3

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3

Вы еще не были в Цюрихе?

Если приедете, вам покажут как одну из городских достопримечательностей бассейн, архитектурный замысел и решение которого принадлежали писателю Максу Фришу.

Вам покажут и дом-музей, сотворенный знаменитым Корбюзье в городском парке на берегу озера Лиммат. Корбюзье, оплодотворивший своими идеями архитектуру XX века во всем мире, как я полагаю, не случайно родом отсюда же.

Швейцарцы мыслят архитектурно — и в политике тоже. Их политическая система, результатом которой является структурная уравновешенность политических, национальных, общественных, региональных интересов, выстроена с самого фундамента. Эта политическая система работает на трех уровнях: община — кантон — федеральное управление. Всем известно, сколько в Швейцарии кантонов. Но мало кому известно, что в Швейцарии около 2800 коммун, локальных политических единиц, и каждая из них самоуправляема, каждая имеет свои законы, свою конституцию, свое правительство.

Система выстраивается снизу, — с фундамента начинает строить свой дом человек. При этом прочность, основательность, фундаментальность являются одной из величайших жизненных и политических ценностей в Швейцарии.

В коммуне Курвальден, где я провела всего один день, живет немногим больше тысячи человек. Есть совсем маленькие коммуны, в две сотни обитателей, есть и большие — в несколько десятков тысяч. Объединение в коммуну складывается по историческим, природным, географическим условиям.

Правительство коммуны, состоящее, как правило, из пяти человек, выбирается общим голосованием всех членов коммуны сроком на четыре года. Прямым голосованием выбирается и президент коммуны. Каждый член коммуны платит со своих доходов около 12 % налогов в коммунальный бюджет (сумма общих налогов для швейцарца большая — коммунальный, кантональный и федеральный налоги забирают больше трети доходов). Если вы богаты, то платите больше.

Правительство коммуны, как и ее президент, — не профессионалы. Они занимаются делами коммуны в нерабочее время и получают сравнительно скромное жалованье за свою деятельность.

Самую большую власть в коммуне имеют те, у кого здесь семейные корни. Они образуют особое сообщество внутри коммуны. Например, лесом в Курвальдене распоряжаются те, чьи семьи здесь проживают веками.

В правительстве коммуны могут быть представлены либо одна, либо несколько партий — как решат все ее члены. Есть коммуны однопартийные. В Курвальдене, например, из пяти членов правительства двое принадлежат к радикальной демократической партии, двое — к партии швейцарского народа, один независим. (Как правило, в правительствах всех трех уровней чаще всего представлены крупнейшие партии Швейцарии.) Президент — из сильнейшей партии в стране, основанной в середине прошлого века. Долгое время эта партия была правящей и составляла абсолютное большинство в федеральном парламенте. Но президент коммуны отстаивает, разумеется, не партийные интересы, а интересы всего сообщества. Правительство коммуны распределяет коммунальный бюджет (более 2 миллионов франков на год), но имеет право решать только судьбу сумм меньших, чем 20 тысяч франков, в остальных случаях решает вся коммуна.

Подчиняются ли они хоть в чем-то Берну? Президент коммуны, крепкий, хорошо сколоченный, моложавый человек с белозубой улыбкой в оправе черной бороды, смеется: да мы слышать не желаем о Берне! Мы сами по себе. Мы хотим быть свободными — вот главное. Коммуна решает вопросы образования (имеется великолепно отстроенная школа и детский сад), строительства дорог (кроме главных магистралей, принадлежащих кантону), туризма (великая статья дохода — ослепительный снег, сияющее солнце, вершина Ротхорна, прекрасные спуски, первоклассное обслуживание, уютнейшие, полные домашнего очарования отели, расположенные в мастерски отреставрированных зданиях, чья история буквально дышит веками). Хотя швейцарское гражданство получить чрезвычайно сложно (оно может быть выдано только после 12 лет работы и жизни в Швейцарии, куда тот или иной человек, нуждаясь в политическом убежище, приехал по известным общественности причинам), в Швейцарии на 6,5 миллиона населения приходится около миллиона иностранцев, и это количество имеет тенденцию к росту. Иностранцы обладают разными правами — среди них есть те, кому позволено привозить семьи, но есть и сезонные рабочие. Которые порой вынуждены прятать своих детей. В маленькой коммуне — в отличие от города — это вряд ли возможно. И для воспитательницы детского сада важно помочь детям разных культурных уровней найти общий язык, — у меня сложилось впечатление, что здесь, в детском саду, тоже вырабатывается своего рода политический компромисс. Но проблема иностранцев в политической жизни страны остается — например, в Женеве, в которой в выборах мэра принимало участие всего 20 % избирателей, 35–37 % населения (и 51 % активного, работающего населения) составляют иностранцы, лишенные права участия в этих выборах, но, безусловно, влияющие на жизнь города и зависимые от устройства политической жизни Женевы (большинство из них работают в различных международных представительствах).

Замечу, что в Швейцарии в отличие от многих других стран Европы иностранные рабочие держатся на редкость спокойно, конфликтов между ними и коренным населением не бывает. Причин тому несколько, и одна из них состоит в том, что они не селятся по системе национальных «гетто», а свободно распределяются по разным районам; но главная причина лежит в главнейшем политическом обретении и поистине швейцарской ценности — нейтралитете.

Швейцарский нейтралитет на бытовом уровне представляется мне в виде человека с предостерегающе поднятой в отторжении ладонью — не тронь меня, и я тебя не трону.

Партии в Швейцарии тоже начинают строиться и управляться с фундамента коммуны, а не с крыши, как мы привыкли в нашей системе, для постижения совершенно фантастического, зеркально перевернутого функционирования которой нужна скорее знаменитая Алиса, привыкшая к головокружительным парадоксам Страны Чудес, чем нормальный человек. Сколько я ни пыталась объяснить швейцарцам, что, почему и как у нас не работает, они в ответ лишь в изумлении вежливо покачивали головой. Партийные собрания, где решаются основные вопросы, происходят в Швейцарии на уровне коммун, и швейцарец идентифицирует себя прежде всего на этом уровне, он для него наиболее жизненно важен. Например, разговорившийся со мною в ресторанчике на вершине солнечного Ротхорна хозяин бакалейной лавки из коммуны в кантоне Ааргау объяснил, что он занялся было политикой (как член ФДП), но вскоре был вынужден с этим покончить, да и вообще вышел из партии, потому что члены других партий не очень-то жаждали делать покупки в его магазине, а это, как вы сами понимаете, ударяет по карману.

Как действует прямая демократия в коммунах? Тоже по принципам инициативы и референдума. Для того чтобы инициатива, выдвинутая какой-либо группой, была рассмотрена, необходимо собрать определенное количество подписей. Если это число подписей собрано, правительство назначает референдум. Если результаты референдума положительны, то инициатива становится законодательной. Таким образом, оппозиция, не успев появиться на свет, поглощается истеблишментом.

Несмотря на то что в Швейцарии нет явной политической оппозиции, по законам человеческой природы она присутствует в реальной жизни. Просто она из оппозиции превращается в работающую часть — на всех уровнях государства. Кстати, открытое коммунальное голосование многие считают недемократичным: поднимающий руку находится под психологическим давлением со стороны своих родственников, соседей, друзей… И тем не менее эти открытые собрания всех жителей коммуны, происходящие в пяти кантонах — Гларус, Аппенцелль-Аутер-Родес, Аппенцелль-Иннер-Родес, Обвальден и Нидвальден, — многие иностранцы встречают с восхищением, как свидетельства подлинной демократии, ведущей свое происхождение еще со Средних веков (каждый голосующий участник собрания имеет при себе оружие). С восхищением вспоминал об одном таком собрании в Аппенцелле Солженицын. Сами же швейцарцы при упоминании об этих собраниях снисходительно называли их «реликтовыми» и не имеющими реального демократического смысла.

Итак, закон автономии нижнего уровня — базисный элемент швейцарской демократии. Коммуны — прочнейшие блоки, из которых строится кантон, а из кантонов уже выстраивается государство в целом. Человек в Швейцарии имеет три гражданства: он является прежде всего гражданином своей коммуны, затем — кантона, а потом уже Швейцарии. Инициативы и референдумы, как инструменты прямой демократии, тоже работают на трех уровнях. И это работа кропотливая, требующая поистине швейцарского терпения и выдержки.

На истории конфликта, связанного с образованием кантона Юра, и его разрешения стоит остановиться чуть подробнее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.