Монолог к Заратустре

Монолог к Заратустре

«Умеренность провозгласили добродетелью для того, чтобы обуздать честолюбие великих людей и утешить людей незначительных, обладающих лишь скромным достоянием и скромными достоинствами».

- Ф. де Ларошфуко

Почему изменилось сердце твое, Заратустра? Зачем ты захотел освещать путь другим?

Ты говоришь Солнцу: «Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь! В течение десяти лет подымалось ты к моей пещере: ты пресытилось бы своим светом и этой дорогою, если б не было меня, моего орла и моей змеи».

Но разве не восходило Солнце миллиарды лет до этих десяти? Откуда у тебя такое самомнение, Заратустра? Не слишком ли много человеческого [142] осталось в тебе? Откуда у тебя возникли такие желания, мудрец? Тебе даже стали нужны руки, которые простирали бы к тебе поклоняющиеся; почему не собеседников, равных тебе, ищешь, но несешь свое знание всем людям, которые не способны его воспринять? Зачем, Заратустра, ты опять хочешь стать пустой чашей; стать человеком?

Что ты хочешь от спящих, Заратустра? От спящих, которые не хотят просыпаться и готовы убить каждого, кто хотя бы намекнет на то, что вся их жизнь - всего лишь сон? Ведь для того, чтобы проснуться - нужно усилие!

Да, ты прав, Заратустра - бог мертв. Но жива еще вера! Вера не только в бога; вера - это паутина, связывающая умы; это сеть оков, связывающая члены, которые предназначены быть свободными; и в эти оковы люди заковывают своих детей с самого рождения. Пока вера не последует в небытие вслед за богом, тщетна проповедь твоя, Заратустра!

Зачем ты хочешь влить в море сверхчеловека грязный поток человечества, Заратустра? Зря ты надеешься, что море от этого не станет нечистым; не видимая грязь, а незримая инфекция веры - болезнь человечества; и этот яд стремительно распространяется, оставаясь невидимым для носителя либо даже заставляя гордиться своим заражением как знаком отличия; и редко кто может сопротивляться этому яду.

Зачем ты хочешь заразить этим ядом сверхчеловека, Заратустра?

Почему ты говоришь, что любишь лишь тех, кто хочет своей гибели; кто живет для того, чтобы потом жил сверхчеловек? Разве не более достойно - пытаться стать сверхчеловеком? Даже если ищущий погибнет в этой битве с самим собою - он все равно послужит мостом к сверхчеловеку; но он умрет с мечом в руке, а не смиренно замурует себя в кладке моста.

Из какого материала лучше получится мост, Заратустра - из закаленной стали или мягкой бесформенной глины?

Да, пришел ты, чтобы сманить свободных из стада; но почему ты при этом так презираешь их, раз думаешь, что их надо сманивать, что они не в состоянии уйти из стада без твоей помощи? Почему ты думаешь, что они последуют за тобой, если захотят следовать за собой - откуда у тебя вера в то, что есть только один Путь, ведущий из стада? Ты слеп, Заратустра: в тебе все еще слишком много от человека!

Бесполезно сманивать людей из одного стада в другое; надо сорвать с них человеческую кожу - и вместе с ней отпадет паутина веры, которая крепится к ней. Лишь те, которые переживут соприкосновение обнаженной внутренней сущности со Вселенной, будут достойными попутчиками тебе, Заратустра; даже если ваши Пути пойдут в разные стороны.

Не любовь к дальнему, а любовь к себе - вот главная любовь, Заратустра; ибо как может любить других тот, кто не любит сам себя? И не надо при этом приносить себя в жертву любви своей, как ты советуешь, Заратустра! Разве разумно целое приносить в жертву собственной части?

Ты мечтаешь о Ночи, Заратустра? Сетуешь на одиночество свое, ибо опоясан собственным светом? Так сорви с себя этот пояс; любуйся игрой света из Тьмы! Почему ты даже не хочешь попытаться добиться того, о чем мечтаешь, Заратустра? Не осталось ли в тебе слишком много человеческого?

И чем дольше живет человек в тебе - тем больше он становится хозяином. Если твой хозяин - раб умершего бога, то кто ты, Заратустра?

Ты хочешь видеть огненный столп на месте города; ты жаждешь разрушить скрижали, стать созидающим; но ты откладываешь это в далекое будущее, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности, оправдываясь тем, что великий полдень еще не наступил. А когда он наступит, сумеешь ли ты поджечь все города, Заратустра? Не разрастутся ли они к тому времени настолько, что не останется места огню? «Где нельзя уже любить, там нужно - пройти мимо!», - говоришь ты. Но нельзя оставлять врага за спиной - и если нельзя уже любить, разожги костер всепоглощающего огня! - и это всегда будет ко времени.

Ты презираешь добрых, Заратустра? Так почему же ты так добр по отношению к себе, что еще не убил в себе человека?

Почему ты говоришь, что своими детьми надо искупать грехи отцов; что надо любить страну детей наших? Зачем относить к себе понятие греха? Даже тогда, когда бог еще был жив, человек взваливал на себя грех добровольно; зачем же продолжать делать это тогда, когда бог умер?

Как можно воспитывать детей, когда еще родители не воспитали себя?

«Что падает, нужно еще толкнуть», - говоришь ты; но зачем при этом давать падающим размножиться? Их лавина при своем падении просто сметет молодые ростки сверхчеловека; все скатится вниз, и нечему будет возрождаться.

Много мудрости ты высказал, Заратустра, - но не смог прежде изжить все человеческое в себе; не только сострадание к высшему человеку оставалось в тебе, Заратустра - сострадание ко всему человечеству спряталось под ним, испуская сладостный яд; вера осталась в тебе, Заратустра! Воистину, от избытка мудрости ты сам стал слепым ослом, Заратустра!

Не строй мосты другим, пророк, а воздвигни мост для себя и своих попутчиков! Вырви же из себя человеческое сердце и выбрось его туда же, где смердит труп дракона «я должен»! Сдери с себя заживо человеческую кожу - пусть она останется висеть на липкой паутине веры, как опустевший кокон; умри - и родись заново, Заратустра!