Козловский
Козловский
Функционера молодежного движения «Оборона» (это такие подростки - восемь или десять человек, которые постоянно против чего-нибудь митингуют) Олега Козловского освободили из армии. Формулировка достаточно неуклюжая, но по-другому и не скажешь - именно освободили, поскольку применительно к Козловскому призыв на службу в вооруженные силы был именно лишением свободы, а не собственно призывом. То есть, конечно, он подлежал призыву, конечно, у него что-то было не в порядке с документами на военной кафедре, которую он то ли закончил (как говорили его сторонники), то ли нет (на чем настаивали его оппоненты). Но таких «полупризывников» в любом вагоне метро - четверо из пяти, а военкомату понадобился именно Козловский и именно прошлой осенью, за месяц до парламентских выборов.
Это, впрочем, тоже не было бы достаточным аргументом в пользу того, что Козловского призвали по политическим мотивам. Мало ли кого и каким образом призывают, искать в каждом случае политический мотив - занятие глупое, а если учесть, что у российской оппозиции есть замечательное свойство относиться к своим проблемам с гораздо большей заинтересованностью, чем к проблемам своего электората («Они не знали, кто мой отец!» - возмущалась дочка сатирика Шендеровича, когда ее на несколько часов забрали в отделение милиции после какого-то митинга), то «дело Козловского» выглядело и вовсе сомнительно. Нет, оппозиционеры в этом деле с самого начала выглядели весьма сомнительно. Но, как часто бывает, решающий вклад в правоту защитников Козловского внесло само государство.
Его демобилизовали - досрочно, по состоянию здоровья, - 4 марта, через два дня после президентских выборов и через день после очередного «марша несогласных». То есть если кто-то до этого момента мог думать, что Козловский - обыкновенный призывник, то теперь само государство расписалось в том, что - ну да, нам не нужен был такой солдат, нам просто нужно было изолировать этого парня на время выборов и маршей. Выборы закончились, несогласные отмаршировали - все, Козловский нам больше не нужен.
Производство биографий для «наших рыжих» в России двухтысячных (см. также заметку про Наталью Морарь) поставлено на промышленную основу.