ГЕРМАНИЯ, ГЕРМАНИЯ - НЕ ЮБЕР И НЕ АЛЛЕС[90]
ГЕРМАНИЯ, ГЕРМАНИЯ - НЕ ЮБЕР И НЕ АЛЛЕС[90]
15–летие конституции
Если бы над всеми общественными зданиями 23 мая 1964 года не развевались черно–красно–золотые знамена, 15–летняя годовщина конституции прошла бы незамеченной. Пара передовиц, заседание академии, несколько прочитанных бюрократами ознакомительных лекций — это все, что украшало бы стол в день рождения.
Западные немцы так и не полюбили свою конституцию. Слишком много о ней было защищено докторских диссертаций, слишком часто она расплачивалась за межпартийные споры, слишком часто на повестке дня оказывалось не исполнение конституции, а ее изменение. Создатели конституции в Херренхимзее — под впечатлением войны и послевоенной разрухи, потрясений от нацистского террора — создали основной закон, который был максимально пацифистским и максимально свободолюбивым. Конституция отказала в праве на существование армии, военным союзам, агрессии и твердо поставила исполнительную власть под полный контроль власти законодательной. Основной закон принуждал правительство договариваться (а не воевать) с внешним соперником и прямо требовал не провоцировать [на восстание] внутреннюю оппозицию. Конституция — задолго до Хрущева и Кеннеди — была носителем требования сосуществования. Немцы могли бы гордиться собой, если бы всё так и осталось в неприкосновенности.
Но с началом корейского конфликта психоз «холодной войны» распространился и на ФРГ. А за помощь но «плану Маршалла» канцлер Аденауэр вынужден был платить согласием на такие предложения западных союзников, которые даже сейчас можно смело назвать безнравственными. В 1956 же году дело зашло так далеко, что власти ФРГ просто перестали руководствоваться конституцией, а наоборот, эту конституцию стали постоянно перекраивать иод интересы канцлера и его партии[91]. Я имею в виду «военные статьи», возродившие армию и принудительный призыв в нее.
Конституцию подогнали под агрессивную политику Аденауэра, чтобы она, конституция, больше не мешалась под ногами. С тех пор наша конституция перестала быть пацифистской. Но она еще оставалась свободолюбивой. Однако 23 мая 1964 года что–то не слышно было радостных речей по этому поводу — потому, что теперь препятствием для наших властей стало уже это свободолюбие. Потому–то и запланировано дополнение к конституции, которое позволит — в случае внутренней или внешней чрезвычайной ситуации — отменить основные гражданские права: право на свободу высказывания мнений, на свободу собраний и объединений, право на свободное перемещение по всей территории ФРГ, неприкосновенность тайны переписки и почтовых отправлений, право женщин не служить в принудительном порядке в армии и т. д.
Наша конституция за 15 лет своего существования не стала лучше. Наоборот. Но наивно было бы рассчитывать на то, что ее удастся вернуть к состоянию до 1956 года. Однако нелепо и полагать, будто запланированные законы о чрезвычайном положении — это нечто предрешенное. В конце концов, до сих пор не выполнены требования, заложенные в конституции: создать такой закон о политических партиях, который осуществлял бы общественный контроль за финансированием партий, и закон, запрещающий участвовать в агрессии. А ведь последний закон был бы в состоянии обуздать даже такого человека, как Франц—Йозеф Штраус.
«Конкрет», 1964, № 6