Глава 2. БИЛЕТНАЯ МАФИЯ

Глава 2. БИЛЕТНАЯ МАФИЯ

«Билетная мафия» не была журналистским расследованием в чистом виде. Это очень яркий эпизод моей телевизионной жизни. Идею создания такой программы подсказала Татьяна Саломадина — шеф-редактор «Специального расследования». Ее мама долгое время занималась распространением театральных билетов. Такой бизнес популярен среди части ушедших на покой, но еще бодрых пенсионеров. Благодаря Наталье Самуиловне мы регулярно посещали московские премьеры, концерты престарелых заграничных звезд эстрады и всего прочего, на что у самих взять билеты ума бы не хватило. Наталья Самуиловна заботилась о том, чтобы мы окончательно не утонули в работе, и обеспечивала нашей редакции веселый досуг, дарила редкие, но все же долгожданные минуты отдыха.

Так мы с Татьяной отправились на какое-то шоу в тогда еще существовавший концертный зал «Россия». У входа Танька прошептала мне: «Гляди, вон она, знаменитая Алла “Болонка”». Передо мной стояла квадратная женщина, крошечного роста, без шеи, с выцветшей химией и плебейским лицом. Своим мощным торсом она блокировала вход в кассы, предлагая зрителям билеты на «лучшие места». К ней то и дело подбегали щуплые парнишки, что-то шептали на ухо, совали ей в карман деньги и снова растворялись в толпе. Меня тогда очень заинтересовала эта женщина, вернее, схема ее работы. Это потом я выяснила, что «Болонка» пасется у «России» и Кремлевского Дворца Съездов не один десяток лет, что ее прекрасно знает не только руководство залов, но даже звезды российской эстрады первой величины. Замдиректора КЗ «Россия» Игорь Ятор рассказал мне, что Алла даже караулила его у служебного входа, подходила и говорила: «Игорь Зиновьевич, вот на такого-то гастролера нужно сделать такую-то расценку». Она звонила Ято-ру на рабочий телефон. Преследовала его, в буквальном смысле слова. В конечном счете ее советы были не такими уж бестолковыми. Ятор признавался, что порой даже ругал себя за то, что не прислушивался к этой неглупой, знающей свое дело женщине. В карьере «Болонки» были взлеты и падения. Десятки раз она разорялась полностью, потому что ставила не на ту лошадку. Ведь у концертных залов, в отличие от театров, политика такая — продать как можно больше билетов в одни руки. Вот «Болонка» и скупала их сотнями, например на Уитни Хьюстон. Охрипшая американская дива и не догадывалась, какие страсти кипели у входа в Кремль перед ее концертом и что цена билета доходила до 60 тысяч. Здесь Алла, безусловно, выиграла. Но работа билетных спекулянтов сродни игре в казино: никогда не знаешь, с чем вернешься домой. И вернешься ли вообще. Оказалось, бизнес этот крайне рискованный. Мы выяснили, что в Москве в год продается билетов на всевозможные зрелища более чем на 150 миллионов долларов. Если учесть, что большая часть билетов проходит через руки перекупщиков, то можно сказать, что ежегодный оборот билетной мафии — несколько десятков миллионов долларов. А большие деньги всегда вызывают интерес представителей криминала. В МВД мне рассказали несколько трагических историй из жизни этого контингента. В 2001 году была убита замдиректора московских театрально-концертных и спортивнозрелищных касс Светлана Дудник. Рассматривалась версия заказного убийства в связи с профессиональной деятельностью, но дело так и осталось нераскрытым. Такая же участь постигла замдиректора цирка на Цветном бульваре. Зафиксировано в милиции и несколько эпизодов зверского избиения кассиров из билетных ларьков. Впрочем, рассказ о билетной мафии нужно начинать с истоков.

Уже трудно вспомнить времена, когда телевидение предлагало зрителям только «Ленинский университет миллионов», «Сельский час», а по праздникам — «Голубой огонек». Именно тогда граждане регулярно ходили в театры. Они были отдушиной, радостью, доступной по цене, но не всегда доступной по сути. Билет на аншлаговый спектакль считался такой же валютой, как икра, крабы, сервелат. Билетами в театр давали взятки врачам, учителям, чиновникам. Но стоили билеты от 80 копеек до четырех рублей на вечерний спектакль в партер. В любом случае — цена билета не могла быть выше цены бутылки водки. В советский период билеты официально продавали только Московская дирекция театрально-зрелищных касс (МДТЗК) и театры через свои кассы. Впрочем, для тех, кто приходил в театр спонтанно, за 10 минут до начала спектакля, была альтернатива. К их услугам — билетные спекулянты, еще их называли «жучки» — древнейшие представители теневой экономики. Доходы «жучков» в советские времена были бешеными. Сами спекулянты подсчитали: для того, чтобы рядовому гражданину купить билет, например, на «Юнону и Авось» в «Ленком» или на любой спектакль «Таганки» нужно было ждать 200 лет. А за дополнительные деньги можно было и не ждать. Конечно, встречались сумасшедшие, которые пытались сами приобрести билеты. Очередь занимали с ночи, разводили костры. Около Театра имени Моссовета, например, такие любители искусства полностью спалили газон. Во дворах близ храмов искусства устраивали общественные туалеты. Постепенно в этой среде появились завсегдатаи, которые искали иные пути добычи билетов. У кого-то из «жучков» был личный договор с кассирами театров. Те получали 10 процентов от стоимости каждого билета. Спекулянтская элита крутила шашни с администрацией театров и гарантированно получала партер на премьеры. Это стоило уже 15-20 процентов. Но все же основная масса перекупщиков стояла в ночных очередях — это черная и неблагодарная работа, которую выполняло низшее звено билетной мафии — студенты. Директор «Ленкома» Марк Варшавер рассказал мне, что в свое время у них под окнами работала группа студентов МВТУ имени Баумана. Будущие физики-ядерщики потом обменивали с трудом добытые билеты на книжные талоны и приобретали редкую литературу. Но большинство билетов они перепродавали. За одну ходку можно было купить 20 билетов по полтора рубля, а перепродать их потом по 2,50. Прибыль — 20 рублей — почти вторая стипендия. Но были и те, кто работал «под бригадирами». Такие «жучки» не дежурили по ночам, а приходили к театру непосредственно перед спектаклем, забирали у своих вожаков ленты билетов, продавали их, делили маржу пополам с бригадиром и брали новые партии. И так до начала представления. Со временем все подходы к главным театрам столицы поделили между собой главари этой мафии. Случайному, залетному спекулянту грозило побоище. Например, от станции метро «Охотный ряд» (в 1961-1990 гг. она называлась «Проспект Маркса») до Большого театра — метров триста. Весь этот отрезок был поделен между спекулянтами. Чем ближе к театру — тем лучше и, соответственно, дороже билеты. За вечер приближенные к колоннам зарабатывали до нескольких сот рублей. В 1980-х у Большого коротали вечера и комсомольские вожаки, фамилии которых сегодня украшают золотую сотню журнала Forbes. Несколько российских олигархов и банкиров именно здесь сколотили свой первоначальный капитал. В частности, руководители «Альфа-банка» Петр Авен и Михаил Фридман. Правда, все мои попытки взять у них интервью на тему билетной юности закончились ничем. Они наотрез отказались говорить о своем бизнес-прошлом.

В начале 1990-х все изменилось. Народу было не до зрелищ. Люди жгли костры уже не у театров, а у продуктовых магазинов в ожидании колбасы и масла. Так выглядела страна перед глобальным подорожанием. Лишь в 1999 году правительство России выпустило постановление о поддержке театрального искусства. Согласно этому документу театры теперь сами могли устанавливать цены на билеты. Кто-то сравнял их со спекулятивными, кого-то остановили моральные принципы. Тогда, в 2004 году самой интересной мне показалась ситуация с билетами в «Ленкоме». Театр традиционно считается одним из самых успешных в стране, а значит — местом притяжения билетной мафии. «Ленком» чуть ли не единственный, кто не связывался ни с какими посредническими организациями, а продавал билеты по старинке — только через свои кассы и ларьки МДТЗК. Цена среднего билета в 2005 году не поднималась выше 400 рублей, на так называемый коммерческий спектакль «Все оплачено» — 1200. К слову сказать, сейчас коммерческих спектаклей в «Ленкоме» несколько — «Тартюф», «Женитьба», «Город миллионеров», и на гастролях цены в партер доходят до 10 тысяч рублей — бери не хочу. Но в 2004-м билеты продавали строго в кассах по субботам с 12 до 13 часов. Мы подъехали к театру в день продажи. Микроавтобус припарковали на противоположной стороне Большой Дмитровки. У нас с собой была скрытая камера, запрятанная в мужскую сумку-барсетку. Но я поняла, что этого мало. Оставив небольшой просвет меж штор в салоне микроавтобуса, мы смогли поставить на штатив большую профессиональную камеру. Оптика позволяла видеть все, что происходило у театра. В дальнейшем мой опыт позаимствуют многие телекомпании, начнут снимать тайные переговоры именно большими камерами из машин. На меня надели радиомикрофон, который дистанционно записывал звук. А для того, чтобы было слышно не только меня, но и собеседника, кабель от микрофона протянули через рукав куртки и закрепили на перчатке. Так раньше дети носили варежки. В разговорах я активно жестикулирую. В данной ситуации дурацкая привычка махать руками помогла мне — микрофон максимально приближался к человеку, с которым велся диалог и звук записывался гораздо чище. Никто не обращал внимания на руку в перчатке, да и головка микрофона настолько мала, что была едва видна из-за обшлага рукава.

Вместе с режиссером программы Владимиром Панкратовым мы вышли из микроавтобуса. Перед театром стояло человек триста. Причем в основном ветераны билетного бизнеса. В кассы выстроились две очереди. Одна — простые смертные, вторая — «льготники». Никогда не могла бы подумать, что люди, обремененные проблемами со здоровьем, так тянутся к высокому искусству. Но именно этот контингент скупает до 40 процентов билетов, причем за полцены. Инвалидам в кассах продают билет за 200 рублей (такие цены для льготников установил театр), а он перед спектаклем втюхает его за тысячу и выше. Не правда ли, хорошая прибавка к пенсии? Вторая категория — это инвалиды — сотрудники посреднических фирм. Их задача — прийти к открытию «льготных касс», забрать билеты, передать их фирме и получить свой процент. В тот день к кассам было не подойти ни здоровым, ни больным. Зато рядышком с нами стоял мужичонка, который раздавал «номерки».

Мне выдали бумажку со штампом «Ленком» и номером 152. На мой вопрос, о чем свидетельствует этот номер, был получен ответ, что он свидетельствует о том, что мне сегодня ничего не светит. Но можно попробовать свои силы в следующую субботу. И вот парадокс: в какое бы время суток вы ни заняли очередь, все равно не получите номер ниже восьмидесятого. Первые несколько десятков номерков всегда оказываются в руках билетной мафии.

Там же у парковки «Ленкома» прохаживался пожилой мужчина кавказской внешности, к которому то и дело подбегали молодые и за что-то отчитывались. Это был знаменитый Тамаз—легенда билетной мафии. Он трижды отсидел за спекуляцию билетами, потерял в тюрьме глаз, но так как ничего больше он делать не умеет, то продолжает вести свой уличный бизнес и в дождь, и в зной. Один из его наймитов предложил мне билет на «Все оплачено» за 2,5 тысячи рублей. Но в разговор наш тут же вмешалась крупная женщина-«жучок», которая возмутилась столь низкой ценой: мол, парень демпинговал цены. Они начали спорить между собой, да так лихо, что чуть не подрались. Мое сердце заливалось радостью, ведь все это снимали две скрытые камеры. Мы с Вовой еще долго рассекали мощные ряды билетной мафии в поисках информации. Кто-то пожаловался на то, что бизнес этот очень не стабильный и нередко у них случаются так называемые «черные дни», когда билеты никто не покупает, а цены сбрасывать запрещено, и тогда «жучки» их просто коллективно рвут. Вдруг тихий гомон спекулянтской толпы прорезал чей-то крик — «Кассы закрываются!». Из помещения касс выскользнули трое молодых парней, надвинули на уши шапки и рванули в сторону метро. Им достались последние билеты. Все. Точка. Мы даже на сантиметр не приблизились к высокому искусству, зато получили великолепный материал и поехали «рыть» дальше. Впереди нас ждал Большой театр.

Мы снимали программу в тот момент, когда в Большом началась настоящая перестройка. То есть самые сладкие времена мы уже не застали. Ведь именно в Большой традиционно рвутся иностранцы, а значит, цена на билет уже переходит в долларовый эквивалент и стоимость его резко возрастает. Билеты для иностранцев распространял «Интурист», но прибыль до ГАБТ так и не доходила. Огромная часть билетов доставалась через администрацию спекулянтам. Одну очень хитрую схему расписал мне мой давний друг импресарио Валерий Сергеев. Схема эта выглядела так. Крупное предприятие пишет в Большой театр письмо с просьбой выделить 100 билетов в партер для своих сотрудников на какой-нибудь ан-шлаговый спектакль. Предприятие радостно оплачивает 100 билетов, но на руки получает (такова изначальная договоренность с администрацией) только 80; 20 билетов — это так называемый откат. И эти 20 билетов передаются людьми Большого спекулянтам под колонны. Таким образом, продавалось не 100 процентов билетов, а 120 и даже 150. Если действовать только по этой схеме и просто прокручивать билеты даже без спекулянтской наценки — это уже очень выгодно. В более поздние времена, когда в Россию начали приезжать западные звезды, по такой схеме заполнялись стадионы.

Но вернемся к «жучкам»-подколонникам. Иногда за вечер бригадир мог заработать до нескольких тысяч рублей. Долгое время билетами здесь торговала так называемая «голубая мафия». Гомосексуалисты-«жучки» заодно устраивали и свою личную жизнь. Особенно удачными были вечера балета. Механизм работы был достаточно прост — задача выследить в толпе потенциальную жертву, не дать ей приблизиться к кассам и всучить билет по максимальной цене. Чем ближе к началу спектакля, тем больше и решительнее спекулянты сбрасывали цены. Иногда администраторы даже выходили и кричали подходящим к театру зрителям: «Не берите билеты с рук, в кассе есть билеты!» Под колоннами Большого оседали миллионы, которые могли бы работать на театр. В 2000 году генеральным директором ГАБТ был назначен Анатолий Иксанов. Он решил попробовать побороться со спекулянтами. Официальные цены на билеты в Большой были тогда очень низкими. Икса-нов понял, что чем меньше цена на билет, тем больше дельта спекулянтов. Его задачей было эту дельту не то чтобы уничтожить, но хотя бы сократить и вернуть театру. В течение нескольких дней новый директор перед спектаклями выходил к колоннам и беседовал со спекулянтами. Он сразу понял, что масштабы перепродаж настолько велики, что ему одному не справиться. Тогда было принято решение нанять некую американскую компанию, которая внедрила своих агентов в среду «жучков» и выяснила, что в год под колоннами ГАБТ оседало от 2,5 до 3 миллионов долларов. Далее, сопоставив спекулянтские расценки с номиналом, дирекция приняла решение резко поднять цены на билеты на самые престижные места и спектакли. В результате билет в партер стал стоить три тысячи семьсот рублей, а самый дешевый на га-лерку—по-прежнему 20. То есть фактор доступности сохранился. Зрителей меньше не стало, появилась возможность купить билеты в кассе или заказать по Интернету. Только за первый год иксановской перестройки доходы Большого увеличились на 4 миллиона 800 тысяч долларов. Раньше эти деньги уходили под колонны, а теперь за счет них подняли зарплаты и гонорары, часть денег пошла на постановку новых спектаклей. Годовой бюджет Большого театра — 48 миллионов долларов, из них 10 миллионов 400 тысяч — это прибыль от продажи билетов.

Впрочем, нет идеального рецепта избавления от перекупщиков, и даже радикальные меры Большого по-прежнему оставляют поле для маневра. Например, фальшивые билеты. На заре перестройки их печатали на цветных копировальных принтерах. В «Ленко-ме» на каждом спектакле билетеры вылавливали по 20-30 зрителей с фальшивыми билетами. С годами мастерство фальшивобилетчиков совершенствовалось. Они научились полностью копировать многоцветный дизайн и пояса защиты. Отличить фальшивку от оригинала могли только профессионалы. Директор МДТЗК показал мне тогда билеты на рокера Кипелова. На них не были указаны ни места, ни ряд. Танцующий партер. И вот вам — чистая математика. Цена билета — 550 руб. Если сделать тысячу таких билетов (а танцующий партер пересчитать невозможно), чистая прибыль продавцов — полмиллиона рублей. И только когда меня ткнули пальцем в голограмму, я заметила разницу — на фальшивке было написано «ля-ля», а на оригинале в этом месте стоял прочерк.

Отдельная тема — спорт. Надо сказать, что при разработке любой темы я всегда общаюсь с несколькими профессионалами этого бизнеса, чтобы сопоставить мнения и факты, долго консультируюсь и только потом выезжаю на интервью. Мне приятно, когда собеседник чувствует осведомленность журналиста, он относится к нему иначе, чем просто к подставке под микрофон. По спорту меня консультировали два моих товарища, блистательные журналисты, — Вася Уткин и Жора Черданцев. Они меня и познакомили с хозяевами нескольких компаний, которые специализировались на футбольных билетах. В спорте все иначе, нежели в театре. В Великобритании билет на матч с участием «Манчестер-Юнайтед» стоит 700 фунтов — это более 35 тысяч рублей. Давно известно, что билетный ресурс — один из основных доходов организаторов спортивных мероприятий. Сегодня клубы с грамотно выстроенной маркетинговой политикой собирают до 40 процентов своего бюджета за счет продажи билетов или абонементов, в то время как театры — не более 25. Толковый менеджер может вернуть за сезон четыре-пять миллионов долларов при бюджете клуба 10 миллионов. Но и здесь спекулянтам есть где разгуляться. Самое странное, что перед футбольными матчами возле стадионов выстраиваются колонны милиционеров, и тут же, у них под носом ползают спортивные «жучки». И никто никого не задерживает.

Многие из участников моего расследования жаловались, что правоохранительные органы никак не хотят бороться с этим злом. Директор КДМ Ша-болтай даже писал письмо в ГУВД Москвы с просьбой о содействии — ни ответа, ни привета. Еще в 1998 году правительство Москвы запретило где-либо и кому-либо в городе торговать билетами по цене выше номинала. Следить за выполнением данного постановления поручили Государственной комиссии по ценам. Но комиссию упразднили, а ее функции передали Контрольному управлению Минфина. Я позвонила и туда, но мне пояснили, что «Отдел по контролю за объектами образования, культуры и спорта» за продажей билетов не следит. Управление по борьбе с экономическими преступлениями ГУВД столицы также этим вопросом не занимается. Контроль за исполнением этого распоряжения позднее возложили на налоговую полицию и ГУВД. И что вы думаете? В процессе согласования приказа и они себя оттуда вычеркнули. Директор МДТЗК встретился с начальником налоговой полиции, а тот ему говорит: «Ну зачем нам эта повинность, ну какие там суммы крутятся, это же несерьезно». Тот взял карандаш и показал, какие суммы только по Большому театру могут быть — сотни тысяч долларов. Начальник налоговиков схватился за голову, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Статью за спекуляцию отменили. Но. «Жучки», торгующие по ценам, превышающим номинал, будь то одиночки, стоящие под колоннами, или интернет-посредники, — все они попадают под статьи — незаконная предпринимательская деятельность, уход от налогообложения, торговля без расчетно-кассового аппарата. А за все это предусмотрена уголовная и административная ответственность. Но в наших тюрьмах вряд ли вы отыщите хоть одного билетного спекулянта. Сейчас ситуация сильно изменилась. Театры и концертные залы больше не хотят кормить этих рыб-прилипал, а потому устанавливают максимальные цены на билеты. Бизнес — он и в театре бизнес. Но даже сейчас, когда все билетные кассы компьютеризированы и существует единая система продаж, придумываются новые схемы.

Много лет подряд по стране колесила так называемая «Юморина Васина». Ее историю мне рассказал солист группы «Револьверс» Алексей Елистратов. Будучи молодыми и неизвестными артистами, они подписались на этот лохотрон. А действовал он следующим образом. После спектаклей во многих театрах на выходе зрителей ждали люди, которые раздавали бесплатные билеты на вечера «Московской юморины». В концертах, мол, принимают участие популярные артисты. Люди с бесплатными билетами приходили на концерт. Но попасть туда с этими бумажками можно было, только купив программку, которая стоила 350 рублей. При этом точно за такую же сумму можно было просто приобрести билет в кассе. Так как не известно было, придет человек на «бесплатный» концерт или нет, изначально отпечатывалось два комплекта билетов. Кто первый приходил, тот и садился на обозначенное в билете место. Но пришедшие следом тоже заявляли свои права на эти же места. И вот тут начиналась первая часть ло-хотрона. Вызывали администратора, который действовал по уже отработанной хозяином (Анатолием Васиным) схеме. Он успокаивал зрителей и предлагал места гораздо лучше купленных, то есть усаживал их на дополнительные стульчики, которые ставили прямо перед рампой. А дальше начинался сам концерт, и вместо обещанных Гурченко, Боярского, Петросяна, Винокура выступали никому не нужные нафталиновые персонажи или же молодая, не раскрученная поросль. Зрители, понимая, что Людмилой Марковной в программе и не пахнет, подходили с претензией к администрации. Их направляли к Васину, а того и след простыл. Иные добирались до организатора концертов — Московской гильдии актеров театра и кино, где им предлагали внимательнее читать текст афиш, на которых крохотным шрифтом внизу было написано: «Дирекция оставляет за собой право замены одного актера другим». Сразу поясню: еще на стадии организации лохотрона Анатолий Васин заключил весьма необычные «договоры» со многими звездами эстрады: мол, если они смогут принять участие в концерте — флаг в руки, если нет — их заменят другими. Впрочем, повторных предложений принять участие в «Юморине» артистам не поступало. Васину нужны были только их громкие имена для афиш. Более того, многие совершенно случайно обнаруживали свои фотографии на афише. Михаил Задорнов, в частности, был страшно возмущен, искал через директора МДТЗК хозяина лохотрона, чтобы набить ему морду и выставить штраф, но никого так и не нашел. Афиши несколько лет висели по Москве и другим городам, и мало кто замечал, что многих из рекламируемых артистов давно уже нет в живых. Так и существовало детище Васина — «Юморина умерших...».

Есть и еще один пункт, на который мне бы хотелось обратить внимание. Дело в том, что большинство московских театров финансируются из бюджета. И все разговоры директоров о том, что цена билета должна иметь предел (ведь народ требует зрелищ, а они должны быть доступны), во многом лукавство и заигрывание с министерством культуры. Ибо это повод для того, чтобы просить у государства денег, дотаций. И получается замкнутый круг: либо Мельпомена должна служить богатым, либо — сеять разумное, доброе, вечное, подкармливая при этом «жучков». Вот и пытаются театры найти некий компромиссный вариант — кто во что горазд. Впрочем, «жучки» в любом случае не в обиде. Просто сегодня они переросли в мощные интернет-структуры, которым за откат администрации театров передают огромную часть билетов. По-прежнему не многие артисты ведут достойный образ жизни. Большинство великих умирает в нищете. Но никто никогда не слышал, чтобы оголодал или покончил с собой билетный спекулянт. А значит, билетная мафия бессмертна.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.