привычки, наклонности и строй домашней жизни совершенно одинаковы во всех слоях японского общества. Офицер, чиновник правительства, купец, земледелец, работник — все живут одинаково, все однообразно устраивают своё жилище и домашнюю обстановку; богатство делает в них только качественное и количественное различие, оставляя те же основные черты: чистота циновки у губернатора такая же, как и у земледельца, хотя красивее и дороже; все носят платье одного покроя, хотя и различных ценностей; даже касательно комфорта жилище богача не представляет большой разницы с домом бедняка» (Бартошевский, 358).

В публичном поведении и общении японцев обнаруживается множество черт, говорящих о высокой степени унификации жизни. Во многих ситуациях они обращаются друг к другу не по имени или фамилии, а по должности или званию. Наверное, самое известное в этом ряду — слово сэнсэй, ставшее уже международным. Таких же обращений, но менее известных, существует великое множество. Например, в служебной обстановке не принято называть вышестоящих по фамилии (тем более по имени) — только по должности (начальник отдела бутё, директор центра сэнтатё, президент фирмы сятё и т.д.). Без добавления вежливых суффиксов, только по рангу обращаются к любому должностному лицу: к директору магазина (тэнтё), к ректору университета (гакутё), к послу (тайси), к министру (дайдзин) и т. д. Обращение по фамилии с добавлением вежливого суффикса — сан считается неуместным, поскольку в официальной обстановке может указывать на наличие неформальных отношений, что нарушает принцип соответствий. Студенты разных курсов тоже не называют друг друга ни по имени, ни по фамилии. Независимо отличных отношений младший называет старшего словом сэмпай, старший младшего — кохай. Кроме отношений старшинства, эти слова ничего не выражают. Японцы вообще называют друг друга по именам реже, чем в других культурах. Даже в семье родные братья и сестры делают это только в особых, редких случаях. В остальное время они обращаются друг к другу по позиции, занимаемой в семейной иерархии: старший брат (ани), младшая сестра (имото) и т. д. Эта коммуникативная норма тоже очень напоминает дисциплинированный мир военных, где место человека в иерархии определяется числом звёздочек на погонах: капитан Иванов, полковник Сидоров…

В японском обществе люди уверенно чувствуют себя в условиях формализованного публичного общения, когда на любую ситуацию, которая может сложиться, есть заранее заготовленная речевая фигура или стереотипная модель поведения (Дыбовский). Эти «заготовки» отличаются высоким качеством исполнения и весьма элегантны по форме. Взрослый «социально полноценный» японец должен безукоризненно владеть искусством такого общения. Традиционный этикет сложился в эпоху Токугава, о которой Т. Богданович писал: «Подавляющая масса сложных требований этикета, поражающих в Японии и теперь, ведёт начало с той эпохи. Тысячи поклонов, условных жестов, трафаретных улыбок должны были сопровождать всякую встречу между людьми, особенно встречу низшего с высшим» (Богданович, 95).

Унифицированность речевого поведения японцев бросается в глаза любому, кто знает японский язык. Для каждой повторяющейся ситуации в нём заготовлена своя стандартная фраза. Её непременно произносят, уходя из дома и возвращаясь, вручая кому-либо подарок, приходя на работу и уходя с неё, угощая гостя, входя в чужой дом и покидая его, при встрече с чужим ребёнком, при встрече со знакомым после долгого перерыва… Оказавшись в определённой ситуации, японец обязан произнести установленную речевым этикетом фразу. По-японски они называются кимари монку. Например, вручая кому-то подарок, нужно обязательно сказать хон-но цумаранай моно дэс га (дословно: «подарок ничего из себя не представляет, но…»). Угощая дома гостей, независимо от обилия блюд на столе нужно произнести столь же ритуальную фразу нани мо аримасэн га («у нас ничего нет, но…»). И так далее.

Многочисленные современные пособия учат японцев не только тому, что говорить, но и как говорить: «Когда прибегаешь к помощи стандартных этикетных выражений, важно помнить, что делать это нужно уверенно и без колебаний. <…> Эти конструкции нужно не изучать, а применять на практике. Поначалу может быть чувство неудобства и неловкости, но постепенно оно пройдёт. <…> Самое главное — заучить эти выражения» (Мураока, 15).

Перечислить все ситуации, требующие стандартных этикетных фраз, невозможно — из них состоит жизнь. В жаркий день правила хорошего тона предписывают сообщать всем, что тебе очень жарко. В холодный — что тебе холодно. На вопрос иностранца, почему японцы так любят повторять очевидные всем вещи, обычно следует ответ: «это облегчает общение». По-видимому, такой «разговор» выполняет не только информационную, но и ритуальную функцию. Он подобен обмену условными знаками, с помощью которых говорящий сообщает о своей готовности следовать установленным нормам и сигнализирует: я реагирую на ситуацию так же, как все, / я свой / я предсказуем / в общении со мной никаких неожиданностей не будет. Другими словами, партнёры как бы постоянно подтверждают друг другу свою готовность следовать общепринятым образцам речевого поведения. В культуре, ориентированной на гармонию отношений, кооперацию и взаимодействие, такая манифестация много значит. «В Японии члены любого коллектива лицедействуют. Главный смысл лицедейства в том, чтобы продемонстрировать членам группы: "мне доставляет удовольствие говорить на темы, которые все обсуждают". Хотя на самом деле это может быть не так» (Миямото, 118).

Японское общество в этнокультурном плане очень однородно, это упрощает и ускоряет распространение такого рода клише. По поведению в стандартных ситуациях вы вряд ли отличите рабочего дорожно-строительной компании от университетского профессора, а начинающего клерка от президента фирмы. Потому что все они одинаково хорошо знают, как и где стоять, идти, сидеть, когда, что и как говорить, а когда вообще молчать. Это не преувеличение. При найме новых сотрудников почти все японские фирмы устраивают им учебный «курс молодого бойца» длительностью от нескольких недель до нескольких месяцев. В ходе учёбы им прививают нормы и правила общения, поведения, манеры одеваться и прочие необходимые для работы вещи. Для этих целей издаётся масса учебной литературы, в которой всё это подробно описано. Большой популярностью пользуются пособия Дзукай сяин-но мана («Манеры поведения корпоративных служащих с иллюстрациями»), Дзиссэн манюару бидзинэсу мана («Практическое руководство по манерам и поведению в бизнесе»), Хатараку дзёсэй-но хай сэнсу мана («Надлежащие служебные манеры для работающих женщин») и другие издания. Поэтому любой начинающий сотрудник, встретив гостя в своей фирме и провожая его к месту переговоров, будет идти на полшага сзади и справа от него. Идя по коридору один, он будет избегать центральной линии. Выехав на встречу с клиентом, прибудет за пять минут до назначенного времени, а когда минутная и секундная стрелки совпадут, едва слышно постучит в дверь. Не получив ответа, подождёт секунд десять, затем постучит чуть громче. Услышав «войдите», он не откроет дверь сразу, а сначала громко назовет своё имя и название фирмы, и только потом, приоткрыв дверь, попросит разрешения войти. Всему этому его научат прежде, чем поручить первое самостоятельное дело.

Формирование морально-нравственного единообразия японцев в национальном масштабе началось после 1868 года, когда идеологическим воспитанием населения занялось государство. За предшествующие три столетия был разработан социальный устав и нормы жизни для 4-х основных сословий. Каждому японцу была гарантирована пожизненная сословная неприкосновенность, но зато и изменить принадлежность к сословию было практически невозможно. В эпоху Токугава действовал известный принцип кансон мимпи (верхам — почтение, низам — презрение). Он проводил чёткую черту между теми, кому положено принимать решения и управлять, и теми, у кого была одна, но зато большая обязанность — внимать и подчиняться.

Наблюдая за жизнью японской столицы, иностранцы в середине XIX века отмечали, что «Эдо есть по преимуществу город обширных размеров, и японский народ отлично усвоил и превосходно соблюдает при движении по улицам тот порядок, который в наших столицах так трудно бывает установить, несмотря на все усилия полиции» (Гюмбер, 209)

В японских школах того времени наизусть заучивали воспитательные речёвки (сицукэ-ноута), формировавшие главные жизненные привычки и стереотипы поведения. Для легкости запоминания они складывались по правилам японского стихосложения: «встал, умылся, причесался — на поклон к родителям». Так следовало начинать каждый день.

От соблюдения общих правил и предписаний не освобождался никто, в том числе и правящая элита. Иностранные наблюдатели сообщали, что «японский вельможа во время путешествия — раб обычая и этикета. Мельчайшие подробности его одежды, конвоя, поклажи, знаков отличий, остановок на пути, его обедов, даже ночлегов, определены неизменными правилами. Поэтому положение вельможи очень скучно, тяжело и даже опасно в Японии…» (Зибольд и др., 340).

После 1945 года сицукэ как главный метод идеологического воспитания утратил своё значение, а само его название стало ассоциироваться с тёмным милитаристским прошлым. Однако, по сути, этот метод продолжает оставаться привлекательным для японских педагогов и сегодня. В популярной книге, совместно написанной несколькими профессорами ведущих японских вузов (11 изданий за 19 лет!), авторы предлагают вернуться к проверенным временем традициям и усилить элемент твёрдой выучки в воспитательном процессе.

«Каким должно быть новое воспитание? Современным. Учить обращению с информацией и правилами дорожного движения. Приучать бережно относиться к записям, ибо утрата одного листка ведет к утрате записанной на нём информации. Приучать ставить дату на каждом листке с записями, ибо это очень важно. <…> Сейчас телефоном пользуются механически. Надо прививать твердые навыки, как правильно принимать звонок, как говорить, как пользоваться компьютером, многоканальным телевизором и т. д. <…> В плане дорожного движения тоже много нового. Как правильно переходить дорогу, как правильно обходить стоящий автомобиль, как вести себя в случае ДТП… Всё это не вопросы нравственности, это вопросы твёрдой выучки. И если эту выучку сделать содержанием обучения, то, скорее всего, и взрослые и дети охотно пойдут в такие школы» (Умэсао, 133). Собственно, в такие школы японцы и ходят, потому что других не бывает.

В Японии любят и умеют делать всё по правилам. Прежде чем приступить к выполнению любого более или менее сложного действия, японцу непременно нужно ознакомиться с инструкцией, где описаны суть и последовательность составляющих его операций. Или получить объяснение от сведущего человека, который в этом случае автоматически превращается в сэнсэя, независимо от возраста и социального положения. Этим словом в Японии могут величать и заслуженного профессора, и известного политика, и девушку-инструктора по аэробике в фитнес-клубе. Задумавший поправить здоровье бизнесмен или вышедший на пенсию профессор не испытывают ни малейшего дискомфорта, когда называют словом сэнсэй молодую девушку. Потому что она знает правила, как выполнять упражнения, и значит, в данной ситуации сэнсэй она, а не профессор. Совокупность таких правил называется словом ката, которое можно перевести как «форма, шаблон, матрица, алгоритм». Ничего исключительно японского в этом понятии нет, но мало кто может сравниться с японцами по уважению к нему.

Ката и её реализация играют не последнюю роль в производстве и качестве японских товаров. В большинстве индустриально развитых стран цена товара жёстко привязана к его качеству. Закон рынка: чем больше разница в цене, тем ощутимее разница в качестве. В Японии это правило безотказно работает только в одну сторону — чем дороже изделие, тем выше его качество. В обратном направлении оно тоже действует, но с оговоркой — каким бы дешёвым ни был товар, по качеству он не опускается ниже некоего усредненно-стандартного уровня. Трудно найти сшитую в Японии пусть и недорогую обувь, которая развалилась бы через пару недель. Или дешёвый холодильник, который не проработал бы и двух-трех лет. Или совсем уж никуда не годный автомобиль. Не случайно в первой четвёрке индустриальных стран мира (США, Великобритания, Германия и Франция), где потребитель требователен и придирчив к качеству товаров, импорт из Японии уверенно занимает по этому показателю первые места. Но вот по яркости, неповторимости и оригинальности дизайна японские товары в этих странах оцениваются не так высоко, проигрывая зарубежным конкурентам. Это обратная сторона стандартизации. Опросы показывают, что в быту у японских покупателей наибольшей популярностью пользуются не известные высоким качеством товары из Германии, а те, что произведены в Италии и больше известны в мире оригинальностью и элегантностью оформления, чем надёжностью и качеством (Такахаси, 2003: 53, 55).

Производственная ката — это набор технологических операций. Как правило, она хорошо продумана и строго соблюдается. Там, где процессы автоматизированы, качество обеспечивается техническими средствами. Там, где всё зависит от человека, решающими оказываются его точность, аккуратность и концентрация внимания. За столетия до эпохи автоматизации производства японская культура начала формировать людей, идеально отвечающих требованиям производства будущего. К началу этой эпохи в распоряжении японских управленцев оказалась армия грамотных и дисциплинированных исполнителей, для которых любая публичная деятельность, в том числе и трудовая, естественным образом представлялась в виде выполнения правил той или иной каты с переходом от одной к другой. В сочетании с современными технологиями это качество оказалось, вероятно, одним из решающих компонентов «послевоенного экономического чуда», продемонстрированного японской экономикой.

Для того чтобы получить много взрослых и ответственных приверженцев «квадратно-гнездового образа действия и мышления», их нужно сначала воспитать. В Японии это делается продуманно и последовательно.

Японская школа. На двери учительской комнаты прикреплён стандартный лист бумаги, на котором написано:

Для учеников, входящих в учительскую.

ИНСТРУКЦИЯ.

1. Аккуратно постучать в дверь три раза.

2. Получив разрешение учителя, войти со словами сицурэй ита симас.

3. Коротко изложить суть дела.

4. Закончив разговор, извиниться должным образом.

5. Выйти, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Это тоже ката. Небольшая, но регулярно повторяющаяся в повседневной жизни. Их вообще довольно много. Иллюстрированное пособие по бытовому этикету, одно из бесчисленных изданий такого рода, учит. «Придя в гости, обувь нужно снимать, стоя спиной к двери. Ступив на пол, развернуться, опуститься на колени, приподнять обувь и повернуть её носками к выходу. Если в прихожей есть полка для обуви, ставим её каблуками к полке» (Нисидэ, 67). Вообще к входу и выходу, шире — к началу и окончанию любого действия, его ритуальному оформлению — в Японии относятся особенно внимательно. Вот, например, инструкция из того же пособия, как правильно открывать раздвижную перегородку в японском доме: «Раздвижную перегородку фусума следует открывать в три этапа: 1) опустившись на колени, поместить одну руку в углубление перегородки и приоткрыть её на 10 см; 2) переместить руку из углубления на боковую раму перегородки и расширить просвет до 30 см; 3) двумя руками раздвинуть фусума настолько, чтобы можно было пройти, подняться с колен, войта в комнату» (Нисидэ, 21).

Есть специальная ката по безопасному переходу улицы. Каждый ребёнок знает, что на пешеходном переходе сначала надо осмотреться, взять в руку флажок ярко-желтого цвета, поднять его над головой, и только потом начинать движение. Флажки стоят в специальных футлярах по обеим сторонам переходов на главных дорогах. Там, где их нет, переходить проезжую часть следует с поднятой или вытянутой вперед рукой. За долгие годы привычка настолько въедается в сознание, что в небольших городах пожилые пешеходы часто переходят улицу с поднятой рукой даже тогда, когда вокруг на километр нет ни одного автомобиля.