Чисто американская трагедия / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
Чисто американская трагедия / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга
В Америке эту книгу ждали почти так же нетерпеливо, как раньше ждали очередного «Гарри Поттера». Даже Барак Обама (об этом услужливо поведали миру папарацци) был застигнут на пляже читающим «Свободу» за несколько дней до ее официального релиза: подготовленный к продаже экземпляр ему в обход всех запретов преподнесли сотрудники книжного магазина в маленьком городке, который президент США почтил своим визитом.
Ажиотаж вокруг второго романа Франзена, в общем, понятен. Этот писатель с внешностью и повадкой типичного нью-йоркского интеллектуала диковинным образом выполняет для американцев ту же мистическую функцию, которую для нас выполняет Пелевин. От него — и только от него — читатели ждут некой финальной правды о текущем историческом моменте, окончательного объяснения того, что же происходит сегодня с Америкой и американцами и к чему все это приведет. Его первая книга «Поправки», вышедшая за несколько недель до 11 сентября 2011 года (на сегодня продано более трех миллионов экземпляров), стала «последней правдой» о 90-х годах. От нового романа Франзена, появившегося в конце 2010-го, ждали аналогичного чуда, но уже применительно к нулевым — едва ли не самому трудному десятилетию в американской истории новейшего времени.
И по большому счету не дождались. При всех своих достоинствах «Свобода» недотянула до заданной ей высочайшей планки — на что автору строго указала, в частности, газета «Нью-Йорк Таймс». Словом, несмотря на то что роману сопутствовал читательский успех и даже телеведущая Опра Уинфри почтила Франзена своим вниманием (в России нет реалии, которую по значимости можно было бы даже близко уподобить этому событию в жизни писателя), выданных ей авансов «Свобода» явно не отработала.
В этом смысле российскому читателю, можно сказать, повезло. Не имея того анамнеза, который замутил зрение американской публики, он свободен в своем суждении. Позиция писателя-пророка в нашем отечестве не вакантна, так что особых прозрений мы от Франзена тоже не ждем, да и в «последней правде» об американских нулевых в общем-то не нуждаемся. И все это позволяет нам увидеть в «Свободе» ровно то, чем она, без сомнения, является, а именно очень большой и очень хороший роман. Эталонную семейную драму, если угодно.
Уолтер и Патти Берглунд — представители того поколения американцев, которые взрослели в 70-е, растили детей в 80-е и 90-е и пережили крах всех своих надежд в 2000-е. История их брака и его крушения, собственно, и составляет основное содержание романа. Бывшая профессиональная баскетболистка Патти выходит замуж за Уолтера потому, что тот «очень хороший», и от всей души надеется построить с ним образцовую семью, которой ей самой так трагически не хватало. Уолтер — выходец из бедноты, стопроцентный «селф-мейд», прекраснодушный идеалист и энтузиаст-эколог — женится на Патти по огромной любви и с немыслимой страстью бросается реализовывать ее мечты. Они покупают просторный старинный дом в городе Сент-Пол, штат Миннесота (большая экзотика по тем временам, когда все обеспеченные молодожены стремились осесть в пригородах), и начинают жить своей призрачно-идеальной жизнью: Патти растит детей — умницу Джессику и очаровашку Джоуи, Уолтер трудится на благо природоохранного ведомства.
Однако к началу нулевых идиллия рушится: уезжает в университет Джессика, умирает мать Уолтера, подросший Джоуи начинает спать с соседкой из пролетарской семьи, а столкнувшись с родительским неодобрением, и вовсе переезжает к ней жить. Непонятая и одинокая Патти заводит интрижку с лучшим другом мужа — талантливым рокером, чем губит и свою семью, и их мужскую дружбу. Уолтер влюбляется в секретаршу-индуску. Джоуи окончательно «переходит на темную сторону силы», отрекаясь от либеральных родительских идеалов и перековываясь в матерого — и особо циничного — республиканца... Разваливается на глазах свободная и расслабленная клинтоновская Америка 90-х, в обществе нарастает имперский психоз и все громче раздаются звуки военных маршей.
На протяжении всего романа Франзен неоднократно — к месту и не очень — поминает «Войну и мир». И это не случайно: очевидно, его «Свобода» претендует на то, чтобы занять в американской литературе примерно ту же нишу, что и толстовский роман — в мировой. А именно стать неисчерпаемым источником образов, мотивов, мемов и культурных кодов. Похоже, этот план не сработал: «Свобода» для заокеанского читателя останется «Свободой», и только. Но, поверьте, это совсем немало: романами такого уровня не разбрасываются.
Галина Юзефович
литературный критик: