Глава 4

Глава 4

Среда, 23 октября 2002 года, 21.00

Двадцатиминутный антракт приближался к концу. Публика, в том числе и странно одетые женщины, и молодые люди, похожие на кавказских горцев, вернулась в зрительный зал театрального центра на Дубровке. Именно тогда один из чеченцев, едва успев занять свое место, позвонил кому-то по мобильному телефону. Что-то коротко произнес на непонятном для соседей языке. Никто не заметил, что он не выключил телефон, просто осторожно положил его в карман. Спокойно ждал, пока оркестр, при помощи его мобильника, подаст товарищам сигнал к атаке.

Не успели последние зрители покинуть холл, студенты, подрабатывавшие в гардеробе, достали из-под широких прилавков гардероба книги и конспекты. Они всегда так делали - пользовались спектаклем, чтобы позаниматься. В тот день, однако, не все взялись за книги. Один из ребят достал из сумки апельсин, тщательно очистил и съел, не забыв угостить друзей. Потом встал и пошел вымыть липкие от сока руки. Собственно говоря, до сих пор неизвестно, почему он не зашел в ближайший туалет для зрителей, а выбрал более далекий путь через весь холл, мимо стеклянных дверей входа, а потом в помещение за стеклянной стеной. Это был небольшой холл слева от главного входа, где находились кассы, там двумя часами раньше Фадеева покупала билеты. Рядом с кассой одна металлическая дверь вела в служебные помещения театра, а вторая - в дирекцию. А чуть подальше - вход в туалет. Его товарищи позже долго обсуждали, почему он выбрал именно этот путь, хотя никогда раньше им не пользовался; это его спасло - случилось настоящее чудо. Он не стал заложником, хоть на свободу попал почти через двое суток, под утро в пятницу. Такое вот везение…

Пока молодой гардеробщик мыл руки, заиграл оркестр. В ту же минуту человек в камуфляже, сидящий в одной из машин перед театром с мобильным телефоном, прижатым к уху, дал сигнал к началу захвата. Прозвучал короткий приказ на чужом, гортанном языке, взревели двигатели, и машины рванули с места с визгом покрышек.

Подъехали впритирку к главному входу в театр. Отодвинулись боковые дверцы машин, и из них выскочили мужчины с автоматами, в полевых мундирах и масках, а также женщины в черных платьях, тоже скрытые масками, точнее говоря, чадрами.

Как предполагают следователи прокуратуры, группа террористов, состоящая из сорока человек, была разделена на три или четыре звена. Так они могли более эффективно выполнить поставленную перед ними задачу. Например, без лишних слов и дополнительных приказов захватить здание театра. Как рассказывали позже заложники, террористами командовали четверо - Мовсар Бараев, Абу Бакар, Ясир и Аслан.

Итак, мужчины в камуфляжах первыми ворвались в театр и немедленно разделились на группы. Их целью было как можно скорее занять места у всех входов в зрительный зал. Нужно было перекрыть шесть входов - по два на каждом этаже. Зрительный зал был спроектирован таким образом, что двери в нижней его части у сцены выходили на первый этаж, а те, что за последними рядами, - уже на второй. Балкон же находился уже на уровне третьего этажа.

Когда один из террористов ворвался в гардероб, сидящие там молодые люди были уверены, что это ОМОН (отдел милиции особого назначения) ищет сбежавших преступников. Через секунду гардеробщики уже лежали на земле с руками за головой.

Остальные террористы разделились на шесть групп. Две скрылись в боковых коридорах первого этажа, тянущихся вдоль зрительного зала, оставшиеся четыре, как припозднившиеся зрители, бежали по лестнице, ведущей на второй и третий этажи. Лестничные пролеты находятся по обе стороны холла. Дальше всего пришлось бежать людям Аслана, который позже командовал группой террористов на балконе, - на третий этаж. Не прошло и минуты, как перед каждым входом в зал уже стояла вооруженная группа мужчин и женщин.

Мовсар Бараев и Ясир стояли на первом этаже у дверей, ведущих в зрительный зал слева. Отсюда до сцены было не больше десяти шагов. Ясир смотрел на часы и прислушивался. Пока не было ни одного выстрела, а это значит, чеченцы не встретили никакого сопротивления внутри театра. Впрочем, они не зря выбрали именно начало второго акта, когда все уже сидят в креслах в зрительном зале. Из-за дверей неслась громкая музыка. Ясир был уверен, что все его люди уже заняли свои позиции, - именно затем, чтобы рассчитать время, проводили они тщательную рекогносцировку. «Аллах акбар», - сказал Ясир, кивнул в сторону Мовсара, молодецки усмехнулся и осторожно открыл дверь. У него была своя сольная партия - произнести первые слова в начинающемся драматическом действе.

Среда, 23 октября 2002 года, 21.02

Второй акт мюзикла начинается с танца летчиков. На авансцене танцуют, поют, выбивают чечетку Марк Подлесный и восемь актеров в летной форме и рабочих комбинезонах авиамехаников. Номер динамичный, и нужно быть очень внимательным, чтоб ни в чем не ошибиться. Именно поэтому Марк какое-то время не обращал внимания на то, что происходит в зрительном зале, а потом и на сцене, - он был целиком поглощен небольшой ошибкой, которая могла сорвать весь номер.

- Мы с партнером разошлись, - краснеет Марк. - Мы там все отбиваем чечетку в одном ритме, а тут один сделал одно, а другой - что-то другое. Потом, когда по телевизору показали ту пленку (техническую запись; каждый спектакль полностью записывался на видеомагнитофон, который находился в кабине осветителей в конце зрительного зала. - Авт.), на которой запечатлелось начало атаки террористов, виден и фрагмент нашего танца, и я подумал, ну вот, опозорились на всю страну. Хоть, может, по телевидению и не так заметно, это ж всего доля секунды была, когда мы «лажанулись».

Поэтому Марк не заметил, как именно в этот момент осторожно открылась дверь, которую билетеры пару минут назад закрыли, и в зал вошел вооруженный мужчина в маске. Уверенным шагом подошел к сцене, положил автомат и вскочил на подмостки. Это не составило ему труда - сцена возвышалась над полом всего на 120 сантиметров, а Ясир был молодым и тренированным. Когда он поднял автомат и выпрямился, его удивлению не было предела - спектакль продолжался. Ясир встал к стене. Только тогда его заметил Марк, но, по его словам, сделать ничего не мог.

- Спектакль продолжается, музыка играет, не спросишь же его: «А в чем, собственно, дело?» - смеется молодой актер. - Мы же на сцене работаем.

Ясир некоторое время смотрел на отбивающих чечетку парней, пытался даже что-то сказать, вроде «Стоп! Стоп!», но на них это не произвело никакого впечатления. Поэтому, когда Марк запел одну из последних строчек: «… то значит, просто он не видел твой полет…», Ясир поднял автомат вверх и выстрелил в потолок.

Ближайший к нему «летчик», Андрей Гусев, отскочил в сторону - в закрытом помещении выстрел прозвучал оглушительно. Оркестр сыграл еще один, ужасающе фальшивый аккорд, но какофония звуков мгновенно стихла. Происходившее было для всех такой неожиданностью, что никто не обратил внимания на то, что с потолка не посыпалась штукатурка. Первые выстрелы, произведенные в здании театра, были, вероятно, совершенно безопасными. Не исключено, что террористы, опасаясь рикошетов, стреляли холостыми патронами. Как позднее утверждал инженер Катальский, который отвечал за ремонт зрительного зала по окончании драматических событий, потолок над головами зрителей почти не пострадал, пулевых отверстий было немного, то есть террористы в зале практически не использовали боевые патроны. Однако напугать зрителей им удалось.

- Все вниз, марш со сцены, быстро, быстро! - крикнул Ясир.

В тот же момент в зрительный зал уже ворвались его товарищи. В один миг одновременно в партере и на балконе появилось множество людей в камуфляжах. Вслед за мужчинами вбежали женщины и, не ожидая приказов, выстроились вдоль боковых стен партера, по восемь человек с каждой стороны. Они сбросили куртки, и заложники впервые увидели пакеты с взрывчаткой, укрепленные на поясах террористок. Прозвучало еще несколько выстрелов.

- Мы из Грозного, это не шутки! - кричал Ясир.

Целью террористов было в первый же момент задушить в зародыше любые попытки сопротивления. По мнению Марка, был даже такой момент, когда кто-то пытался сорваться с места и бежать, но террористы моментально взяли ситуацию под контроль. Кроме того, когда сидишь в средине ряда, не так просто оттуда выбраться.

- Всем сидеть, всем оставаться на местах! - кричали захватчики.

В этот момент за спиной Ясира появился представительный мужчина в безупречно белом адмиральском мундире, вызвав панику среди чеченцев. Однако тут же выяснилось, что это Валерий Чкалов, гениальный, известнейший советский летчик-испытатель, который в 1937 году первым совершил перелет Москва - Северный Полюс - Ванкувер, - то есть на самом деле, конечно, актер Евгений Башлыков, играющий в мюзикле роль Чкалова.

- Вышел на сцену, хоть и слышал выстрелы, - рассказывает Марк. - Просто в этот момент он в соответствии со сценарием появляется перед публикой. А поскольку он актер, неважно, что происходит, он обязан играть. Поэтому его и схватили.

Вместе с Чкаловым на сцену должны были выйти две актрисы, изображавшие энтузиасток авиации, но они вовремя сориентировались и убежали. Поскольку террористы еще не приступили к проверке сцены и кулис, им удалось сбежать из театра. В итоге в руки террористов не попала ни одна актриса.

Чеченцы потом допытывались у Башлыкова, не настоящий ли он генерал. Была у них такая идея фикс, они без конца выискивали среди зрителей офицеров Федеральной службы безопасности и военных. Когда они убедились, что все попавшие в их руки мужчины в военных мундирах не имеют ничего общего с российской армией, что они только актеры, их посадили сбоку с левой стороны, на свободные места в первых рядах, а потом часто использовали в качестве носильщиков. Марку досталось место в четвертом ряду, рядом с дверью, через которую несколькими минутами раньше вошел в зал Ясир. Так они поменялись ролями: Марк стал пассивным зрителем, а Ясир - солистом, приковавшим к себе внимание зала.

- Представление окончено, теперь вы - заложники, - заявил довольный произведенным эффектом Ясир. - Война пришла в Москву.

Многие зрители не поверили в разразившуюся трагедию, никто не хотел допускать даже мысли об этом. Они были уверены, что захватчики стреляют холостыми патронами. Для них представление продолжалось, а террористы в масках были просто странным элементом спектакля, режиссерским трюком - сегодня такие штучки в моде. Кто-то даже позвонил по мобильному телефону знакомым, которые раньше побывали на спектакле, чтоб выяснить, есть ли в сценарии нападение террористов.

- Я вначале подумала, что это розыгрыш, - говорит Людмила Федянцева, пожилая женщина, логопед детсада в Марьино. - Правда, когда чеченки расстегнули куртки и я увидела взрывчатку, поняла, что все всерьез. Но страха не испытывала, скорее недоверие. Мы все еще были под впечатлением спектакля, все в некой эйфории.

Тем временем террористы загнали в зрительный зал всех, кто был во время спектакля в других помещениях, - гардеробщиков, билетеров, буфетчиц со второго этажа. Но даже их испуганные лица ничего не изменили. Прекрасно играют, думали зрители. И что в этом удивительного? Ведь они были в театре, где всегда рассказывают какие-нибудь более или менее неправдоподобные истории. Террористическая атака - история, конечно же, неправдоподобная, такие случаются только в голливудских фильмах, а не в реальной жизни, в центре Москвы, с людьми, которые пару часов назад были в своих офисах, школах, поздно вернулись с работы и не успели перед театром поужинать. Все это было до такой степени невероятно, что, даже уже поверив в случившееся, люди продолжали надеяться на быстрое завершение акции террористов. Может, к рассвету? Может, завтрашний день начнется как всегда, как будто ничего не случилось? Многие зрители еще в течение семи часов, до первой жертвы, так до конца и не понимали, что происходит.

Как только стало ясно, что ситуация в зрительном зале была целиком под контролем террористов, наблюдение за заложниками взяли на себя в основном женщины. У них была не только взрывчатка в специальных поясах, но и гранаты, и пистолеты.

Большинству мужчин предстояло еще в ближайшие несколько минут перенести из машин и разместить в здании заранее подготовленное снаряжение, а также провести хотя бы поверхностную рекогносцировку театра. Главари снова отдали несколько распоряжений, но в этом, в сущности, не было необходимости - эти люди и так знали, что им делать, видно, заранее все тщательно оговорили.

Взяв с собой несколько заложников, в том числе двух актеров, побежали к запаркованным перед театром машинам. Там находились рюкзаки со снаряжением: боеприпасы (около двух тысяч штук), запасные магазины к автоматам, взрывчатка, медикаменты и небольшой запас еды. Там же лежала аккуратно смотанная веревка с крепкими узлами через каждые пятнадцать - двадцать сантиметров. Рюкзаки и веревку перенесли на сцену. В машинах в двух огромных брезентовых дорожных сумках лежали и специально изготовленные для этого нападения фугасы.

Слово фугас - французского происхождения (fougass), обозначает оно самодельный взрывной заряд, который изготавливается чаще всего прямо на поле боя из доступных там материалов - взрывчатки, артиллерийских снарядов, авиабомб. В Чечне фугасы чрезвычайно популярны - партизаны закапывают их на дорогах с оживленным движением войсковых частей и взрывают, когда поблизости проезжают грузовики с солдатами или бронетранспортеры.

Оба фугаса, которые террористам, несмотря на усиленный контроль, удалось доставить в Москву, а затем и в театр, были изготовлены из мощных 152-миллиметровых артиллерийских снарядов, скорее всего осколочных, предназначенных для самоходных зенитных установок «Акация». Конструкция была несложной, можно сказать - примитивной. Соответствующим образом подготовленный заряд с подключенными к детонатору электропроводами помещался в баллон компрессора, которым оборудованы многие российские грузовики. Такой баллон - это цилиндр длиной около 80 сантиметров и диаметром около 20, запаянный с обоих концов. Именно в такую «трубу» помещался снаряд. Снаружи торчали только концы электрических проводов, к которым достаточно было подсоединить обычную батарейку, чтобы произвести взрыв. Пространство между наружными стенками снаряда и стенками баллона было заполнено разными металлическими предметами -шариками и цилиндрами подшипников, гвоздями без шляпок. Это увеличивало поражающую силу взрыва. Все вместе весило не меньше шестидесяти килограммов (снаряд для «Акации» сам по себе весит 43, 5 кг). Именно это и было магическим оружием террористов. Фугасы, а точнее, сама угроза их взрыва, должны были послужить гарантией против штурма спецподразделений и стать главным аргументом в переговорах с властями.

Актеры, которым приказали нести фугасы в театр, сгибались под их тяжестью. Но выбора не было. Кроме того, их предупредили, что с фугасами следует обходиться с осторожностью, и они шли, внимательно глядя под ноги, чтобы не дай бог не споткнуться.

Террористом осталось только разобраться с топографией театра. Как позднее единодушно утверждали сотрудники театра, чеченцы хорошо ориентировались только в той его части, которая была доступна публике, то есть в холле, буфете, туалетах и зрительном зале. Остальная часть здания им практически не была известна. Они понятия не имели, что находится за сценой, где расположены гримерки артистов, как передвигаться в подвальных помещениях и как попасть в другую часть Дома культуры. У них не было плана здания, и они ничего не знали об обслуживании театрального оборудования. Они прошлись по коридорам, идущим вдоль сцены в служебные помещения, в сторону гримуборных. На втором этаже выбили стекло в дверях, ведущих в левую часть здания. По ходу вылавливали людей, большинство из которых и представления не имело о том, что в двух шагах от них в руках террористов уже несколько минут находятся семьсот человек.

Среда, 23 октября 2002 года, 21.10

Больше всего не повезло музыкантам, которые с самого начала поняли, что происходит в театре. Ведь Ясир стрелял буквально над их головами. Судьба, правда, пыталась им помочь, давала шанс спастись, но воспользовался этим только один человек. Да и то совершенно случайно.

Ясир, согнавший актеров со сцены, не заметил, что в оркестровой яме есть люди. Может, он их и видел, но в тот момент ему было не важно, убегут ли они. В первые минуты важнейшей заботой террористов было взять под контроль зрительный зал. Там сидело достаточно заложников, остальные могли и удирать. А когда еще на сцене появился Чкалов в белом мундире, чеченцам было не до того, чтобы следить за оркестровой ямой. Поэтому музыканты спокойно вышли через дверь под сценой прямо в коридор, который являлся частью подземной системы коммуникаций. Другой конец коридора находился под зрительным залом и тонул во мраке. Там начинался лабиринт подземных коридоров, тянущихся под всем зданием Дома культуры.

На выходе из оркестровой ямы музыканты натолкнулись на электрика Василия Рузаева, который посоветовал им держаться подальше от служебного входа с тыльной стороны здания - там стреляли. Техник предложил им идти с ним в противоположную сторону, в глубь подвальных помещений, где, правда, темно, сыро и неприятно, зато уж точно безопасно. Музыканты отказались. Решили спрятаться в своих комнатушках под сценой. Рузаев махнул рукой и вместе со своим помощником исчез за поворотом коридора.

Только один из музыкантов, Михаил, не пошел с коллегами, а двинулся вслед за Рузаевым - он просто хотел спокойно покурить. Выбрал темный конец коридора, к тому же встал за углом стены. И это его спасло. Только он затянулся дымом сигареты, как в коридоре появились два чеченских разведчика, которым было поручено проверить эту часть здания. Они не тратили сил на поиск проходов, просто соскочили в оркестровую яму и пошли тем же путем, которым несколько минут назад прошел оркестр. Без особых хлопот обнаружили укрывшихся в своих гардеробных музыкантов и загнали их обратно в оркестровую яму. Там велели соорудить двухметровую пирамиду из столов и стульев и по ней перебраться в зрительный зал. Таким вот образом оркестранты стали заложниками. Был среди них и Федор Храмцов.

Позднее, во время штурма, оркестр понес тяжелые потери -восемь музыкантов из тридцати погибло под воздействием газа.

Тем временем спрятавшийся в глубине коридора Михаил понял, что времени у него в обрез, долго скрываться ему не удастся. Осторожно открыл дверь, которую нащупал в стене. За дверью была небольшая слесарная мастерская - в углу стоял стол, под стеной станок. Едва Михаил успел за ним спрятаться, как в дверях появился человек в маске и камуфляже. Включил фонарик, но помещения не обыскал! Просто заглянул, скользнул лучом по стенам и пошел восвояси.

Михаил решил в закутке за станком ждать избавления.

Среда, 23 октября 2002 года, 21.10

Как мы уже упоминали, заданием группы Аслана было занять балкон и навести там порядок. Террористы, которые в ожидании сигнала от Ясира столпились под ведущей на балкон дверью, не обратили внимания на стеклянную перегородку в конце коридора всего в трех метрах от них. Стеклянная перегородка изнутри была задернута плотными шторами, они не видели, что там происходит. Впрочем, они в тот момент и не могли отвлекаться на проверку всех помещений здания.

А тем временем за стеклянной перегородкой шла репетиция части детского хора, принимающего участие в спектакле «Норд-Ост». Там занималось около десяти ребят, а всего хор насчитывал тридцать девять юных артистов в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет. Это были как раз те чудесные, беззаботные бродяжки, которые так растрогали Ирину Фадееву в первом акте. Сразу после того как на сцене «закончилось» детство главных героев, большинство детей переместилось из-за кулис в репетиционный зал, как раз рядом с балконом на третьем этаже.

Дети эти, естественно, не имели ничего общего с настоящими сиротами и бродягами, которых они играли на сцене. Все были из состоятельных семей, окружены заботой родителей, которым пришлось немало потрудиться, чтобы их отпрыски были приняты в состав группы юных актеров мюзикла. Достаточно сказать, что в группе репетирующих находилась Александра Розовская, дочка известного театрального режиссера, кстати исполняющая роль Кати Татариновой в детстве.

Репетицию вели хореографы Сергей Лобанков и Галина Делятицкая, однако под конец антракта Галина вышла на балкон, потому что хотела посмотреть «танец пилотов». Она собиралась на следующий день еще поработать с актерами над этим фрагментом спектакля. Галина заметила, что один из актеров сбился с ритма, и подумала, что у нее будет о чем поговорить завтра на репетиции. С удивлением увидела человека в камуфляже, вскочившего на сцену с левой стороны. Когда раздался выстрел, Галина уже не могла убежать - через боковые входы на балкон ворвались вооруженные люди в масках, взявшие ситуацию под свой контроль.

Лобанков со своими десятью подопечными не услышал выстрелов благодаря прекрасной звукоизоляции репетиционного зала. А может, заглушили их звуки музыки из кассетного магнитофона, стоявшего на столике у стены. Дети расселись вокруг него на стульях, слушая песенку. Это было музыкальное сопровождение нового номера, который Лобанков как раз с ними готовил. Позже, когда театр будет окутан газовым облаком, реквизиты к этому номеру послужат детям противогазами.

В комнате, где шла репетиция, так же как во многих других помещениях театра, имелся громкоговоритель внутренней связи, позволяющий следить за тем, что происходит на сцене. Но, как всегда перед репетицией, его выключили. В репетиционном зальчике было еще пианино, вешалка с костюмами, доска, похожая на школьную, на которой можно было рисовать мелками.

- Мы сидим вокруг магнитофона, как вдруг открывается дверь, а это буквально в метре от нас, и входит человек в маске, камуфляже и с автоматом, - вспоминает Лобанков. - С одной стороны, это было абсолютно неожиданно, а с другой - совершенно не страшно, потому что он по-русски очень спокойно сказал: «Дети, вставайте и выходите». Сказано было так сдержанно, что никто не испугался. Дети посмотрели на меня, а у меня в голове молнией проносятся мысли. Что ж, у нас в стране люди привыкли к терактам, несколькими днями раньше взорвалась бомба под «Макдональдсом». Мне подумалось, что «Норд-Ост» - мероприятие серьезное, существует угроза теракта, нужно эвакуировать всех, а операцию проводит ОМОН. Они тоже ходят в таких же масках, в камуфляже и с автоматами на шее. Я сказал детям: «Наверное, так надо, быстренько выходим!» Они встали, начали выходить, а я выключаю магнитофон, собираю кассеты и тут еще раз бросаю взгляд на вошедшего человека - и в прорезях маски вижу характерные черты «черного». Точно, не русского. Тогда мелькнула мысль - а может, конкуренция на нас «наехала»? А может, обычный грабеж? В кассе должно быть много денег за билеты.

Невероятно, но эта мысль успокоила Лобанкова - обычные бандиты, пришли ограбить театр. Большой опасности нет - попугают немного зрителей и все рассосется. Поэтому хореограф, высокий, худощавый мужчина с гибким телом танцора, так спокойно пошел вслед за детьми. Несколькими шагами преодолел расстояние от дверей репетиционного зала до входа на балкон. И там понял, что дело не шуточное.

- Когда я вошел на балкон, увидел полный зал людей, все с руками за головой, - вспоминает Лобанков. - В проходе между рядами - террористы, один из них бьет кого-то прикладом автомата, видно не подчинился приказу, а остальные наблюдают, как двое наших актеров тащат что-то по этому проходу. В первый момент подумал - тело! Кого-то убили!!! Но потом оказалось, что это огромная голубая сумка с бомбой. Они ее вдвоем еле тащили. Стало ясно, что все это всерьез.

Актеры дотащили сумку с бомбой до середины балкона и там положили на кресло. Вторую сумку оставили в партере, точно в центре зрительного зала, на кресле в девятнадцатом ряду. Несмотря на сидящих вокруг заложников, террористы могли в любой момент подойти к ней - дело в том, что в зрительном зале в каждом ряду, с первого по восьмой включительно, отсутствовало по три кресла. Таким образом, возник небольшой коридорчик, ведущий от сцены до девятого ряда; обычно это облегчало зрителям проход к своему месту, а на этот раз помогло террористам расположить бомбу в идеальном для их целей месте.

Кроме этих двух фугасов террористы заложили взрывчатку на сцене, прикрепив ее к спинкам двух стульев. Бомбы напоминали продолговатые подушки, обернутые пластиком и тщательно опоясанные прозрачным скотчем. Такую же бомбу прикрепили к стене за зрительным залом, под балконом. Марк прекрасно помнит, что чеченцы называли ее «МОН-50».

«МОН-50» - это крайне опасная российская войсковая противопехотная мина, напоминающая слегка вогнутую прямоугольную коробку. Взрыв имеет направленный характер. Мину обычно ставят в траве на небольшой треножник или вешают на дерево. Взрывчатка в мине с одной стороны прикрыта слоем металлических осколков и шариков. Именно этой стороной мина повернута в том направлении, откуда может появиться предполагаемый противник. В момент взрыва шарики летят на расстояние нескольких десятков метров, но только в одном направлении - в сторону противника.

Таким же образом должна была действовать и чеченская «МОН-50». Пластид был засыпан слоем подшипниковых шариков, все это было обернуто прозрачным пластиком и туго стянуто прозрачной липкой лентой. Такой же лентой чеченцы прикрепили мины к спинкам стульев, слоем шариков в сторону зрительного зала.

Почти точно так же были устроены и «пояса шахидов» (шахид - мученик, погибающий за веру. - Авт.), которые носили на себе чеченки. Каждая бомба была изготовлена из взрывчатки и слоя шариков с наружной стороны. Каждая содержала от восьмисот граммов до двух килограммов пластида.

На интернет-сайте чеченских сепаратистов моджахеды Бараева гордо заявляли, что в зрительном зале находится две тонны тротила. Это была явная ложь. По официальным данным, опубликованным после взятия здания спецподразделениями, в зале было «всего» около ста двадцати килограммов взрывчатых веществ. Не меняет это того факта, что взрыв погубил бы всех заложников, а театр превратил в груду обломков.

Чеченцы поставили также на сцене канистру, предположительно с бензином. Неожиданно вспыхнувший пожар должен был окончательно уничтожить дом и заложников, исключая возможность какой бы то ни было спасательной операции.

Когда все бомбы были заложены, один из террористов бросил из партера на балкон конец веревки с узлами. Ее привязали к ножкам кресел. До конца не ясно, для чего нужна была эта веревка. Людмила Федянцева, насмерть перепуганная, крайне нервно на все реагирующая старушка, логопед детского сада в Марьино, решила, что на ней будут вешать заложников, - веревка висела буквально над ее головой.

Это, конечно, ерунда. Существует предположение, что веревка, в случае штурма здания, должна была позволить террористам по методу десантников моментально спускаться в партер или подниматься на балкон, чтобы перебрасывать силы на нужный участок, не прибегая к лестницам и коридорам. Но как окажется позже, это не чеченцы воспользовались веревкой, а хрупкий хореограф Галя Делятицкая и четырнадцатилетний Никита из детского ансамбля.

Войдя на балкон, Лобанков сразу заметил среди зрителей Галю, но сначала даже не смог с ней переговорить. Террористы посадили его на ближайшее свободное место, рядом с тринадцатилетней девочкой, ученицей частной московской школы, которая пришла в театр со своим классом. Это были места для школьников и студентов, билеты продавались по чисто символическим ценам. Вид террористов в масках, бряцание оружия и крики «руки за голову» довели девочку до истерики.

- Когда мы вошли, она плакала, не могла успокоиться, была в шоке, - говорит Лобанков. - Я стал ее успокаивать, и это мне помогло подавить собственные эмоции и прийти в состояние, когда разум спокойно и рационально анализирует ситуацию. Ведь если хочешь кого-то успокоить, ты сам должен быть абсолютно спокоен. Я стал с ней разговаривать, расспрашивать, откуда она, как ее зовут. Отвлекал ее внимание от происходящего вокруг. Ее звали Оля. Все время повторяла: «Они нас всех убьют». Я ей говорю: «Ну что ты? Зачем им нас убивать? Подержат немного, разберутся со всеми проблемами, как это часто бывает между противниками у нас в России, и отпустят всех». Я ее обнял, она все еще была напугана, но понемногу успокоилась.

Двух девочек и восьмерых мальчиков из группы Лобанкова террористы посадили ближе к краю балкона, в нескольких рядах перед ним. Позже, когда все немного успокоилось и террористы полностью овладели ситуацией, Лобанков сказал охранникам, что должен быть со своими учениками. Ему разрешили пересесть.

Теперь террористы приказали заложникам бросить свои сумки и мобильные телефоны на пол в проход между рядами. Некоторые женщины стали нервно открывать сумочки, что-то искать в них, но чеченцы приказали прекратить поиски: «Ничего не трогайте, мы не собираемся вас грабить». И стали объяснять, чего они добиваются.

- Мы не воры. Нам не нужны ваши деньги. Мы хотим, чтоб нас наконец услышали. Нам нужен Путин, мы хотим, чтобы он нас выслушал и прекратил войну в Чечне. Мы убиваем ваших, ваши убивают нас. Мы не видим другого выхода, чтобы распутать этот узел. Мы сделали вас заложниками, чтобы на нас обратили внимание.

Лобанков утверждает, что это было первое политическое заявление террористов, сделанное в самом начале, когда они наводили порядок на балконе.

Среда, 23 октября 2002 года, 21.15

В комнате охранников тихо лилась музыка из радиоприемника. Любимов был в прекрасном настроении - часы на стене показывали, что до конца спектакля осталось меньше полутора часов. Он часто посматривал на часы в ожидании, когда три танцевальные группы, репетировавшие в его части Дома культуры, закончат занятия и пойдут домой. «Потом уйдут и зрители мюзикла, тогда можно будет закрыть двери, обойти здание и останется только ждать появления утренней смены», - думал Любимов.

- Мы не слышали выстрелов, - вспоминает сторож. - Сидели совсем в другой части Дома культуры, хоть это и одно здание. В нашей части находятся помещения для кружков, небольшие залы, где могут репетировать танцевальные ансамбли, и зал с тренажерами. С основной частью здания, где находится сцена, большой холл и гардеробы, нас связывает коридор, который часто называют лекционным залом. До «Норд-Оста» коридор был хорошо виден, был «прозрачным» - огромные окна, большие стеклянные двери. Но потом на наружной стене Дома культуры появился огромный транспарант с надписью «Норд-Ост» и заслонил коридор, соединяющий две части здания.

По словам регулярно поглядывающего на часы Любимова, уже начался второй акт. Было примерно четверть десятого.

- Тут к нам прибегает девчонка, выступавшая в одном из ансамблей, и говорит, что какие-то хулиганы бьют стекла, - продолжает свой рассказ Любимов. - Оружия у нас нет, так что каждый из нас взял в руки по куску арматуры, и мы пошли ловить хулиганов. Идем по коридору, подходим к той, арендованной части дома и видим - кто-то действительно поразбивал стекла в дверях. Прошли мы весь холл на втором этаже - ни души. Мы стали кричать: «Эй, вы, что вы тут хулиганите, стекла бьете, а ну выходите!» И правда, тут же появились двое в камуфляжах, в масках и с автоматами. Приказ был короткий: «Руки за голову!» Отвели нас в зрительный зал и посадили в последнем ряду.

Вскоре в зал привели и оба ансамбля, репетировавших в левой части Дома культуры; была там и девочка, которая прибегала к Любимову с рассказом о хулиганах. Одним из ансамблей был популярный «Иридан», то есть «Irish dance», организованный любителями ирландского танца. Участники третьего ансамбля, которые занимались ближе всего к застекленному коридору, издалека увидели людей в масках и успели удрать.

- Потом уже стало известно, что охрана, нанятая организаторами спектакля, как только услышала выстрелы, тут же смылась, - кривится Любимов. - Вроде бы охранное агентство, должны были охранять служебный вход и кассы, а оказалось, что там одни пенсионеры. У них вроде даже газовые пистолеты были, только я сомневаюсь, что они умели ими пользоваться. Поначалу на первых спектаклях и милиция бывала, да, видно, организаторы решили, что это слишком дорого, и милиционеры исчезли.

Среда, 23 октября 2002 года, 21.20

Продюсеры мюзикла, Васильев и Иващенко, сидевшие в изолированной от внешних шумов студии звукозаписи, выстрелов не слышали. Однако уже через несколько минут к ним прибежал один из работников театра и сообщил, что в театре стреляют и безобразничают какие-то неизвестные. Приятели тут же выбежали из студии и почти сразу разошлись.

Иващенко побежал по коридору второго этажа к женским гримуборным, а потом с четырьмя актрисами, не участвовавшими в первых сценах второго акта, поднялся на третий этаж. По пути захлопнул металлические двери, которые остановили террористов на какое-то время. В одной из гримерок стали обсуждать возможные пути побега. Они уже слышали выстрелы в коридоре внизу и знали, что путь к служебному входу с тыльной стороны здания отрезан. Этот служебный вход находился прямо под ними, окна их гримерки выходили на козырек над входом. Было высоко - два этажа, но они припомнили, что в таких ситуациях обычно делают киногерои, и стали вязать канат из скрученных жгутом костюмов. Теперь важнее всего было сделать так, чтобы террористы не заметили их побега. Поэтому им удалось осуществить свой план только через час, когда захватчики ушли в зрительный зал, а за зданием театра появилась милиция и спасатели МЧС. Эвакуация прошла почти показательно. Только спускавшемуся последним Иващенко не повезло - самодельный канат порвался на полпути, Иващенко упал и сломал кость левой пятки.

- Хочу встать и не могу, адская боль в ноге, - рассказывал потом Иващенко.

Ну что ж, это только в кино все обычно заканчивается по-другому.

Тем временем его друг, Георгий Васильев, не останавливаясь, помчался по лестнице вниз и, оказавшись в коридоре на первом этаже, увидел, как он говорит, потрясающую сцену.

- Перед вооруженным типом в маске стоит наш пожарник и орет на него: «Не пугай, это не настоящие патроны, холостые, я по запаху узнаю!» - вспоминает Васильев в интервью для «Российской газеты». - Но тут рванула очередная серия, мы увидели, как настоящие снаряды бьют в стены, и поняли, что дело не шуточное.

Часть сотрудников театра, около двадцати человек, собравшихся у служебного выхода в задней части здания, мгновенно выскочили на улицу. Васильев тоже мог сбежать, но принял решение остаться. Добровольно пошел с террористами в зрительный зал. С его слов, он успел это сделать в последний момент. Минутой позже они бы не взяли его с собой - или расстреляли бы, как тех, кто потом пытался проникнуть внутрь, или «вытолкнули» бы из театра, как некоторых его сотрудников. Но он чувствовал, что обязан быть в театре.

- Это мой спектакль, я отвечаю за актеров и зрителей, - говорил он позже в интервью для «Комсомольской правды». - Я просто обязан был быть там и контролировать ситуацию. Театр - конструкция сложная. Если бы там не было людей, знающих структуру зрительного зала и театральное оборудование, трудно было бы избежать несчастных случаев.

Марка Подлесного, который после штурма попадет в одну больницу с Васильевым, долго мучил один вопрос - почему и как его шеф стал заложником и попал в зрительный зал. Тем более что, по словам Марка, его привели последним, когда террористы уже согнали всех, кого удалось обнаружить.

- Я потом спрашивал Васильева: «Георгий Леонардович, зачем вы пришли?» - рассказывает Марк. - Вы же могли уйти из театра. А он: «То есть как? Брошу своих, а сам уйду?» Значит, он абсолютно сознательно решился на это. Потом охранники мне говорили, что он сказал чеченцам: «Не стреляйте, я сам с вами пойду».

Васильев хотел, чтобы террористы отнеслись к нему с доверием, знал, что так ему легче будет помогать заложникам, завоевать расположение захватчиков. Оказалось, что занять привилегированное положение «помощника» террористов было даже проще, чем он предполагал.

Еще до его прихода террористы самостоятельно закрыли «ворота ангара», то есть театральный занавес, но с правой стороны оставили небольшой проход, не больше метра шириной. Занавес двигался при помощи вала, троса и кольца под потолком. Чеченцы отрезали трос, чтобы занавес нельзя было сдвинуть. Чтобы усложнить вход со стороны кулис, двери в задней части сцены справа и слева забаррикадировали тяжелыми предметами, найденными среди декораций и реквизитов. Вскоре оказалось, что это специальные установки для пуска дыма. Именно с них и начались проблемы.

Чеченцам, правда, удалось остановить представление, но они не знали, что продолжают работать компьютеры, управляющие перестановкой декораций и спецэффектами. Невидимый из зрительного зала компьютерный центр находился в глубине сцены, с левой стороны, на металлическом пандусе, на который нужно было подняться по лестнице. Работавшая там девушка удрала, как только началась стрельба, - она увидела террористов на небольшом мониторе, который показывал картинку с камеры, установленной на балконе и снимающей сцену. Вскоре компьютер, по непонятным до сих пор причинам, решил, что наступил нужный момент, включил установку, пускающую дым, и всю сцену окутали густые клубы театрального тумана. Террористы не имели понятия, как это устройство выключается. И тогда-то впервые очень пригодился Васильев.

Следом пришла очередь решать проблему рефлекторов. Разноцветные фильтры не были рассчитаны на такое длительное использование. Во время атаки террористов повис компьютер, управляющий светом, часть ламп светила на полную мощность, и только Васильев подсказал, что, если их не выключить, начнется пожар. Поскольку чеченцев это не слишком напугало, Васильев довольно подробно описал им, как огонь расправится с театром -возникнет такая «тяга», что все моментально сгорит, они не успеют даже высказать своих требований. Только тогда они разрешили ему выключить ненужную аппаратуру. А попутно велели выключить и систему вентиляции - боялись, что спецслужбы попытаются распылить с ее помощью усыпляющие средства.

В помощники себе Васильев взял шефа бригады осветителей Александра Федякина. Если бы не они, неизвестно, чем закончилась бы операция террористов.

- Чеченцы не понимали самых простых вещей, - уверяет Васильев в интервью для «Комсомольской правды». - У них даже не было плана Дома культуры. Постоянно куда-то водили меня или Федякина и спрашивали, что находится за той или этой дверью. Они практически не контролировали театр. Подвалы, подвесные потолки со скрытыми над ними помостами, люки вентиляционных штолен - все было доступно, никто за этим не следил.

Не один Васильев добровольно отдал себя в руки террористов. Так же поступила и Марина Крылова, администратор зрительного зала. Когда чеченцы ворвались в театр, она находилась в помещениях администрации, за кассами, как раз там, куда пошел мыть руки юный гардеробщик. Крылова, так же как Васильев, сочла, что она несет ответственность за людей, которые пришли на спектакль. Будь у нее хоть минутка на раздумье, она, может, и не решилась бы на такой геройский поступок, но импульсивная по характеру женщина не стала взвешивать все за и против. Просто пошла и села в зале. А вместе с ней пошел и Данила Чернецов, ее зять, двадцати одного года от роду.

Тогда-то и стали переплетаться судьбы моих героев, которые и раньше часто встречались при разных обстоятельствах. Учительница Виктория Кругликова работает в кулинарном техникуме № 190, буквально в ста метрах от театра, на улице Мельникова, 2, совсем рядом с госпиталем ветеранов войны, в котором вскоре расположится штаб операции по освобождению заложников, состоящий в основном из офицеров ФСБ. В школе Кругликовой часто проводились свадьбы, благодаря чему школа зарабатывала, учащиеся имели хорошую практику, а молодожены и их родители могли сэкономить - все-таки тут было дешевле, чем в настоящем ресторане. Свадьба Данилы Чернецова с дочкой Крыловой тоже прошла в этом ПТУ, ровно за два месяца до теракта, 23 августа. Кругликова вспоминала, что тогда ей было довольно сложно найти общий язык с Мариной Крыловой.

- Она немного суматошная, а у меня довольно тяжелый характер, - признается Кругликова. - К тому же молодые несколько раз переносили свадьбу. Зато я подружилась с Зоей Чернецовой, мамой Данилы. Она даже стала было мне жаловаться, что эта девчонка не слишком любит ее сына. Не нравился ей выбор Данилы.

А Данила был счастлив. Он считал, что, как мужчина, обязан заботиться не только о своей молоденькой жене, но и о судьбе тещи. Поэтому, когда Марина рванулась в сторону зала, Данила пытался ее остановить, но она его оттолкнула. Тогда он сказал ей: «Я не могу тебя оставить одну, ты же женщина». Через минуту оба сидели в красных креслах, на которые обычно рассаживали зрителей. Данила сел недалеко от актеров, среди которых был Марк Подлесный, - они симпатизировали друг другу, часто в свободные минуты устраивали в театре настоящие турниры по настольному теннису. Тогда они еще не знали, что никогда уже не сыграют вместе.

Террористы театр обследовали довольно поверхностно, поэтому часть технического персонала успела сбежать, а человек пятнадцать сумели укрыться в разных закутках театра. Кроме электрика Рузаева и его помощника, которые исчезли в подземных коридорах, а также музыканта Михаила, спрятавшегося в слесарной мастерской, по крайней мере еще одиннадцать человек не попали в руки террористов, хотя не скажешь, конечно, что они были на свободе.

Административная часть, откуда вышла Марина Крылова со своим зятем Данилой Чернецовым, была, можно сказать, приспособлена для длительной осады. Во всяком случае, производила такое впечатление. Поскольку там располагались кассы и небольшой офис администрации, во время ремонта инженер Кастальских поставил на оба входа мощные стальные двери. Одна вела во внутренний дворик, вторая находилась рядом с окошками касс в небольшом холле сбоку от главного входа. Именно там, в административной части, укрылись пять человек, в том числе молодой гардеробщик, счастливчик, который, съев апельсин, пошел вымыть руки. Сотрудники администрации заблокировали стальные двери, и террористам не удалось проникнуть внутрь. Все пятеро освободились почти через полтора суток. О том, как они бежали, расскажу позже.

С другой стороны, в туалете, из которого успел выскочить гардеробщик, укрылся один из охранников, тот, который наблюдал за порядком у кассовых окошек. Увидев вбегающих в театр вооруженных людей в масках, он скрылся в туалете и заперся изнутри. Он пробыл там в абсолютном одиночестве полутора суток.

Смогли укрыться и звукорежиссер с четырьмя своими помощниками. Когда на сцене началась стрельба, а на балконе появились первые террористы, они успели скрыться в служебном помещении, отгороженные от всех высоким парапетом своей кабины. Чеченцы их не заметили, так как звукооператоры работали довольно высоко над зрительскими рядами балкона. Звукорежиссер решил остаться в комнатушке за кабиной, потому что хотел быть поближе к дочери, которая сидела в зале. С ним остался один из помощников, а остальные тихонько закрыли за собой дверь, ведущую на наружную металлическую лестницу, и спустились вниз. Этажом ниже они прошли мимо двери помещения, в котором сидели осветители и где обычно работал их шеф Александр Федякин. Спустились еще ниже, но там обнаружили, что стальная дверь в подвал заперта на ключ. За ней прятался электрик Рузаев, но об этом мужчины узнают значительно позже. Молодые люди решили не сдаваться - нашли дверь, ведущую в полуразрушенный туалет, которым давно никто не пользовался. Через дыру в стене туалета были видны огромные трубы системы вентиляции. Между трубами и стеной было достаточно места, чтобы туда втиснуться и переждать, а потом попробовать спуститься вниз. Все трое мгновенно протиснулись сквозь небольшое отверстие в стене и скрылись в вентиляционной шахте. Только утром они встретились с электриком Рузаевым и его помощником.

- Пожалуй, самое удивительное приключилось с женщиной из группы реквизиторов, - рассказывает Васильев. - Она заперлась в проходной комнате, из которой одна дверь вела на сцену, а вторая в коридор за сценой. Террористы заблокировали ее с двух сторон и заминировали. Она просидела там три дня в темноте, умирая от страха, боясь пошевелиться, чтоб не скрипнул пол. И на все три дня - полстакана воды. Я лежал потом с ней в одной больнице, у нее были огромные синие круги под глазами из-за обезвоживания.

Лариса Абрамова сидела в проходной комнате - реквизиторской. Дома ее ждали муж и шестнадцатилетняя дочь. Пятьдесят семь часов Лариса сидела или лежала на полу и не могла пошевелиться, потому что под дверью сидел чеченец, а полы скрипели. Поэтому какие-то движения, гимнастику, она делала тогда, когда чеченец вставал или приходил на смену другой охранник.