Слон против осла

Слон против осла

До выборов осталось около месяца, и в Нью-Йорке с удивительной быстротой, несвойственной этим животным, стали размножаться ослы и слоны. Они лягались, они размахивали хоботами на газетных страницах, они заполонили магазинные витрины.

Слон — старинная эмблема республиканцев. Демократы выбрали осла. Кажется, прообразом эмблемы послужило не мирное домашнее животное, известное выносливостью и упрямством, но дикий быстроногий осел.

Когда-то был еще лось. Его избрала своей эмблемой прогрессивная партия, основанная Теодором Рузвельтом. Членов этой партии называли американскими лосями. Но лось свалился под ударами ослиных копыт и был окончательно растоптан слоном. Никакие лоси, куницы, бобры и прочие представители животного мира не выдерживают борьбы с двумя фаворитами. В лучшем случае малые партии — это их общепринятое название — могут лишь поддержать слоновьего кандидата или оттянуть часть голосов, на которые сильно рассчитывал осел.

Слонов в Америке маловато, ослов — сколько угодно. Живого слона, как я уже говорил, для сплочения республиканских рядов привели из зоопарка прямо в зал заседания Национального конвента, где четвероногое под восторженный рев двуногих важно проследовало к президиуму. Живых же ослов приверженцы демократов приводили почти на каждую встречу с кандидатами своей партии. Снимки Кеннеди и Джонсона, дружески обвивавших шею осликов, пестрели тут и там. Я жалел, что партии не поменялись эмблемами. Мне лично больше хотелось видеть в обнимку с ослом г-на Никсона…

Легко приноровилась к общественным потребностям торговля. Универмаг «Сакс-34» открыл продажу темных носков с белым ослиным профилем и с белой слоновьей тушей. Тем самым значительно облегчилось определение политических симпатий джентльменов, имеющих устойчивую привычку класть ноги на стол. Носками торговали на самом бойком месте — при входе в магазин.

— Вам пора включиться в кампанию! — возглашал продавец. — Покажите всем ваш партийный символ! Если вы еще не сделали выбор, покупайте сразу две пары и носите по одному носку из каждой пары! Слон на правой, осел на левой, если вы думаете, что впоследствии все же склонитесь к республиканцам!

Прямо на улицах продавались недорогие предвыборные галстуки с набивным рисунком. На галстуке оо слоном, стоящим на задних ногах, как в цирке у Дурова, было написано: «Никсона — в президенты!» «Кеннеди — в президенты!» — надрывался на другом галстуке осел в цилиндре «дяди Сэма».

Как-то я пошел в знаменитый мюзик-холл «Радио-сити». В полутьме — звуки великолепного электрооргана, заполняющие весь огромный зал. Но вот открывается занавес. Звучит «Янки Дудль». Вспыхивают огненные буквы; «Как его имя?» Чье имя? Да будущего президента, конечно!

С потолка спускается знак вопроса высотой с трехэтажный дом. Тотчас из-за кулис появляются… Вы угадали: осел и слон. Они пляшут под вопросительным знаком. Хор запевает песенку, которая в вольном переводе звучит примерно так:

— Как его имя? Как его имя? Кто скажет это сегодня? Кто может сказать это завтра? О-ла-ла-ла-ла! О-ла-ла! Мы знаем лишь, что он будет президентом! И он будет идти вперед, это главное!

— О-ла-ла! Э-гой! Может, он пойдет немного вправо, может, немного влево, но в общем вперед, мы это знаем! Ла-ла-ла-ла! О-ла-ла! Э-гой!

Осел и слон, кончив танец, обнялись в знак двухпартийной гармонии. Словно с небес раздался голос:

— Граждане великой страны! За кого бы вы ни голосовали, вы будете голосовать за него!

Тут на секунду наступила полная тьма, а затем там, где висел вопросительный знак, появился портрет «дяди Сэма».

— Голосуйте за «дядюшку Сэма» тысяча девятьсот шестидесятого года!

Тут «дядя Сэм» и сам обрел дар речи:

— Если вы спросите меня, какой штат я люблю больше всего, я отвечу вам…

Добрый дядюшка скороговоркой перечислил все пятьдесят под несмолкающие аплодисменты: должно быть, в зале сидели уроженцы всех штатов. Одним хлопали дружно, другим — пожиже, но не обидели никого.

Снова выскочили осел и слон, появился хор, опять вспыхнула надпись: «Как его имя?» — и грянула песня о том, что, конечно, ты пока не знаешь его имени, но можешь помочь сделать так, чтобы это было то имя, которое тебе больше нравится. В припеве повторялись слова: «Голосуйте! Голосуйте! Голосуйте!»

Потом были и «сто гёрлс», в такт вскидывающих ножки уже без участия представителей животного мира, и фильм «Тьма на верху лестницы». Но пол-программы заняли выборы. Здесь искусство, как и торговля, поставляющая предвыборный товар обеим партиям, оказалось нейтральным, не отдав предпочтения никому из кандидатов.

Еще один предвыборный обычай: ношение жетонов, или, как их называют, «пуговиц», с портретами кандидатов. Фабрики изготовили около ста миллионов таких штуковин размером от двадцатикопеечной монеты до чайного блюдца. Их прикалывали к пальто и костюмам. Уверяют, что первые жетоны появились еще при Линкольне. Иноігда на них писались короткие лозунги. На «пуговице» с портретом Франклина Рузвельта было обещание быстро покончить с депрессией. «Наш опыт — для лучшего будущего Америки», — предлагали Никсон и Лодж на «пуговице» с парным своим портретом. На жетоне, где улыбались Кеннеди и Джонсон, говорилось: «Руководство для шестидесятых годов».

Можно было понять фабриканта, ответившего корреспонденту:

— Зачем я выпустил столько «пуговиц»? Потому что спрос обеспечен. Если кандидат действительно хочет собрать голоса, он прибегнет еще и не к таким штукам, как мои жетоны!

А те, кто покупает? Один остроумный психолог так объяснил мотивы, заставляющие некоторых раскрыть кошелек. Для чего раскрашивали себя индейцы, собираясь схватиться с врагом? Окраска придавала им решимость, укрепляла веру в победу, устрашала врагов. Человек, нацепивший на лацкан Никсона, доказывает свою решимость бороться за кандидата. Чем больше жетон, тем яснее, тверже выражена решимость. А устрашение врагов? Если бы Кеннеди увидел Никсонов на каждом встречном, разве это не внесло бы смятение в его душу?

Фабрикант действовал наверняка. Вскоре партии закупили у него «пуговицы» и начали бесплатно раздавать на всех перекрестках. Какой-то делец недурно заработал, выпустив чистый, без всякого изображения жетон с надписью: «Ни тот, ни другой».

А одна «пуговица» с портретами Никсона и Лоджа и надписью «Спина к спине, бок о бок — наша сильнейшая команда» едва не стала причиной драмы в семье г-на Джеймса Форда, председателя республиканской организации в Стэнфорде. Его шестилетняя дочь ухитрилась проглотить этот здоровенный жетон и была доставлена в больницу, где ее хотели было срочно оперироівать, но потом предоставили дело естественному течению.

Ага, вот открылись и «агитпункты»!

Два — неподалеку от гостиницы, на Сорок второй улице. Ветер парусит растянутые на веревках полотнища: «Кеннеди — Джонсон». Чуть дальше поперек улицы — красно-синие буквы на белом фоне: «Америка нуждается в Никсоне — Лодже!»

Подхожу к окнам, декорированным национальными флагами. Внутрь лучше не заходить: я ведь корреспондент при ООН, «агитпункт» же относится к орбите внутренних дел Соединенных Штатов. Сквозь стекла видны девицы в белых пластмассовых шляпах с портретами Кеннеди и Джонсона. Они стоят за прилавком. Избиратель может купить смешного плюшевого ослика, шляпу с портретами, американский флажок, а также бесплатно получить листовки с жизнеописанием демократических кандидатов. Динамик над входом разносит по всей улице песенку:

В Белый дом, в Белый дом,

Джеку двери распахнем!

Новая пластинка, выпущенная фирмой Франклина Эллисона, называется «Белого дома победная песня».

От лагеря демократов перехожу к стану республиканцев. Разница лишь в портретах и эмблемах. Впрочем, нет: в окне на маленьком экране мелькают кадры документального фильма о Никсоне. Вот он с Аденауэром, потом с де Голлем, затем проходит мимо строя солдат в Южном Вьетнаме… Тут включается песенка:

Носкам ботинок Дика

Привычен Белый дом.

За славным парнем Диком

Идем мы в Вашингтон.

Это пластинка того же оборотистого Франклина Эллисона. Называется она… «Победная песня Белого дома». Торговля нейтральна!

Два дня спустя я увидел живого «славного парня Дика».

Колеся по штатам, он завернул на перепутье в Нью-Йорк и остановился в отеле «Коммодор» на Сорок второй улице. Этот отель не из дешевых, но ему далеко до роскошной «Уолдорф-Астории». Никсон же с первых дней кампании разыгрывает из себя человека, который не может позволить израсходовать лишний цент. В каком-то маленьком городке он, забыв кошелек в гостинице, демонстративно занял на скромный завтрак два с половиной доллара у своего телохранителя.

Против входа в «Коммодор» стоял белый открытый кабриолет с крупными надписями на бортах и капоте: «Пэт и Дик Никсон». Уменьшительные имена кандидата и его супруги красовались также на плакатах, с которыми выстроились у отеля почему-то одни девицы. Почти все плакаты были написаны синей краской и вполне уверенной рукой: вероятно, художник получил за них чохом, по одному счету. Я переписал некоторые лозунги: «Ура Никсону, врагу красных!», «Эй, Пэт, мы за тебя!», «Никсон — Лодж — наша команда!», «Пэт — первая леди!», «Хэлло, Дик, ты всегда был за нас!», «Мы хотим Никсона!», «Добро пожаловать, Пэт!»

Я уже слышал, что Пэт — главный актив Дика, что он всюду возит жену с собой и она участвует во всех его выступлениях. Каждый раз в подходящий момент Никсон обнимает свою супругу и обращается к толпе: «Скажите, разве из нее не получится прекрасная пеірвая леди?» Толпа аплодирует.

Первая леди — это как бы титул жены президента. Никсон женат на Патриции Райан, дочери бизнесмена, который был связан с авиакомпанией «Локхид» — той самой, что производит шпионские самолеты «У-2». Об этом деликатно умалчивается, зато подробно описывается, какая Пэт хорошая и экономная хозяйка.

В начале кампании возникла было полемика между Пэт и Джекки, как всюду зовут жену Кеннеди, молодую, очаровательную Жаклин, свободно владеющую четырьмя языками и в недавнем прошлом работавшую фоторепортером в вашингтонской газете «Таймс-геральд». Предметом полемики был не взгляд на воспитание детей и не вопрос о привлечении женщин на государственные посты. Спор шел преимущественно о том, кто больше тратит на туалеты.

Газеты утверждали, что туалеты Жаклин Кеннеди стоят 30 тысяч долларов в год. «Я бы не смогла истратить такую сумму даже в том случае, если бы носила нижнее белье из соболей», — ответила на это миссис Кеннеди. Миссис Никсон, о которой говорили, что она покупает платья по 300 долларов в дорогих магазинах Елизабет Арден, не стала отрицать этого факта, но заявила, что, по ее мнению, тряпки не должны быть поводом для дискуссии на президентских выборах. Репортеры были сильно разочарованы.

Но вот у подъезда «Коммодора» какое-то движение. Выходят? Нет, слышны смех и сердитые возгласы вперемежку. Откуда-то появился парень в темных очках. На поводке у него стриженый пудель. Пес одет в желтую попонку. На попонке — надпись: «Если бы я мог голосовать, я бы голосовал за Дика».

Среди девиц — растерянность. Полисмен тоже в нерешительности. Если для собак есть рестораны, парикмахерские, портновские мастерские, если хозяева едят вместе с псами чуть не из одной тарелки, то почему бы псу не сотрудничать с хозяином и в предвыборной кампании? С другой стороны, как говорится, собака есть собака… Не то агитация за Дика, не то издевка над Диком, попробуй разберись! Наконец полисмен решается:

— Проваливай, парень!

Как раз в этот момент из дверей торопливо выскакивает швейцар, за ним, пятясь, прицеливаясь камерами, фоторепортеры, потом господа в штатском.

Появляется Никсон. Он пропускает вперед Пэт, бережно поддерживая ее за локоть. У Пэт острый, сильно выдающийся вперед подбородок. Это особенно заметно рядом с массивной челюстью супруга. Она улыбается, приветливо поднимая руку.

Девиды визжат: «Ура, Пэт!» Кинохроникеры вскакивают в одну машину, детективы и телохранители — в другую, полицейские седлают мотоциклы — и через минуту под вой сирен кавалькада мчится по Нью-Йорку.

Девицы аккуратно складывают у подъезда свои плакатики и идут угощаться мороженым в аптеку на углу.

Хорошо, думал я в те дни, пусть песенки, пусть кошельки для ключей с надписью: «Дайте Никсону ключ от Белого дома», пусть дискуссии о платьях. У каждого народа свои обычаи и традиции. Дело американцев — как и кого выбирать. Но неужто вся эта довольно безвкусная рекламная шумиха действительно влияет на решения Джо Смита? Неужто американского избирателя интересует лишь спортивная сторона выборов? Что все же думают о кандидатах сами американцы?

Я заводил разговоры на эту тему. Лифтер «Тюдора», в прошлом служивший, как он говорил, гардеробщиком у Рузвельта, был целиком на стороне демократов. «Я не знаю мистера Кеннеди, но ои в той партии, где был Рузвельт».

Вот почти полная запись беседы в кафетерии со служащим компании «Сокони вакуум ойл», пожилым человеком, родители которого переселились за океан из-под Новозыбкова.

— A-а, вы, значит, советский? Интересно, интересно… И как же вам нравится Америка?

— В общем нравится, — отвечаю я.

— Да, да… Вы знаете, это верно, что у нас страшная вещь: доллар — превыше всего. Не удивляйтесь, многие ничем не живут, кроме: «Где купили пальто? Сколько заработали? Сколько стоит?»

— Но вот сейчас выборы…

— Что из того? По-моему, и Кеннеди и Никсон — неискренние люди.

— Почему вы так думаете?

— Любой из них выиграет кампанию и все забудет. Вот обещают дешевые квартиры…

— У вас плохо с этим?

— Нет, не плохо, но все же… У вас хуже, у вас пять-шесть семей в квартире, я знаю. Это ужасно, как же воспитывать детей?

— Да, это нелегко. Но мы много строим.

— Я знаю, знаю. А у вас одна партия, как же так? Мы больше всего ценим свободу. Я могу выбрать Кеннеди, могу Никсона.

— Но если не секрет, кого же вы хотели бы видеть в Белом доме?

— Я? Оба они неискренние люди, все забудут… О-о, мне пора, извините… Было очень, очень приятно…

В Америке есть институт Гэллапа, изучающий общественное мнение. Его метод — опросы разных людей во всех штатах. Но Гэллап публикует лишь проценты: столько-то процентов собираются голосовать за демократов, столько-то — за республиканцев, столько-то еще не решили, кто лучше. Эти опросы давали сначала некоторый перевес Кеннеди — Джонсону.

Избиратель Джордж Кауфман из Калифорнии написал в газету, почему демократы перевешивают:

«Голосовать за Никсона — значит голосовать за целую бомбу. Голосовать за Кеннеди — значит голосовать за половину бомбы. Во всяком случае, половина бомбы лучше, чем целая».

Избиратель Норман Бордман высказался в газете так:

«Новые рубежи» сенатора Кеннеди и «Расширение свободы» вице-президента Никсона, возможно, имеют какое-либо значение для населяющих потусторонний мир… Мне же только одно кажется совершенно определенным: «холодная война», к несчастью, будет продолжаться».

Уильям Керри из Бостона:

«До тех пор, пока Кеннеди и Никсон не поймут, что мы хотим всеобщего и полного разоружения через ООН, многие из нас не примут участия в выборах».

Вашингтонская газета послала своего корреспондента в американскую «глубинку». Три недели он колесил между западным и восточным побережьем страны вдали от автострад, по маленьким городам и фермам. Он беседовал с 353 провинциалами — с фермерами, священниками, учителями, мелкими лавочниками, отставными солдатами.

И вот его выводы: никто из кандидатов не вызывает энтузиазма. Кажется, в провинции Никсон еле-еле берет верх над Кеннеди. Примерно треть еще не решила, кто предпочтительнее. Эти люди говорят, что будут держать нос по ветру до самого избирательного ящика. Их, в сущности, интересует лишь один вопрос: «Никсон или Кеннеди получат Белый дом, а что я получу при этом?» Один парень сказал: «Я только что потерял работу. Какое мне дело до того, о чем Джек и Дик спорят на экранах телевизоров, если я вынужден продать свой телевизор?»

Оба кандидата кажутся провинциальному избирателю молодыми и неопытными. Он, этот избиратель, за Айка. В провинции Айк с одной привязанной за спиной рукой мог бы и сегодня свалить любого из кандидатов. На его счет записано все хорошее, что было в Америке за последние восемь лет, а в провалах обвиняют других.

Корреспондент спрашивал, кого бы его собеседники хотели видеть президентом. Некоторые называли Лоджа и Джонсона, другие Теодора Рузвельта. Немало поклонников оказалось у сенатора Маккарти и сенатора Голдуотера из Аризоны: провинциалов ловко запугали угрозой коммунизма, и они искали опору в крайних правых.

Американская провинция меняется медленно. Думаю, что подмеченные в ней явления надолго сохранят типичность. Их учет позволяет вернее оценивать причины взлетов и провалов некоторых политических деятелей.

Общеизвестно, насколько сильна у американцев страсть к цифрам. Американец хочет знать — или, во всяком случае, с живейшим интересом прочтет об этом, — как часто, допустим, жена голосует не за того кандидата, которому отдает голос муж. И солидный журнал отвечает: исследованиями установлено, что только одна жена из десяти голосует против кандидата, предпочитаемого ее мужем.

Солидный журнал, опять-таки после многих опросов, приходит к выводу, что люди, достигшие 65 лет, лишь в редчайших случаях меняют свои политические симпатии, тогда как среди 25-летних преобладают так называемые «независимые», вообще-то говоря, мало интересующиеся политикой и не разбирающиеся в оттенках, позволяющих отличить демократа от республиканца.

Опросами давно установлено, что демократов в стране значительно больше, чем республиканцев. Но не всегда те и другие голосуют за кандидата своей партии. Если бы на выборах 1956 года многие демократы не отдали голоса республиканцу Эйзенхауэру, он не был бы избран с большим перевесом голосов над демократом Стивенсоном.

Как голосуют фермеры? И на это есть ответ. Они не определяют выбора до самого последнего момента, а в этот последний момент часто… просто выбрасывают свои избирательные бюллетени.

Наконец весьма существенный вопрос: как много избирателей фактически видит разницу между двумя партиями? Ответ: «Только около одной четверти избирателей думают, что они видят разницу в политике партий по важнейшим проблемам. Остальные или вовсе не интересуются этими проблемами, или же не видят никакой разницы в позиции партий».

Не здесь ли ключ к пониманию некоторых особенностей американской избирательной кампании? При охоте за голосами бить не на какие-то там политические проблемы, в тонкостях которых все равно разбираются только немногие, а использовать привычные американцу приемы, и в первую очередь весь арсенал рекламного искусства.

Америка тратит на рекламу свыше двенадцати миллиардов долларов в год.

Что такое американская реклама? «Печатное, рукописное, устное или графическое осведомление о лице, товаре, услугах или общественном движении, открыто исходящее от рекламодателя и оплаченное им с целью увеличения сбыта, расширения клиентуры, получения голосов или публичного одобрения»— таково определение рекламы, получившее первую премию на всеамериканском конкурсе.

Общественное движение ставится здесь в один ряд с новым сортом мыла. Плата ради получения голосов считается столь же естественной, как и рекламные расходы для ускорения распродажи партии автоматических крысоловок…

Вот на углу ежится от ветра немолодая дама с лицом озлобленной неудачницы. На ней кокетливо распушенная белая юбка не по сезону. Вместо узоров по подолу выведено: «Никсон, Никсон, Никсон», И на тулье пластмассовой шляпы — десяток ослепительно улыбающихся Никсонов. И на сумке надпись: «Америка нуждается в Никсоне».

Почему именно в Никсоне? По той же причине, почему сигареты «Кэмэл» лучшие в мире. Ведь нигде не доказывается, что в них особый табак. Просто миллионы плакатов сообщают вам истину: лучшие в мире. Вы познаете эту истину раньше, чем учитель откроет вам глаза на то, что дважды два — четыре. Повзрослев, вы просто покупаете «Кэмэл», лучшие в мире сигареты. Сто тысяч раз повторенная на плакатах, шляпах, подолах юбок фраза «Америка нуждается в Никсоне» рассчитана на сходный результат: загипнотизированные рекламой, вы проголосуете за лучшего в мире Ник… Тьфу, за Никсона, в котором так нуждается Америка!

Рекламе нужны агенты. Рекламный агент — одна из распространенных в Америке профессий. Предвыборной рекламе нужны агенты-любители, за минимальную оплату или бесплатно. Их вербует каждая партия.

Прямо при выходе из «Тюдора» получаю листовку от паренька-школьника. Портрет Кеннеди и просьба жирными буквами: «Дайте мне 10 минут в день в течение следующих нескольких дней, и я научу вас, как завоевать Нью-Йорк для Кеннеди и Джонсона».

Во-первых, кому я должен дать свои десять минут? Мишелю Прендергасту, одному из боссов предвыборной кампании демократов. Во-вторых, чему он собирается меня учить? Искусству завоевывать голоса.

У г-на Прендергаста странный жаргон: «Да! Если вы хотите сунуть Кеннеди в Белый дом, если вы хотите видеть его там…» Допустим, хочу. Тогда я должен потратить десять минут в день для того, чтобы убедить хотя бы одного избирателя зарегистрироваться для голосования за демократов.

Но г-н Прендергаст предостерегает: для регистрации пригоден не каждый житель Нью-Йорка, отнюдь не каждый! Право голоса имеет тот, кому исполнился 21 год, кто живет в штате Нью-Йорк не менее года, а в самом Нью-Йорке — не менее 4 месяцев. Кроме того, он должен доказать свою грамотность справкой учебного заведения или держать специальный экзамен на английском языке. Другие языки не годятся…

Иду к ООН. На тротуаре — девица в шляпе «Никсон — Лодж». Она явно подозревает меня в симпатии к г-ну Никсону:

— Если вы, мистер, хотите протолкнуть Дика в Белый дом…

Я получаю отпечатанную на гектографа анкетку. Время — деньги. Вам не надо ломать голову над тем, как помочь Дику, в котором нуждается Америка. Напишите сверху ваше имя, адрес, телефон, проставьте «да» или «нет» в графе, спрашивающей, есть ли у вас машина. Все ваши желания и возможности угаданы заранее. Жирно выделено: «Я бы хотел…» Теперь только подчеркивайте:

Работать в избирательном киоске на улице.

Распространять предвыборную литературу.

Ходить по домам.

Помогать подготовке митингов.

Посещать домашние вечера.

Создавать небольшие группы среди соседей.

Распространять листовки и афиши.

Дальше двадцать один вопрос, нащупывающий ваши способности. Можно не подчеркивать, это не обязательно, но если вы будете так любезны… Подчеркните, умеете ли вы фотографировать, выступать публично, любите ли говорить по телефону, расспрашивать людей, знаете ли языки, хорошо ли водите машину, умеете ли побеждать в спорах и т. д. и т. п.

Внизу — приписка: «Мы работаем каждый день, рады каждому, нуждаемся в вашей помощи».

Нет, дело, как видите, не пускается на губительный самотек. Агитация за кандидатов ведется даже вокруг яблочного пирога на семейной вечеринке! Это и есть то, что на американском партийном жаргоне именуется «звонить в дверные звонки», или, другими словами, проникать за каждую дверь.

В моей коллекции была листовка организации «Независимые граждане Нью-Йорка за Никсона и Лоджа». Там выражение о звонках приобретало буквальный смысл. Обещайте, говорилось в ней, держа эту листовку в руках, нажать кнопки пяти дверных звонков и пять раз позвонить по телефону соседям в течение следующих пяти часов. Скажите им, что вы голосуете за Никсона и Лоджа потому, что они сильнейшая пара в Америке, имеющая многолетний опыт отношений с Советским Союзом. Если тот, к кому вы обратились, согласится с вами, попросите и его пять раз нажать кнопки звонков и пять раз снять телефонную трубку. Продолжайте делать это, пока пять человек не согласятся выполнить вашу просьбу.

Штаб по проникновению за чужие двери — «присинкт», избирательный участок, возглавляемый опытным «капитаном». А выше — целая партийная машина во главе с боссами. Там зорко следят за всеми маневрами и особенно за всеми промахами противника, поддерживают связи с разными дельцами, получая от них деньги на избирательную кампанию и обещая взамен выгодные должности и привилегии в случае победы партии. Впрочем, как говорят знающие люди, пожертвования в фонд партии поступают и от деятелей, которым не нужны должности и контракты, а нужно лишь, чтобы полиция не искала их слишком усердно.

Еще выше, над партийной машиной, — старомодно обставленные кабинеты глав династий, царствующих на Уолл-стрите. Там не «звонят во все звонки». Оттуда просто приказывают, когда и как запустить партийную машину. Там творят: «Вытягивайте Никсона», — и множество колес начинают вращаться, множество рычагов приходят в действие, множество звонков начинают звонить.