48. Миф о голодоморе

Первая волна широкого информационного распространения мифа о голоде на Украине 1932–1933 гг. как преднамеренного голодомора украинцев была инициирована еще в начале 1980-х гг. в США и Канаде. Американский президент Рональд Рейган даже подписал в 1984 г. специальный закон о создании Комиссии по расследованию причин голода среди украинского населения и причастности к нему советской власти. Результатом работы комиссии стало обвинение сталинского режима в геноциде украинцев.

В 2000-х гг. миф о голодоморе как геноциде украинцев получил второе рождение. Активную пропагандистскую кампанию по его признанию развернул в бытность своего президентства на Украине В. В. Ющенко. При этом в ход зачастую шли подложные фотографии и документы. Так, к примеру, в качестве доказательства приводились фотоматериалы по голоду в Поволжье в 1921–1922 гг. Подразумевалось, что один народ целенаправленно уничтожал другой: русские – украинцев.

Однако нет веских оснований утверждать, что голод был организован искусственно или был направлен против украинского населения. Причиной голода стала сильная засуха, а вовсе не политические мероприятия. Периодически такие голодные годы происходили в России и прежде, охватывая в том числе и украинские регионы. Можно было обвинять власти в том, что они оперативно не предотвратили голод, а вовсе не в том, что они его организовали. Голодала в 1932–1933 гг. не только Украина. Голодали другие регионы – Казахстан, Северный Кавказ, Западная Сибирь, Урал, Средняя и Нижняя Волга, Центральный Черноземный округ. Перебои с продовольствием были даже в Москве, Ленинграде и в частях РККА. Преподносить в качестве жертв общегосударственной трагедии исключительно одних украинцев кощунственно по отношению к другим народам Советского Союза. Так, в Казахстане удельный вес жертв голода был выше, чем на Украине. В Украинской ССР к тому же проживало наряду с украинцами значительное число русских. Не имеется ни одного свидетельства о действовавших в отношении них во время голода каких-либо преференциях.

Нельзя сказать, что государство со Сталиным во главе не делало ничего для организации борьбы с голодом. СССР минимизировал экспорт зерна, нарушая взятые на себя ранее торговые обязательства. В 1933 г. постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) продажа зерна за границу и вовсе была прекращена, СССР стал закупать зерновые за границей. Неоднократно снижались заготовительные нормы для украинского крестьянства. Была организована специальная продовольственная, семенная и фуражная помощь. Осуществлялась переброска хлеба из других регионов страны. Жесткие меры принимались для борьбы со спекулянтами и расхитителями продовольствия.

Валовой сбор зерна на Украине в рассматриваемый период действительно сократился, это указывает на то, что причина продовольственного кризиса состояла именно в сельскохозяйственном сбое, а не в практике реквизиций: 1930 г. – 1431,3 млн пудов, 1931 г. – 1100 млн пудов, 1932 г. – 918,8 млн пудов, 1933 г. – 1412,5 млн пудов. Соответственно, снизились и объемы зерна, сданного государству: 1930 г. – 487,5 млн пудов, 1931 г. – 431,3 млн пудов, 1932 г. – 255 млн пудов, 1933 г. – 317 млн пудов. Процент сдачи государству уменьшился, таким образом, с 39,2 % в 1931 г. до 22,4 % в 1933 г. Никакого провоцирования властями голода из этих цифр не следует. Учитывая, что на Украине в этот период проживало менее 30 млн человек, на душу населения из оставшегося в хозяйствах зерна приходилось в 1932 г. – 21,1 пуда, а в 1933 г. – 36,5 пуда. Научно же обоснованная норма потребления на человека составляет 20–25 пудов (или 320–400 кг). Следовательно, власти тут ни при чем.

Причина заключалась в другом – в значительных социальных диспропорциях среди украинского крестьянства. Продукция аграрного сектора оказалась сосредоточена в руках относительно узкой группы кулачества, пытавшегося из-за возникших для него угроз в связи с коллективизацией парализовать деятельность советских органов власти. Кулацкие диверсии и саботаж не были, как это часто преподносится, исключительно выдумкой большевистской пропаганды, а представляли реальный вызов утверждавшейся модели государственности.