ТРЕТИЙ ПРОЕКТ

ТРЕТИЙ ПРОЕКТ

Конечно, либерализация нового проекта Закона о чрезвычайном положении[49] — это победа левых. Но это, не будем обольщаться — пиррова победа. Однако даже такой победе противники Закона о чрезвычайном положении имеют право радоваться. Либерализованный проект — это такой компромисс, с которым уже не согласен Шрёдер! Это — пример того, чего может добиться внепарламентская оппозиция. То, что годами казалось незыблемым, сегодня отвергнуто: только на 4, а не на 7 дней может быть произведено задержание без решения суда; в чем заключается различие между забастовкой как разрешенной формой борьбы рабочих за свои права и запрещенной политической стачкой, должно быть определено позднее; отпадает обязанность женщин служить в армии, а также право правительства издавать чрезвычайные постановления; право провозглашения «внутренней чрезвычайной ситуации» остается за парламентом. Все эти уступки со стороны правительства в проекте Закона о чрезвычайном положении должны вдохновить нас на продолжение борьбы за прочность демократии в ФРГ, за то, чтобы полностью наконец пресечь атаки правительства на гражданские свободы, заложенные в конституции.

Эти уступки действительно являются не только успехом массовых, упорных протестов интеллигенции против проектов Шрёдера и Хёхерля о чрезвычайном положении, одновременно они создают новую политическую ситуацию. Как остроумно проговорился Люке, «развитие ситуации за последние восемь лет привело нас к новому знанию». Новый проект — не только результат успешной борьбы левых, но одновременно и плод их политического поражения[50].

Легко подсчитать, что мы получили наряду с «либерализацией» от того, что СДПГ теперь вовлечено в дела правительства христианских демократов.

Парламент, который уже не независимая контролирующая инстанция, а всего лишь «широкая основа правительства», уже не требуется нейтрализовывать. Внепарламентская оппозиция, которая хотя и недовольна СДПГ, но долго еще не разорвет с ней пуповину, не является таким сложным объектом для подавления, каким являлась оппозиция с парламентским влиянием. У правительства в руках теперь сосредоточена такая власть, что правительство может смело действовать как угодно, даже не добиваясь легитимного изменения конституции. Давайте учтем и другие «новые знания» последних лет.

Не нужно отменять свободу собраний, если власть научилась хорошо манипулировать имеющимся законодательством о проведении собраний, если и без того можно получить полицейское разрешение на проведение запланированной демонстрации только в переулке, только после очень заблаговременно поданной заявки и только после тщательного предварительного изучения этой заявки — и при условии, что вокруг вас будет стоять полиция, которая в любой момент готова начать бить.

Студентам в Берлине, Гамбурге, Франкфурте, Мюнхене и в других городах, подвергшимся зверским избиениям со стороны полиции, так и не дали возможности разоблачить полицейский террор. Полиция не Упускает шанса поупражняться в жестокости, запугать, продемонстрировать «сильную власть» толщиной с дубинку до чрезвычайного положения без всякого чрезвычайного положения. Практически оставшееся без последствий полицейское насилие последних годов и месяцев, отмеченная при этом дикость (пусть даже ответственные политики в федеральных землях всегда говорили об умеренности и дистанцировались от действий полиции) — безусловно, все это надо понимать как «обкатку» методов репрессии на случай чрезвычайного положения, — не обращаясь к непопулярным у населения изменениям в конституции.

Далее: зачем ограничивать свободу прессы (которая принимается за чистую монету почти исключительно малотиражными газетами), когда оказалось, что проще с помощью акций, наподобие «дела “Шпигеля”» надолго исключать из жизни отдельные издания, не связываясь со всем журналистским сообществом сразу. Концерн Шпрингера стоит на стороне правительства, «Франкфуртер альгемайне цайтунг» может в случае необходимости быть достаточно дисциплинированной, чтобы не ударить правительство в спину, «Шпигелю» показали кулак, в «Штерн» в одиночку сам себе не помощник.

Уже один тот факт, что до сих пор ни телевидение, ни бульварная пресса не разоблачили пресловутые «студенческие беспорядки» как полицейские беспорядки, оправдывает отказ правительства от ограничения свободы прессы. При этом происходит монополизация прессы в виде ее концентрации в руках концерна Шпрингера — и вряд ли стоит опасаться комиссии по расследованию нарушений антимонопольного законодательства, раз в эту комиссию должен войти сам Шпрингер.

Предварительное согласие на отказ от отмены права на объединения и забастовки — только уловка, которая свидетельствует о тактическом гении Люке. Он четко сказал, что этот пункт будет отложен и еще обсужден, а вовсе не отменен или вычеркнут из намерений правительства. Люке, однако, этим шагом усиливает позиции людей Лебера[51] в Объединении немецких профсоюзов, придает вес их словам, что надо–де «вести переговоры и оказывать влияние» — якобы только таким образом можно чего–то достичь. Люке ослабляет сопротивление, союз между профсоюзами и интеллигенцией, он обрабатывает тех и других по одиночке, он знает, что делает, он, в отличие от Шрёдера и Хёхерля, большой дока.

Между тем, против кого собираются использовать полицию, Федеральную пограничную охрану и бундесвер в случае «внутренней чрезвычайной ситуации», как не против организованных масс — кстати, организованных профсоюзами — против рабочих? Если оставят право на забастовку, военные не будут нужны: для оккупации предприятий и принудительного прекращения забастовок на отдельных заводах вполне будет достаточно полиции.

«Либерализованный» проект законодательства о чрезвычайном положении вполне компенсируется созданием «большой коалиции», то есть единением правительства с парламентом. Добавим к этому «новое знание» в деле концентрации прессы, резиновые дубинки и отказ Конституционного суда рассматривать «дело “Шпигеля”». Добавим и не лишенное элегантности обращение правительства Кизингера с германской и иностранной общественностью.

Итак, уступки в новом проекте и его «либерализация» — это и компромисс, и уловка, но в первую очередь это свидетельство того, что правительство уже имеет такую власть, какую оно прежде хотело получить именно с помощью Закона о чрезвычайном положении. Одновременно становится ясно, что «большая коалиция» не прочь устроиться у власти на длительный срок. И что обеим участвующим в этой коалиции партиям демократия уже не нужна.

«Конкрет», 1967, №4