На карте стояла судьба Литинститута

На карте стояла судьба Литинститута

Литература

На карте стояла судьба Литинститута

СЕРГЕЙ ЕСИН – 75

Конспект с комментарием

Книга «Отступление от романа, или В сезон засолки огурцов» (1994) и последовавшие за ней «Дневники ректора» Сергея Есина стали заметными явлениями отечественной словесности. Они публиковались в периодике, выходили отдельными изданиями (выпущено уже четыре внушительных тома «Дневников»), обсуждались и обсуждаются в СМИ – особенно бурно в Интернете, даже стали объектом литературоведческого исследования в монографии В.К. Харченко «Дневники С.Н. Есина: синергетика жанра». Сегодняшнее обращение к этим текстам продиктовано желанием напомнить о некоторых эпизодах, связанных с работой писателя на посту ректора Литературного института имени А.М. Горького.

БЕСПОКОЙНОЕ ХОЗЯЙСТВО

Сергей Николаевич Есин был избран ректором Литинститута 27 марта 1992 года. О том, что он получил в придачу к руководящей должности, читаем в «Отступлении от романа…»: «Институт числился как ведомственный Союза писателей СССР. Уже тогда там шла жуткая склока. Об одном я догадывался совершенно точно: через месяц-два СП прекратит финансировать институт. А кто бы, интересно, мог ещё платить стипендию студентам, зарплату преподавателям и содержать общежитие, гасить счета за воду, горячую и холодную, электричество и уборку мусора? О ректор, кто бы подумал, что тебе всё это придётся узнать!»

Правда, ещё в период размышлений над предвыборной программой знающий человек объяснил Сергею Николаевичу, что ему: «а) Никто и ни в чём не поможет. Все лишь любят рассуждать о культуре и гуманитарной помощи. б) Не верь спонсорам, их нет, все ищут свою выгоду. в) Чтобы прожить и чтобы что-то сделать, надо быть смелым». Тщательно и всесторонне проанализировав ситуацию, новоиспечённый ректор пришёл к решению, которое окажется единственно верным: «Главное, конечно, тихой сапой, ласковым телятей, не пугая ни правых ни левых, перейти в бюджет. Пусть будет как бы две составляющих финансирования: свои деньги и бюджетные».

Но это сказать легко: перейти на государственное финансирование… «Как очевидна неумолимая логика, – размышляет автор, – по которой единственный в стране и, пожалуй, не имеющий аналогов в мире Литературный институт, потерявший в социальных катаклизмах своего кормильца, должен получить государственное содержание и поддержку». А с точки зрения чиновника всё выглядело иначе: «В конце концов этих ведомственных, расплодившихся часто во имя неоправданных амбиций институтов и институтиков хоть пруд пруди! Так что же, все их сажать на государственный загривок, брать на казённый кошт? Страна переживает драматичнейший период своего развития, всё, в том числе и культурное поле, усыхает, нет денег на родильные дома, здравоохранение, бездомных детей, нищих стариков, беженцев и жертв природных катастроф, а здесь какие-то излишества, литературный институт, верчение словес, будто не эти словеса и ввергли нас в катастрофу!»

СЕКРЕТЫ ЭПИСТОЛЯРНОГО ЖАНРА

Предположим, рассуждает далее Есин, в своей правоте «можно будет убедить молодого Гайдара… заставить его вспомнить, что он внук двух классиков советской литературы – Павла Бажова и Аркадия Гайдара», но как к нему пробиться, как получить у чиновников рангом пониже «поощрительные подписи»? «Но оружие-то у меня только слово… – констатирует ректор. – Надо найти такое слово, чтобы зацепило… инструментировать, чтобы обычная просьба о деньгах выглядела неким мистическим актом, неисполнение которого ведёт за собой мстительный удар по собственной судьбе…» Далее, как часто в есинских текстах такого рода, следует некое отступление. В данном случае о том, что «писать бюрократические письма – это серьёзная и кропотливая работа, требующая внимания, усидчивости и даже вдохновения… требует поиска «образа» письма, особой интонации, ритма первой и последней фразы, движения чувства, а если надо – демагогической начинки». «Это письмо я строил и сочинял, взвешивая и сообразуя со смыслом каждую фразу, как ни одно из своих сочинений, – признаётся автор. – Но вот оно подписано, отправлено «наверх»… и надо ждать».

РЕКТОР В ТРУСАХ НА ЧУЖОМ БАЛКОНЕ

Время ожидания проходит в повседневных рутинных заботах, связанных с учебным процессом и хозяйственными проблемами, а также в урегулировании отношений с многочисленными арендаторами и руководителями некоторых институтских структур, которые были не прочь отделиться от вуза, прихватив часть его недвижимости. Подобные намерения обнаружились у бывшей администрации гостиницы, находившейся в студенческом общежитии. И это была вполне реальная угроза, если вспомнить, что именно в те годы из писательской собственности «ушли» дома творчества, поликлиника, детский сад и немало прочей недвижимости. А в связи с той конкретной коллизией автор упоминает «и схватку нашей охраны с охраной гостиницы, и подставных лиц в этом деле, и угрозы в адрес моих сотрудников, и визит ко мне в кабинет двух молодых людей в кожаных куртках, постоянно жующих жвачку, и моё легкомыслие к их угрозам и к самой ситуации. В общем – мы отбили эту гостиницу…»

А вот и финал этой истории, случившийся через несколько дней, в лаконичном изложении её главного действующего лица: «В десять тридцать ко мне домой позвонили, и через дверную цепочку я, кажется, узнал одного из чернобородых молодцов. Но я сумел захлопнуть дверь на замок. Приехала по моему вызову милиция (114 о/м), потом уехала, предложила звонить. Через час позвонили мне, а не я: вы с нами невежливо обошлись. Берегитесь! Я выпил одно снотворное, потом другое, а в половине четвёртого квартира запылала от двери, под которую налили бензин или керосин, – так установила экспертиза. По-летнему открытые настежь окна создавали огромную тягу. Это была не квартира, а домна. Приятель, в ту ночь «стороживший» меня, вытащил меня по карнизу на соседский балкон, откуда уже нас снимала пожарная лестница. Ректор в трусах. Если бы прогорела дверь в последнюю комнату – мы бы пропали. Хорошо, что жена была в подмосковном санатории, в Малеевке… Было не страшно… Страшно стало потом, через несколько недель…

Через пару месяцев пришло распоряжение правительства – институт стал государственным и получил свой бюджет».

ПОСЛЕ ПОЖАРА

В рецензии на книгу «Отступление от романа…», напечатанной в 1995 году в альманахе «Реалист», Ирина Стрелкова писала, что Сергей Есин «в качестве автора книги «об искусстве стать писателем» не мог не помнить постоянно о самых въедливых читателях, своих студентах, – уж они-то будут разглядывать «Отступление от романа…», что называется, на просвет, и не в одном институтском поколении. Поэтому автор выставил себя со всеми слабостями, читателю открывается немало возможностей зацепить автора, чем и должны были воспользоваться критики, которым несимпатичен ректор Литинститута. Но при всём при этом книга выстроилась как книга победителя». Действительно, противники Есина его откровенностью воспользовались по полной программе. И. Стрелкова высказала также предположение, что, возможно, Есин «не стал бы писать о своей победе на выборах ректора, если бы этим всё и закончилось. Но он затем сумел вытащить Литинститут из неминуемого развала, спасти и сохранить единственное в мире уникальное учебное заведение. Кстати, автор считает, что своими хозяйственными успехами он обязан прежде всего литературе, тому, что в отрочестве прочёл Бальзака и Драйзера и вынес из западной классики незабываемые впечатления о политэкономии капитализма и о законах рынка, которые в реальной действительности выглядят вовсе не так благостно и человеколюбиво, как в статьях и речах демократов-реформаторов».

…Итак, Литинститут стал государственным. Но государство могло выделить лишь половину необходимых средств. О том, где взять вторую половину, говорилось в предвыборной программе Есина, где были такие пункты: платное образование для иностранцев, система дополнительных услуг, которые мог бы оказывать институт, и «некоторая коммерция и аренда». Так, во флигеле, выходящем на Бронную улицу, часть площади была сдана фирме, торгующей продовольствием, которая взамен бесплатно кормила студентов, аспирантов и преподавателей, рабочих и служащих института. Все были довольны.

ТОРГОВЦЫ В ХРАМЕ

А вот открытие пункта обмена валюты в здании на Тверском бульваре вызвало бурю протестов – как в самом институте, так и за его пределами вплоть до Вены и Нью-Йорка, откуда слали гневные письма руководители Мандельштамовского общества Сергей Аверинцев и Павел Нерлер. Их особенно возмутило, что окно обменника находится рядом с мемориальной доской в честь Осипа Мандельштама, когда-то проживавшего в этом доме. Резоны открыть это окно («через это окно – половина наших институтских доходов!»), открыть именно здесь, у ректора были. Но людям посторонним всего не объяснишь. Пункт обмена пришлось перевести в другое место.

ИДЕОЛОГИЯ И ТВОРЧЕСТВО

Одним словом, без ошибок не обошлось. В том числе и в кадровой политике ректора – как утверждают знающие люди, в число которых автор этих строк не входит. А входит поэт Евгений Рейн, одно из высказываний которого имеет некоторое отношение и к кадрам, и к атмосфере в вузе. Так вот Евгений Борисович однажды сказал о Литинституте: «Это единственное место, где почвенники и либералы нормально общаются между собой, и не было ни одного случая, чтобы кому-то отказали в приёме по идейным соображениям». Действительно, во времена ректорства Есина преподавали ныне покойные Татьяна Бек и Юрий Кузнецов; продолжают и сейчас работать Мариэтта Чудакова и Михаил Лобанов, Евгений Рейн и Владимир Гусев… В экзаменационную комиссию, которую возглавляет Андрей Турков, входят видные писатели из разных союзов. О характере их общения Есин рассказал в одном из интервью: «Сидят многоопытные мастера, но непримиримые идеологические противники, а перед ними – юный выпускник со своими текстами, которые надо оценить с творческой точки зрения. И тут идеология уходит на задний план, и работают только художественные критерии. И оценки, как правило, совпадают… Я вообще считаю, что писателей надо мирить не на собраниях (это бесполезно), а на конкретных творческих делах».

ЛАТЫНЬ И СИДЕНИЕ НА КАРНИЗЕ

Вообще отношения руководителя творческого вуза с его преподавателями и студентами – сфера очень сложная и деликатная, если не сказать взрывоопасная. Творческие люди – публика специфическая. С талантом у них могут уживаться амбициозность и мнительность, элементарная лень и потакание своим слабостям… Автор «Дневников» признаётся, что «намыкался с этой вечной неблагодарностью студентов, их индивидуализмом, стремлением только взять, не желая ничего дать взамен».

Скажем, студенты не отказываются получать стипендию (она невелика, но какая есть). Однако часто опаздывают на занятия. Что делает ректор? Стоит немым укором на входе, посматривая на часы… А вот студент пишет заявление с просьбой освободить его от изучения предмета «История социально-политических учений» – дескать, это переименованный научный коммунизм, посвящать время которому не велят ему моральные принципы. И заявитель, представьте, получает письменный ответ ректора… Другой юный гений не желает тратить время на латынь, третий – на занятия физкультурой. Воистину «непоротое поколение»: попробовал бы студент филфака лет двадцать назад отказаться от изучения – я не говорю научного коммунизма – а идеологически нейтральной латыни…

Что творится в общежитии – особая песня. Студенты «со второго этажа из помещения «Литообоза» (журнала «Литературное обозрение». – А.Н.) за ночь вынесли два холодильника». Другой затейник по верёвке из окна спустил во двор книжные полки… А ещё были любители попить пивка на крыше или «сидеть на карнизе, свесив ноги на улицу». Понятно, что с такими питомцами скучать ректору не приходилось…

...И ШЕСТЬ РОМАНОВ

Подводя предварительные итоги своего ректорства, С.Н. Есин вспоминал, каким он принял институт: «В то время не было ни одного компьютера, ни одной машины, дырявая крыша, в критическом положении горячее и холодное водоснабжение в общежитии». За прошедшие с той поры годы «не было ни одной задержки зарплаты… Мы обрели ряд совершенно новых и не существовавших ранее в институте структур: свою книжную лавку, своё на паях издательство… Какое-то время у нас существовал даже собственный театр. У нас расширилась аспирантура, появилась докторантура, возникли три специализированных докторских совета, свой журнал, расширилась до критических пределов библиотека, появились два этажа коммерческого поселения в гостинице и многое другое».

Но самое удивительное, что в этот период Есиным были написаны кроме названных книг полдюжины документальных и шесть романов. Кстати, по признанию автора, «в дневнике часто формулировались мысли, которые потом развивались в то, что я делал в прозе».

А совсем недавно, накануне юбилея, у заведующего кафедрой литературного мастерства прозаика Сергея Есина вышел новый роман. Называется он «Маркиз».

Александр НЕВЕРОВ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: