II этап

II этап

«Тот, кто нездоров и ущербен физически и душевно, не имеет права увековечивать свое страдание в своих детях».

- А. Гитлер, «Моя борьба»

Итак, отступление от принципов евгеники было связано с тем, что применение их было неосознанным, диктуемым традицией, отобранной грегарным отбором, а обстоятельства, диктующие необходимость такой традиции, ослабли, и отступление от нее уже не приводило к немедленному разгрому.

Кроме того, развитие и усложнение общественных структур привело к более надежной защищенности его отдельных индивидов (от внешних природных эксцессов), и, соответственно, к увеличению продолжительности их жизни. В отапливаемом доме сложней умереть, чем в холодной пещере. Физическая пассивность стариков перетекала в общественную активность, власть все более «старела», и, будучи не в состоянии управлять обществом физически (как в стае), стремилась ко внедрению способов управления при помощи морали. Поэтому вполне естественно, что моральные нормы прежде всего защитили старческую слабость власть имущих. С другой стороны, ущербным людом управлять легче, поэтому вполне вероятно сознательное сохранение неполноценных человеческих особей на ранних этапах становления моральных догм. Ведь главной задачей подобных особей (и их окружения) будет адаптация к жизни «здесь и сейчас», что просто исключает, например, борьбу за власть. «Не до жиру, быть бы живу».

Парадоксально, но власть никогда по крупному счету не заинтересована в обществе, здоровом во всех отношениях - ведь в таком обществе требования к власти значительно шире и разнообразней, чем в стране убогих и калек. Несколько исторических исключений только подтверждают это правило.

Одновременно с неосознанным отбором в обществе появляются попытки специального, осознанного селекционирования людей.

Самым ярким примером такого подхода служит Спарта.

Установление такого порядка в Спарте связано с именем Ликурга. Разные мнения относят эту личность то к области истории, то к области легенд. Отчасти это связано с тем, что в истории Спарты это имя появляется несколько раз в разное время. Но обычно считают, что «тот самый» Ликург жил во время первых Олимпийских игр (776 г. до н.э.) и приложил руку к их основанию, поддержав своим авторитетом.

Согласно Плутарху и другим античным историкам, Ликург был регентом при не достигшем совершеннолетия спартанском царе [23]. Чтобы расчистить ему дорогу, Ликург добровольно отправился в изгнание, но вскоре вернулся, привезя с собой идею сделать из Спарты наилучшее государство. Вдохновили его на это обычаи о. Крит, как пишут Страбон, Плутарх и другие.

Собственно говоря, это были обычаи из разряда тех, что мы видели на предыдущем этапе. Их занесли туда племена дорийцев, к которым, правда, относились и сами спартанцы. Но, видимо, на Крите эти обычаи сохранились лучше, раз их пришлось оттуда экспортировать. Для Спарты это был не праздный эксперимент, так как это была сравнительно небольшая дорийская община среди автохтонного населения Пелопоннеса, и речь шла о ее выживании.

В заведенных Ликургом порядках мы находим все прежние механизмы евгенического отбора, воскрешенные сознательно. Дополнительно к этому были реализовано ряд новых идей, касающихся селекции человека. Такие идеи, видимо, были навеяны практикой животноводства, и были неведомы в древнейшие времена чел-овечества.

Новорожденных в Спарте подвергали осмотру, и слабые и уродливые отправлялись в полет со скалы. «В их глазах,» - пишет Плутарх, - «жизнь новорожденного была также бесполезна ему самому, как и государству, если он был слаб, хил телом при самом рождении, вследствие чего женщины для испытания новорожденного мыли его не в воде, а в крепком вине, - говорят, что эпилептики и вообще болезненные дети от крепкого вина погибают, здоровые становятся от него еще более крепкими и сильными».

Выдержавшие этот первый в жизни экзамен сразу попадали в условия, которые до сих пор называют «спартанскими». Их не пеленали, предоставляя полную свободу движения, не оберегали от холода, и вообще, обращались с младенцами так, как сейчас советуют Никитины. Даже в более поздние времена спартанские кормилицы пользовались исключительной славой и те, кто хотел вырастить своих детей сильными, стремились заполучить их любыми средствами.

В дальнейшем маленьким спартанчикам также не приходилось расслабляться. И в свое время они подвергались тем испытаниям, которые происходят при инициациях.

Изоляция при инициации в Спарте имела активную форму, это называлось «????????». Целый год подрастающий спартанец блуждал по горам и долам всей страны; скрываясь, сам добывал себе пищу и был постоянно начеку, дабы никто не мог его выследить и застать врасплох. При этом испытуемые еще охотились на илотов, т.е. покоренное население. Им вменялось в обязанность убивать наиболее сильных из них.

Из испытаний болью в Спарте практиковалось бичевание мальчиков перед алтарем Артемиды. При этом от них требовалось полное воздержание от криков во время порки, ибо самое незначительное выражение боли считалось для лакедемонянина позором. Они должны были переносить боль безропотно и красиво. Когда некоторые из секомых умирали под плетью, то эта смерть считалась почетной. Таким путем спартанское юношество приучалось к боли и терпеливому отношению к ранам.

Как видим, налицо весь арсенал первобытных обрядов инициации, обеспечивающий многоуровневый отсев слабых, в конечном счете - эволюционный отбор. Но, кроме этого, в Спарте входят в обиход механизмы управления наследственностью. Это делалось с помощью контроля над спариванием (гуманисты, видимо, уже возмущаются против зоологической терминологии). Некоторые видят в этом пережитки допатриархального группового брака, оставшегося далеко в прошлом. Как писал Фридрих Энгельс, у спартанцев «брачные отношения во многом еще более архаичны, чем даже те, которые изображены Гомером». Возможно, так это выглядит внешне, но теперь у такого подхода были совершенно иные причины и цели - смотреть на форму вместо сути давно уже стало специфической чел-овеческой особенностью.

Ликург придерживался мнения, что дети не составляют собственность отцов, и желал, чтобы они рождались не от всех без различия, а только от лучших. «Сук и кобыл случают только с лучшими псами и жеребцами и стараются добыть на то разрешение владельцев деньгами и хорошими словами; женщин же, напротив, охраняют в запертых помещениях и предлагают им, чтобы они рожали детей от своих мужей, как бы те ни были глупы, стары и хворы».

Как бы и что бы не писали современные и не очень гуманисты о «семейных узах», «счастье любви» и прочем, вопрос селекции партнеров постоянно поднимается на переломах истории: стремление создать «новое, совершенное общество» практически всегда сочетается со стремлением вывести более совершенную породу людей - членов этого общества. Классический пример - молодое Советское государство. Раз строится новое общество, то и люди, живущие в нем, должны быть совершенно иными - более сильными, активными, гуманными и красивыми. И вот в молодой Стране Советов в 1920-1921 годах создается Русское евгеническое общество. Общество выпускало специальное издание по евгенике - «Русский евгенический журнал». В нем печатались видные ученые-генетики того времени - Н.К. Кольцов, А.С. Серебровский, А.И. Филипченко. В журнале можно было найти исследования родословных известных дворянских семей, например, Аксаковых, Тургеневых. И первое время идеи евгеники находили сочувствие у идеологов молодого советского государства. А идеи были достаточно конкретны - А.С. Серебровский, например, предлагал для улучшения человеческого рода отделить деторождение от любви, практиковать искусственное осеменение. Но уже через несколько лет существования власти, каждый конкретный представитель которой явно не тянул на «идеального нового человека», эти идеи ученых начали вызвать резкую критику, и в 1929 году Русское евгеническое общество прекратило свое существование, а «Русский евгенический журнал» перестал выходить.

Женщине в Спарте не вменялась в обязанность супружеская верность. Засвидетельствовано, кроме того, многомужество и временный обмен женами. Несколько братьев могли иметь общую жену. Человек, которому нравилась жена его друга, мог просить его разрешения делить ее с ним. С другой стороны, признавалось приличным предоставлять свою жену в распоряжение, как выразился бы Бисмарк, здорового «жеребца» [24], даже если тот не принадлежал к числу сограждан. Пожилому мужчине, имевшему молодую жену, бесспорно было целесообразно привести к ней бодрого, молодого мужчину, который ему нравился и которого он считал дельным, и считать затем ребенка своим и воспитывать его. Особенно это было полезно в связи с тем, что совершеннолетие для мужчины в Спарте наступало в 30 лет и в брак он мог вступить не раньше того.

По причине вышесказанного, нарушение супружеской верности, т.е. измена жены за спиной мужа, было неслыханным делом. Спартанцы потешались над представлениями своих соседей о целомудрии. На вопрос, какое наказание за прелюбодеяние ожидает в Спарте, отвечали, к примеру: «О! Виновный платит штраф в виде огромного быка, который сможет протянуть шею с вершин Тайгета, чтобы напиться воды в Эвроте». «Да разве бывают такие быки?» - поражался спрашивающий. «А разве бывает в Спарте прелюбодейство?» - разводил руками спартанец.

Подобные нравы самым благоприятным образом сказывались на положении женщин в спартанском обществе, которое было гораздо более почетным, чем у остальных греков. Женщинам в Спарте разрешалось свободно отлучаться из дому, проводить время как им вздумается. Это служило поводам для ревности в остальной Греции [25]: «Вы, спартанки, единственные женщины в мире, которые делают со своими мужьями все, что захотят!»; «Да, но ведь мы одни и рожаем мужей», - ответила жена царя Леонида.

Такое положение с семейной жизнью вдохновило немало признанных умов античности. Его находили весьма полезным философы от киников [26] до Платона. В своем «Государстве» Платон влагает в уста Сократа следующее рассуждение: «Все женщины должны быть общими всем мужчинам, ни одна не должна жить частно ни с одним. Общими должны быть и дети, так чтобы и дитя не знало своего родителя, и родитель - свое дитя...». «Надобно, чтобы отличные мужчины соединялись большею частью с отличными женщинами, а худшие, напротив, с худшими [27], и чтобы первые из них воспитывали детей, а последние - нет...»

Еще мы должны упомянуть о постоянных тренировках, которым подвергались спартанцы с самого раннего возраста. Каждые десять дней молодые спартанцы подвергались осмотру коллегией эфоров, и если чье-то тело заплывало жирком, тот подвергался порке, дабы не позорил своим видом Спарту.

Конечно, это не имело прямого влияния на генотип, но на общее здоровье нации - безусловно. Бесспорно также косвенное влияние путем общественного мнения - вряд ли молодой человек, которого привеселюдно регулярно пороли за несоответствующее физическое состояние, имел особый успех как потенциальный «отец семейства». И если физический неуспех был предопределен генетически (т.е. не устранялся соответствующими физическими тренировками), то социальное порицание, связанное с ним, практически исключало появление потомства у такого индивида.

Примечательно и то, что в Спарте в тренировках участвовали не только мужчины, но и женщины, «чтобы их будущие дети были крепкие телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешиться от беременности».

Забота об улучшении потомства, как видно, была для Ликурга одной из важнейших и это отразилось на большинстве законов, введенных им в Спарте.

Спарта - это, несомненно, самый успешный опыт «человеководства» (о причинах падения этого государства мы расскажем далее, в «Отступлении в защиту Спарты»). Но история сохранила и ряд более скромных попыток улучшения чел-овеческой породы.

В начале XIX века в юго-восточной Африке сколачивалась зулусская нация. «Король», чья это была затея, по имени Чака относился к селекции своих подданных очень серьезно. Он лично давал право вступать в брак. Эрнест Риттер, писавший его биографию по еще не остывшим следам, передает речь Чаки, объясняющую мотивы и цели такой политики: «Разве мы не отбираем быков на племя? Так неужели же мы станем менее тщательно отбирать отцов будущих детей страны зулусов? Впредь каждый мужчина должен будет доказать свою доблесть, прежде чем получит право жениться и стать отцом. Я не допущу, чтобы продолжение нашего рода зависело от непроверенных мужчин, которые могут оказаться плохими отцами». Вождь зулусов отмечал «патентом на размножение» как отдельных отличившихся, так и целые полки, а полки у него были не только мужские, но и женские. Можно считать недостатком его подхода то, что критерием была доблесть, что оправдано не на все сто, но ничего лучшего по тем временам и для тех условий нельзя было придумать.

Можно сказать, что описанный выше случай является примером поощрительных евгенических методов, т.е. они поощряют распространение качественного генофонда. С другой стороны, существуют и предупредительные евгенические методы, направленные на пресечение распространения нежелательных генетических признаков.

Еще в 1871 году сэр Чарльз Дарвин писал о последствиях современной медицины: слабые члены цивилизованного общества порождают себе подобных. Это, как утверждал Дарвин (и мы с этим согласны), крайне вредно для человеческого рода. Ни один другой вид не позволяет размножаться самым слабым своим членам:

«У дикарей слабые телом и духом быстро погибают, а те, кто выживает, обычно находятся в прекрасном состоянии здоровья. Мы же, люди цивилизованные, с другой стороны, делаем все возможное, чтобы сдержать процесс уничтожения; мы строим приюты для имбецилов, калек и больных, мы ввели законы для бедных, наши медики изо всех сил стараются спасти жизнь каждого до последней секунды. ... Всякий, имеющий хоть какое-то отношение к разведению домашних животных, подтвердит, что это губительно для человеческой расы. Удивительно, как быстро отсутствие ухода либо неправильный уход ведут к дегенерации домашних животных - и, исключая ситуацию с самим человеком, вряд ли кто-то позволит своим худшим особям размножаться».

В 1918 г. Мэри Стопс (основательница Материнской Клиники Контроля над Рождаемостью) опубликовала книгу, посвященную теме контроля рождаемости, которую посвятила «всем тем, кто хочет, чтобы наша раса росла в силе и красоте». Она писала: «низшие и худшие элементы общества производят неисчислимые десятки тысяч неполноценных младенцев, чем истощают ресурсы высших классов».

В книге на основе статистических данных было продемонстрировано, что малоимущие и низкообразованные классы размножаются гораздо более интенсивно, чем высшие слои общества - выводы можете сделать сами, а подробнее эта тема будет разобрана, когда речь пойдет о демографии.

В 20-30 гг. XX века в некоторых странах Европы: Германии, Норвегии, Швеции, Финляндии, Дании, Исландии, Эстонии были приняты законы о евгенической стерилизации. Ими предписывалась принудительная стерилизация душевнобольных, умственно отсталых, эпилептиков и некоторых иных групп населения с целью предотвращения передачи вредных генов наследственных отклонений и болезней. Некоторые политики, ученые и врачи в США добились принятия в ряде штатов аналогичного закона, известного под названием «Индианского» (от штата Индиана, в котором он впервые начал действовать в 1907 г.). К 1935 г. законы о принудительной стерилизации были приняты в 26 штатах США (еще в 10 ожидали принятия, и только 12 штатов этот закон отвергли). Некоторые уже были готовы распространить действие этих законов на бомжей и других лиц, склонным к антисоциальным действиям. Однако эти законы применялись на практике очень вяло даже в нацистской Германии. А после второй мировой войны, несмотря на то, что соответствующие законы еще формально действовали, евгеническая стерилизация сошла на нет, прижатая «гуманистическими идеалами» чел-овечества, которые начали широко распространяться, пользуясь дешевым контрастом по сравнению с нацистской Германией, ставшей универсальным пугалом [28].

По поводу «всплеска евгеники» в начале 20-го века нужно подчеркнуть главное - если в XVIII-XIX веках общественная евгеника была уделом единиц - Томас Мальтус («человек размножается постоянно, пока ему хватает пищи»), Чарльз Дарвин, Френсис Гальтон, Герберт Спенсер, - то в 20 веке евгенические законы обсуждались и принимались уже на уровне обществ и государств. Социум в какой-то мере осознал необходимость очищения генофонда. При этом подобные законы вызвали резкое противодействие со стороны гуманистических сил. Но гуманизм и отчасти либерализм - отрицательные силы. В том смысле, что они не предлагают никаких новых ценностей, они возникли и действуют, как антипод евгенической политики - гуманистическая общественная система не может предложить никакой конструктивной критики евгеники и человеческого отбора, ограничиваясь отрицанием всех его положений.

«Нет, этот диалог с глухим надо прекращать. Тебе твердят, что в гуманизме самоценность жизни и человека принимается за аксиому, а ты талдычишь - докажи». - Ян Корчмарюк, fido.ru.anti-religion

О нацистской Германии нужно говорить отдельно. Сразу оговоримся, что мы считаем царившую там расовую теорию большой глупостью, послужившей гнилым фундаментом для многих блестящих идей. Но в Германии нашлось место не только предупредительным, но и поощрительным методам евгеники. Скажем, мало кто знает, что в СС отбирали в том числе и по интеллекту [29]. Почитайте выдержки из руководства «Расовая гигиена и демографическая политика в национал-социалистической Германии» Управления образования СС, заменяя «расу» на «полноценных людей» [30]:

«Образцом для отбора является человек нордическо-германского типа [31], обладающий здоровой физической и умственно-душевной наследственностью».

«Супружеский выбор предков решает, быть ли потомкам здоровыми или больными, одаренными или ни к чему ни способными».

В 1935 г. рейхсфюрер СС основал общество «Родник жизни». Дома общества предоставляются в распоряжение всех расово и наследственно полноценных немок, готовящихся стать матерью. Здесь они получают необходимую им помощь в полном объеме. При этом общество оказывало помощь и в рождении внебрачных (добрачных, как сказано в документе) детей при условии здоровой наследственности матери. Кстати говоря, любой немке со здоровой наследственностью разрешалось зачать ребенка от члена СС (как наиболее полноценного генетически, по мнению рейха, слоя населения), если у нее возникало такое желание. Такой ребенок считался законнорожденным и получал все гражданские права.

7 ноября 1937 г. был издан еще один приказ: «Закон о заботе, о вдовах и сиротах», в котором гарантировалась защита и помощь вдовам и сиротам членов СС как элите генетической, а не генеалогической.

Что касается предупредительных евгенических мер, то процитируем «Закон о предотвращении появления наследственно больного потомства» от 14 июля 1933 г.:

«1. Наследственно больные, в отношении которых дано медицинское заключение о высокой степени вероятности наличия у их потенциального потомства физических или душевных наследственных повреждений, могут быть подвержены хирургическому обеспложиванию (стерилизации).

2. Согласно закону, наследственно больным считается тот, кто страдает одним из следующих заболеваний: врожденное слабоумие [32]; шизофрения (нарушение связности психических процессов): душевное заболевание, характеризующееся полным распадом личности, притуплением чувств, отрешению от внешнего мира; циркулирующее помешательство: душевное заболевание, характеризующееся чередованием периодов крайней возбужденности и глубокой депрессии, наследственная падучая (эпилепсия), наследственные судороги, наследственная слепота, наследственная глухота, тяжелые физические уродства.

3. В дальнейшем стерилизации могут быть подвержены лица, страдающие тяжелой формой алкоголизма. Окончательное решение о применении стерилизации выносится судом охраны общественного здоровья».

Могут ли гуманисты, моралисты и прочие представители той же породы опровергнуть логичность и целесообразность этих действий, которые, кстати, почти дословно повторяют рекомендации Российского Бюро по евгенике Российской АН (Филиппченко, 20-е годы, Ленинград)?

Что интересно, эти же самые моралисты считают вполне если не гуманными, то целесообразными войны «за правое дело» (войны не будет; будет борьба за мир, да такая, что камня на камне не останется), которые, по словам некоторых из них, и служат естественным отбором. Но где тут естественность?! Здоровые призываются в армию, причем одновременно умные - в те виды войск, которые противником уничтожаются в первую очередь: ракетные, связь, ПВО и т.п., а больные (как физически, так и умственно) остаются в тылу как непригодные к мобилизации. Это было понятно, в отличие от моралистов, руководству СС; из той же «Расовой гигиены...»:

«Война не только уничтожает носителей лучшей наследственности, но, параллельно с этим, еще и сохраняет жизнь неполноценным».

Однако подавляющее большинство гуманистов и т.д. не одобряет войну куда меньше, чем эвтаназию неполноценных младенцев [33] и другие евгенические мероприятия. Этот, на первый взгляд, парадокс решается очень просто: на войне люди гибнут «сами по себе», а тут решение о жизни и смерти надо принимать лично. А взять на себя ответственность - задача не для гуманиста. Бездействие обычно de jure не считается преступлением, в отличие от действия, которое еще неизвестно как обернется [34].