НОВЫЕ ЛЕВЫЕ

НОВЫЕ ЛЕВЫЕ

Да, можно много чего хорошего сказать о [Западном] Берлине — и как о городе, и как о политическом понятии: он породил более чем симпатичный тип немца, он обладает чудесным климатом, широкими просторными улицами, людьми с мордами поперек себя шире, прусским барокко и огромным количеством самых что ни на есть приятных воспоминаний[217]. Одна беда: нельзя полюбить политическую атмосферу этого города. Между ободранным Востоком и сверкающим Западом воздвигнута стена — и по этому поводу на Востоке сказано много лишнего, а на Западе еле сдерживают страшное раздражение in politicis[218].

Известно, однако, что давление рождает сопротивление. Давление Востока породило встречное давление Запада. И с тех пор, как в Западном Берлине было наговорено официально и публично столько глупостей, что Вилли Брандт даже окончательно охрип, все левые перебежали к правым, чтобы вариться и булькать в одном котле, — с тех пор мы имеем только ненависть, злобу и [реваншистские] причитания. Но с тех самых пор стало что–то происходить — то тут, то там. В результате клевета, неприятие, демонизация всего левого породили некую новую левизну.

«Новые левые» — так они сами себя назвали, чтобы дважды просигналить о своем появлении.

Социалистический союз немецких студентов, организация социалистической молодежи «Соколы», профсоюзные активисты и социал–демократы всегда держались обособленно, отдельными группами, не сливаясь в большую организацию. Все, что их роднило — это общие цели, намерения и убеждения. Это рыхлое «единство», не подтвержденное организационными структурами, базировалось на понимании того, что всякие действия по созданию единой коалиции и составлению общих манифестов — не более чем мышиная возня.

«“Новые левые” должны стать той силой, которая будет представлять устремления социалистического движения в изменившихся условиях современного общества», — так было написано в первомайских листовках этой группы. Кроме того, листовки призывали прийти на «социалистическую первомайскую манифестацию» с участием Эриха Куби и Фрица Ламма (председатель производственного совета газеты «Штутгартер цайтунг», убежденный «старый левый»).

Характерные черты [«новых левых»]: приверженность интересам и целям рабочего класса и противостояние политике и интересам крупного капитала. Они начинают с предубеждения (в самом прямом смысле этого слова), что то, что идет на пользу рабочим, идет на пользу всему обществу, и потому имеет будущее. Они чтут традиции. Примером для них может быть лишь тот, кто выдержит проверку вопросами: а ты в свое время выступал за интересы большинства? был против «исключительного закона о социалистах» Бисмарка, против военных кредитов в 1914–м? против капповского путча? за власть Советов в 1918–м? за правовое государство и против СА и рейхсвера? А сегодня: за участие профсоюзов в управлении государственными делами? за демократизацию экономики? за право на забастовку? за политические свободы? против воинской обязанности и ядерного вооружения?

1 Мая, в день солидарности и боевого смотра трудящихся всех стран, [Западный] Берлин был увешан политическими лозунгами, которые подняли курс акций ВПК, но никак не содействовали требованию саарских горняков о повышении зарплаты. Так что Абс и Пфердменгес могут быть вполне довольны — равно как Флик и АЕГ[219].

Но никак не горняки, не строительные рабочие, не профсоюзы и вообще все те, кто добивается индексации зарплаты в связи с ростом цен. Всё это выгодно тем, кто, повышая и повышая нагрузку на производстве, перемалывает жизни «маленьких людей». Такому извращению самой идеи Первомая «новые левые» противопоставили собственную манифестацию.

Они выступили против ядерного оружия и за мирные переговоры, против идеологии «социального партнерства», «единого немецкого народа» и «одной лодки», в которой якобы мы все сидим. Они выступили за амнистию политзаключенным — как на Востоке, так и на Западе.

Остается, однако, открытым вопрос: смогут ли понять всё это те, к кому обращаются «новые левые». Неизвестно, есть ли у «новых левых» такие же талантливые пропагандисты; как их весьма толковые теоретики. Как много прекрасных идей и весьма реалистичных концепций пропало в Германии только потому, что их не удалось внедрить в массы! И эти неудачи действительно вовсе не зависели от качества идей и концепций.

«Конкрет», 1962, № 6