Перекоп

Родному полку

Сильней в стремёнах стыли ноги

И мёрзла с поводом рука.

Всю ночь шли рысью без дороги, –

С душой травимого волка.

Искрился лёд отсветом блеска

Коротких вспышек батарей.

И от Днепра до Геническа

Стояло зарево огней.

Кто завтра жребий смертный вынет,

Чей будет труп в снегу лежать?

Молись, молись о дальнем сыне

Перед святой иконой, мать!

Нас было мало, слишком мало.

От вражьих толп темнела даль;

Но твёрдым блеском засверкала

Из ножен вынутая сталь.

Последних пламенных порывов

Была исполнена душа.

В железном грохоте разрывов

Вскипали воды Сиваша...

И ждали все, внимая знаку,

И подан был последний знак...

Полк шел в последнюю атаку.

Венчая путь своих атак.

Забыть ли как в снегу изрытом

В последний раз рубил казак,

Как под размашистым копытом

Звенел промёрзлый солончак.

И как минутная победа

Швырнула нас через окоп,

И храп коней, и крик соседа,

И кровью залитый сугроб.

Но нас не помнила Европа.

И кто в нас верил, кто нас знал,

Когда над валом Перекопа

Орды вставал девятый вал?

О милом крае, о родимом,

Звенела песня казака.

И гнал, и рвал над белым Крымом

Морозный ветер облака.

Спеши, мой конь, долиной Качи,

Свершай последний переход.

Нет, не один из нас заплачет,

Грузясь на ждущий пароход,

Когда с прощальным поцелуем

Освободим ремни подпруг,

И злым предчувствием волнуем,

* * *

Мы шли в сухой и пыльной мгле

По раскаленной крымской глине.

Бахчисарай, как хан в седле,

Дремал в глубокой котловине.

Заржет печально верный друг.

И в этот день в Чуфур-Кале,

Собрав бессмертники сухие,

Я выцарапал на скале:

Двадцатый год – прощай, Россия!

1920