Джохар. Восхождение
Чечня в рамках позднего СССР оставалась глубоко периферийной зоной. Депортация населения и последующая дискриминационная политика советских властей серьезно подрубили этот край. Обстановка не слишком оздоровилась и после возвращения людей на родину. КГБ рассматривал чеченцев как потенциальных инсургентов[84], автономная республика была наводнена сексотами. Однако как раз тут и проглядели вполне реальные и опасные центробежные тенденции.
Перед распадом СССР Чечня была в первую очередь сельскохозяйственной республикой. Всего 4,5 % чеченцев имели высшее образование, а в Грозном славян жило больше, чем чеченцев (при том, что русские составляли менее четверти населения республики в целом), причем русскоязычные жители занимались в основном высококвалифицированным трудом.
Для Чечни были свойственны все те же проблемы, что и для остальных периферийных регионов. В 80-е годы во главе процесса обособления стояла национальная интеллигенция. В наше время популярен взгляд на чеченцев как на глубоко религиозный народ, и соответственно начало конфронтации с Россией увязывают с религиозными вопросами. Однако тема истинной веры вышла на первый план далеко не сразу. Все начиналось с националистической пропаганды, а еще раньше — с культурных и исторических кружков. Получилась типичная для периферии смычка революционной интеллигенции с бедными и темными крестьянами.
В 1988–1989 годах эти «просветительские» сообщества обзавелись собственными печатными органами. Почти все деятели этого периода канули в безвестность в дудаевскую эпоху. В наше время едва ли кому-то что-то скажут имена Лечи Салигова или Хож-Ахмеда Бисултанова. Однако свою роль они сыграли и почву для прихода новых вождей подготовили.
С другой стороны, свое слово сказала национальная — и националистическая — бюрократия. Здесь главную роль cыграл Доку Завгаев, избранный председателем Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР. Завгаев активно расшатывал «вертикаль власти», опираясь и на восстанавливающееся духовенство, и на радикальную интеллигенцию. Именно на излете советской эпохи, в 1990 году, впервые на политической арене появился Зелимхан Яндарбиев. Впоследствии он стал одним из наиболее влиятельных полевых командиров, причем, в отличие от разнообразных головорезов, он прославился не столько как руководитель вооруженных отрядов, сколько как дипломат и идеолог. Филолог по профессии, Яндарбиев в 80-е годы возглавлял литературный кружок и сам писал стихи. В свободное от служения музам время Яндарбиев создал и в мае 1990 года возглавил Вайнахскую демократическую партию, зачаток будущего чеченского националистического движения. Яндарбиев проявил изрядную энергию, открывая повсюду в Чечне отделения своей партии и подводя идеологическую основу под проблему независимости Чечни.
Осенью 1990 года в цирке Грозного прошел съезд чеченского народа — собрались до трех тысяч человек. Среди прочих на нем присутствовал генерал-майор советской авиации Джохар Дудаев.
Дудаев был единственным чеченцем-генералом в Советской армии. С точки зрения Яндарбиева и других идеологов чеченской независимости, он был как минимум неплохой кандидатурой на роль публичного «лица чеченского национализма». Вскоре, впрочем, оказалось, что Дудаев — вполне самостоятельный лидер. А тогда, осенью 1990 года, съезд принял «Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушской республики». Завгаев, который и благословил всю затею, рассчитывал таким образом поторговаться с Центром (еще союзным) и повысить статус Чечни в рамках Советского Союза.
Однако планы радикалов шли намного дальше. Уже летом 1991 года на Общенациональном конгрессе чеченского народа Джохар Дудаев объявил, что советские органы утратили право выступать в качестве законной власти, а Чеченская республика отныне не входит ни в СССР, ни в Россию. Бывший советский генерал при этом серьезно рисковал. Однако Доку Завгаев, председатель Верховного Совета республики, полностью утратил контроль над ситуацией, а в Москве считали, что есть проблемы поважнее какой-то Чечни. В августе 1991 года Дудаев демонстративно выступил против ГКЧП. При этом стремительно выходящий на передний план генерал-авиатор обнаружил изрядный талант публичного политика, популиста и демагога: он быстро выстроил образ борца за счастье чеченского народа. Но Дудаев при этом вовсе не был только «говорящей головой»: исподволь он формировал личную гвардию из своих сторонников. Он успешно оседлал волну: во время путча ГКЧП дудаевцы захватили телецентр, позволив своему лидеру выступить по ТВ. В ближайшие же дни он оказался главной публичной персоной в республике. Попытка Верховного Совета ввести чрезвычайное положение просто провалилась. На фоне потрясений в России Верховный Совет республики был полностью деморализован, Дудаев же прекрасно знал, чего хочет добиться, и шел к цели быстро и решительно. 6 сентября толпа сторонников чеченской независимости ворвалась в зал заседаний Верховного Совета. Депутатов избили, одного из чиновников выбросили в окно (несчастный вскоре умер в больнице), а Доку Завгаев бежал на север, в наименее националистически настроенный Надтеречный район. Дудаев стремительно и просто-таки на удивление легко расправился с советской бюрократией.
Москву происходящее озадачило. 6 октября в Грозный прилетел Александр Руцкой. В течение нескольких дней вице-президент понял очевидное: управление Чечней потеряно. Однако Верховный Совет России мог только констатировать:
«Продолжается эскалация насильственных действий со стороны незаконных вооруженных формирований. Осуществляется захват государственных учреждений, а также официальных должностных лиц. Отдельными общественными формированиями присваиваются полномочия органов власти, совершаются иные антиконституционные действия. Жизнь, права и собственность граждан Чечено-Ингушской Республики подвергаются все возрастающей опасности».[85]
ВС РФ потребовал сдать оружие и распустить продудаевские формирования в срок до 10 октября, но это распоряжение, разумеется, никто не выполнил. На тот момент Ельцин и Руцкой только что взяли и еще непрочно удерживали власть. У нового руководства РСФСР имелась сотня важных дел. Дудаев и его «географическая новость» в эту сотню, безусловно, входили по глубоко остаточному принципу. Напомним, что конец 1991 и 1992 годы — это период стремительного развития конфликтов и войн по всему периметру СССР и даже в самой России. Ингушетия и Осетия, Приднестровье, Карабах, Таджикистан, Грузия — внимания требовало всё. Внутри России гораздо более острым считался вопрос о статусе Татарстана. Дудаев получил достаточно времени, чтобы укрепить свои позиции в Чечне.
Первым делом сторонники нового правителя республики озаботились поиском оружия. Милиция (в том числе ОМОН) перешла на сторону Дудаева, но тот понимал, что ему может понадобиться куда более внушительный арсенал. Уже 5 октября 1991 года боевики захватили республиканский КГБ со всем вооружением, что находилось внутри. А затем, в течение буквально считаных недель, дудаевцы начали захват военных городков.
В феврале министр обороны Павел Грачев докладывал Ельцину:
«В течение трех суток, с 6 по 9 февраля, организованными группами боевиков совершены нападения и разгромы военных городков с целью захвата оружия, боеприпасов и грабежа военного имущества.
6–7 февраля разгромлен 566-й полк внутренних войск МВД России, захвачены расположение 93-го радиотехнического полка 12-го корпуса ПВО и пункт дислокации 382-го учебного авиационного полка (пос. Ханкала) Армавирского высшего военного авиационного училища летчиков.
В результате этих противоправных действий захвачено около 4 тысяч единиц стрелкового оружия, нанесен материальный ущерб на сумму свыше 500 млн рублей.
С 18 часов 8.02 по настоящее время в г. Грозном боевики незаконных бандитских формирований Чеченской Республики осуществляют нападения на военные городки 173-го ОУЦ.
Личный состав воинских частей оказывает сопротивление противоправным действиям. Имеются убитые и раненые с обеих сторон. Сложилась реальная угроза захвата складов с оружием и боеприпасами, на которых хранятся более 50 тысяч единиц стрелкового оружия и большое количество боеприпасов.
Кроме того, в опасности находятся и семьи военнослужащих, которые, по сути дела, являются заложниками чеченских националистов. Морально-психологическое состояние офицеров, прапорщиков и их семей напряженное, на пределе возможного.
По своему боевому и численному составу войска Северо-Кавказского военного округа и внутренних войск МВД России не способны оперативно влиять и оказывать должное противодействие националистическим группировкам, которые на территории Северного Кавказа постоянно увеличиваются».[86]
Картина была откровенно пугающей. Растаскивание складов являлось общей проблемой войск на периферии бывшего СССР, однако Чечня стала единственным местом, где вооружались для войны с Россией, и кроме того, зачистку арсеналов провели исключительно тщательно. Солдатам и офицерам никто не удосужился дать внятные указания, вооруженное сопротивление боевикам оказывали крайне редко, а на военнослужащих давили, угрожая их семьям, которые жили здесь же. Толпы гражданских создавали массовку, а под их прикрытием вооруженные мужчины входили на военные объекты и захватывали их.
Трудно понять, отчего не было предпринято решительных мер, но к августу 1992 года в руки дудаевцев перешли среди прочего более 130 единиц бронетехники, 139 артиллерийских систем, до тысячи армейских автомобилей, противотанковые установки, ПЗРК — и 40 тысяч единиц огнестрельного оружия. Особенно важным для чеченских националистов стал захват огромного количества противотанковых гранатометов. Несколько тысяч зарядов боевики потратят только за время штурма Грозного…
Боевикам достались даже самолеты. Летчиков в Чечне было очень мало, однако Дудаев впоследствии планировал бомбардировки российских городов, и этот план сорвался не по его доброй воле.
Именно в начале 90-х сформировались отряды, ставшие наиболее опасными и жестокими противниками российской армии во время войны. В Чечню из Абхазии вернулись Шамиль Басаев и Руслан Гелаев, оба — уже с боевым опытом и костяком вооруженных групп. «Абхазский батальон» Басаева насчитывал около 400 человек, Гелаев также располагал многочисленным отрядом. Сотни боевиков с опытом участия в войне (если говорить о Басаеве — то и не в одной) стали серьезным подспорьем для Дудаева и во время борьбы с внутренней оппозицией, и позже, во время войны против российских войск.
Финансовые средства для чеченской революции добывались самыми разными путями, но при этом всегда связанными с уголовщиной. Самым простым способом добычи денег стало раскрадывание пенсий и прочих социальных выплат, которые исправно перечислялись в республику аж до марта 1993 года. Помимо этого нарождающиеся отряды чеченских полевых командиров взяли под контроль нефтеперерабатывающую индустрию республики. Нефть шла на экспорт в обход российских официальных структур, а эмиссары Дудаева достаточно щедро раздавали взятки, чтобы на это безобразие закрывали глаза чиновники всех рангов, включая высших иерархов.
Еще один способ изъятия денег прекрасно известен: фальшивые авизо. Классическое банковское дело после распада СССР переживало период становления, поэтому банки оказались беззащитны перед, в сущности, простой и незатейливой схемой. Мошенники подкупали работников расчетно-кассовых центров, отправляли через них запросы на выдачу крупных сумм для проведения фиктивной финансовой операции, получали деньги — и растворялись в неведомой дали. Поскольку сверка финансовых документов совершалась лишь раз в несколько недель, к моменту, когда выяснялось, что совершено мошенничество, ни фирмы, получившей деньги, ни ее работников уже было не отыскать. Таким способом Дудаев и отряды его сподвижников обогатились на миллиарды долларов.
Бывший советский генерал не был единоличным властителем Чечни. В республике росли отряды более мелких полевых командиров, которые добывали деньги не столь сложными способами. Так, классическим источником дохода стали налеты на поезда, идущие через республику. Милиционер, охранявший составы, описал технологию процесса:
«На рельсы подкладывалось нечто, что можно увидеть с большого расстояния, вроде туши коровы. По правилам, машинист просто обязан остановить поезд, чтобы избежать столкновения. Это и было нужно бандитам. Остальное происходило как в кино. Грабили в основном лиц славянской национальности».[87]
Малочисленные милицейские отряды мало что могли противопоставить лезущим на поезда превосходно вооруженным бандам. Кроме налетов на поезда, захватывались с целью получения выкупа автобусы, в республике печатали фальшивые деньги, совершались разбойные налеты за пределами Чечни. А также беззастенчиво грабилась и избивалась самая беззащитная категория жителей республики — русские.
До прихода Дудаева к власти русские в Чечне были в основном представлены специалистами — хорошо образованными и соответственно хорошо оплачиваемыми. В северных районах республики жило много крестьян — потомков казаков. С началом 90-х годов против них развязали настоящий террор. Милиция фактически не исполняла свои обязанности, и люди оказались под угрозой не какого-то целенаправленного геноцида, а обычных уголовных банд.
В селах Северной Чечни самостоятельно вели учет преступлений:
«Станица Дубовская: Латышев Александр Григорьевич… украден сын, отдан за выкуп…
Станица Шелковская: Лысенко Евгений, зверски избит, умер. Орлянский Саша… застрелен. Геврасевы, супруги и трехлетняя внучка, убиты в своем доме. Долгополов Николай Павлович, избили, бросили в дом гранату. Гринько Михаил, избит на площади, находится в тяжелом состоянии.
Станица Червленная: Еремин Георгий Максимович, застрелен в своем доме. Думанаев Владимир Владимирович, пропал вместе с автомашиной, найден в Тереке с огнестрельным ранением и переломами рук и ног. Лукьянцев Анатолий Петрович, Пятов Александр Ефимович, оба закрыты в вагоне и сожжены. Муратиди Георгий Стефанович, главный врач, убит ножом. Маллаев Виктор Капитонович, пред. церковной общины, член правления стариков Терского казачьего войска, расстрелян в своем доме. Богдашкина Анна Петровна, ветеран ВОВ, ограблена. Дикой Иван Семенович, ранен в шею, ограблен.
Станица Старогладовская: Апаренко Зинаида, изнасилована, зверски замучена, надругались над телом. Иничкин Николай Евгеньевич, застрелен в своем доме. Жариков Матвей Савельевич, ранен автоматной очередью».[88]
Городских жителей целенаправленно терроризировали, отнимая жилье. Людей избивали и грабили прямо на улицах. Чаще всего это заканчивалось тем, что очередная семья за бесценок продавала или просто бросала квартиру и уезжала в Россию. В Грозный и другие города на освободившиеся места массово въезжали селяне, которые фактически чаще всего и оказывались грабителями и вымогателями. «Мы превратились в жителей резервации», — горестно писал один из русских жителей республики.
Сергей Максудов[89] определял число убитых в результате этнической чистки в 4–8 тысяч человек, Министерство по делам национальностей — в 21 тысячу. Никаких расследований этих преступлений не велось. Не велась даже их фиксация.
Беженцы приезжали в Россию — и обнаруживали, что не нужны никому. Практически никакой помощи беглецам государство не оказывало. Денежные компенсации им начали выплачиваться только в 1999 году, и то в совершенно недостаточном объеме. К тому моменту многие беженцы уже по шесть-семь лет мыкались где придется без своего угла. В истории современной России едва ли найдется пример большего стыда и срама.
Между тем в Чечне продолжалась борьба за власть. Значительная часть населения республики не поддерживала воцарившуюся анархию. Революция — это сто тысяч вакансий, но и в таких условиях оставались люди, которые хотели бы спокойствия, социальных гарантий, образования для своих детей и пенсий для своих родителей. В республике просто уже не осталось достойной, оформленной по закону работы, и это создавало изрядное социальное напряжение. Захват парламента и дефенестрация[90] депутатов не выглядели законным способом смены власти. 15 апреля в Грозном начался бессрочный митинг, основные требования которого состояли в приведении политической системы к каким-то нормам цивилизации, выплате пенсий и пособий и восстановлении порядка.
Однако уже в июне митинг был разогнан с применением вооруженной силы. Оказавших сопротивление перебили огнем БТР и тяжелой бронетехники. Десятки оппозиционеров погибли, после чего Дудаев укрепился в Грозном, а оппозиция под руководством Умара Автурханова — главы Надтеречного района — отошла в северные районы республики.
В Чечне началась гражданская война. Оппозицией руководили главным образом мелкие партийные функционеры советской эпохи. Глава ее временного правительства раньше был директором совхоза, еще один лидер — чиновником райкома из Шали. Военным руководителем движения был разругавшийся с Дудаевым бывший его сподвижник — мэр Грозного Бислан Гантамиров. Оппозиционеров негласно поддерживали российские спецслужбы, предоставлявшие инструкторов и вооружение. Против Дудаева выступили самые разнообразные люди, включая не только принципиальных противников, но и полевых командиров, с которыми глава Чечни по каким-то причинам разошелся. Так, среди оппозиционеров оказался и «благородный разбойник» Чечни — Руслан Лабазанов. Этот человек по характеру мало чем отличался от любого другого полевого командира, и в объятия оппозиции его толкнула скорее ссора с Дудаевым. Источником денег для него были прозаические фальшивые авизо. Однако позднее он проявил и другие качества. Так, уже во время штурма Грозного, Лабазанов своими силами организовал вывоз беженцев из города.
Как бы то ни было, но оппозиция, хоть и с переменным успехом, действовала против дудаевцев. Профессионалов среди лоялистов практически не было, разбойных атаманов тоже. Все амбициозные военные вожди естественным образом ушли к Дудаеву, который мог обещать деньги, славу внутри чеченского общества, власть и возможность разгуляться. Оппозиция же могла предложить только восстановление нормальной жизни, что пассионариев никак не привлекало. Эффективность противников Дудаева сильно снижало и очковтирательство. В Москве лидеры лоялистов могли заявлять о немыслимом количестве бойцов под их началом — и получать деньги, оружие и провиант, исходя из заведомо завышенных данных. Средства успешно осваивались, а Дудаев, разумеется, оставался непобежденным.
Летом 1994 года дудаевцы контролировали Грозный, южную — горную — часть Чечни и значительную часть равнины в центре республики. Оппозиция занимала северные районы и имела несколько плацдармов на южном берегу Терека. Возникла патовая ситуация. В России мало кто хотел затевать настоящую войну с участием армейских частей, но оппозиционеры явно не могли расправиться с Дудаевым самостоятельно. Было найдено решение, которое тогда посчитали удачным.
В 1994 году Федеральная служба контрразведки начала вербовку в воинских частях офицеров и солдат для выполнения разового задания. Предполагалось, что усиленные военными специалистами оппозиционеры смогут взять штурмом Грозный и покончить с Дудаевым либо, по крайней мере, загнать его в горы. Завербовать удалось 82 человека, главным образом из Кантемировской дивизии. Среди них были ветераны разнообразных горячих точек, кроме того, в операции должны были участвовать офицеры армии и спецслужб, уже находившиеся в рядах оппозиции.
Операция была спланирована до преступного плохо. Боевиков серьезно недооценивали, и офицерам сообщили поразительные вещи: дескать, Дудаев уже бежал за рубеж… противник плохо вооружен… боевой дух низок… Поскольку в операции предполагалось использовать танки Российской армии, то считалось, что большая масса бронетехники просто испугает дудаевцев и заставит их отказаться от сопротивления.
«Все должно было произойти как в кино. Мы под прикрытием пехоты входим в город. Над нами — вертолеты поддержки, над вертолетами — спутники, контролирующие обстановку. Занимаем позиции у их Белого дома, телецентра, здания государственной безопасности, МВД и дома печати. Население ликует. Короче, парад планет»[91], — описывал ожидания от операции один из ее участников.
Поутру 26 ноября боевая техника оппозиции и российских военных вошла в Грозный. Колонны втянулись в город, формально выполнили основные задачи. А в середине дня начался бой с дудаевскими отрядами. Связь тут же пропала, управление рухнуло. Сами лоялисты разбежались, и танки остались наедине с противником — предельно уязвимые без пехотного прикрытия. Город никто не знал, танкисты не могли разглядеть цели. В конце концов часть танкистов и оппозиционеров сумела выбраться из города, однако десятки людей погибли, а 21 российский военнослужащий попал в плен.
Житель Грозного рассказывал:
«Многие командиры [оппозиции] были убиты выстрелами снайперов. Без них они просто разбежались, оставив танкистов одних. Именно их, не церемонясь, позднее расстреливали подоспевшие басаевцы, стоявшие до этого на 36-м участке. Это все приходилось наблюдать своими глазами. Ходил, как дурак, со всеми смотреть за происходящим. Кощунственно завидовал людям с видеокамерами. Видел только один труп гражданского, симпатичного чеченского парня. Одетого по последней тогда моде. Запомнился его дорогой, красивый шарфик. Был бесцеремонно расстрелян вместе с другими чеченскими танкистами у ворот одного армянского дома с железными дорогими воротами, чей хозяин уже жил и работал в Москве. Все остальные погибшие были одеты в военную форму. Как правило, никто из них не погиб в бою, все были расстреляны. Кое-кто погиб от взрывов боекомплекта в своих танках. Эти 16-тонные башни валялись в некотором отдалении от самих танков. Один, совсем еще мальчик, которого я вначале не заметил, лежал с запрокинутыми назад руками. Это был единственный погибший со славянской внешностью. Других было либо невозможно опознать, либо чеченцы. Тут же дудаевский спецназ на наших глазах вылавливал кое-где спрятавшихся оппозиционеров. Все они представляли жалкое зрелище. Дрожали от страха. Своих чеченцев тут же ставили к стенке. Стреляли по ним из пулеметов. Женщины, проходившие мимо, все до единой начинали плакать, склонившись над погибшими. Мужчины многие, наоборот, плевали на них.
Странные чувства были. Только что была бойня. Пустые улицы. Теперь снова полным-полно народу. Все ходят, смотрят. Вокруг кое-где лежат погибшие».[92]
Это была катастрофа. Если до сих пор происходящее оставалось более-менее внутренним делом Чечни, то теперь пленных показали всему миру. Более того, российские официальные лица немедленно открестились от своих людей.
Именно тогда министр обороны России Павел Грачев произнес историческую фразу насчет парашютно-десантного полка:
«Я единственное знаю, что с каждой стороны — и на стороне Дудаева, и на стороне оппозиции — воюет большое количество наемников.
Если бы воевала российская армия, то по крайней мере одним парашютно-десантным полком можно было бы в течение двух часов решить все вопросы».[93]
Тем не менее после такого кошмарного провала прятаться и скрывать масштабы происходящего стало бессмысленно. Пленных позднее удалось выменять. Но теперь руководству РФ предстояло решить, что делать дальше. 29 ноября 1994 года от Дудаева потребовали сложить оружие. На этом закончилась гражданская война внутри Чечни и началась самая тяжелая война России — Чеченская.