Первые впечатления о Рио-де-Жанейро

Первые впечатления о Рио-де-Жанейро

Представьте, что вы приезжаете в тропическую страну — кругом солнце, изобилие белоснежного песка на пляжах, буйная экзотическая растительность. Окружающие вас люди — человеческий калейдоскоп из европейцев, индейцев, африканцев и азиатов.

Выйдя из аэропорта, вы оказываетесь в окружении водителей такси, уговаривающих довезти до города за фантастическую цену. По пути из аэропорта вы лихорадочно озираетесь по сторонам, стараясь увидеть обещанные красоты города, почувствовать страну. И что же вы видите? Простые дома, грязные, построенные без малейшей выдумки, невзрачные улицы с хаотичным движением, сточные канавы под открытым небом, множество уличных торговцев и просящих милостыню нищих.

Примерно так выглядел Рио-де-Жанейро в 1962 году, когда я въехал в него со стороны аэропорта «Галеан», то есть с черного хода, а не со стороны туристической витрины — Копакабаны[3]. Там все выглядело иначе. Пристойнее. Красивее. Цивилизованнее. Но и в самых респектабельных районах бросались в глаза фавелы (трущобные кварталы), нависавшие на склонах живописных сопок, между которыми расположился город. В этих необычно красочных по своей конфигурации сопках — подлинное очарование Рио-де-Жанейро.

Отель «Сан-Франсиско», где я жил первое время, находился в деловой части города. В этом скромном и дешевом жилище, в жару невыносимо душном, я прожил два месяца. Он и сейчас стоит на том же месте и дает приют небогатым постояльцам. Большое окно в моем номере, выходившее на проспект Риу-Бранку[4], было открыто настежь, но в воздухе не ощущалось никакого движения. Я никогда не испытывал такой жары. Создавалось впечатление, будто я нахожусь в африканской пустыне. Кондиционеры в то время устанавливались только в самых дорогих отелях, которые, разумеется, были не по карману новичку-иммигранту.

Летом в Рио-де-Жанейро от высокой температуры плавится асфальт. Поэтому из всех достоинств жилья самым почитаемым для бразильцев является прохлада. Оказавшись как-то в гостях в одной бразильской семье, я не скупился на комплименты хозяевам по поводу их квартиры, тем более что она этого действительно заслуживала. Но когда я сказал, что на улице ужасно жарко, а в этой прекрасной квартире прохладно, они пришли в восторг от моих слов, хотя на самом деле все было не совсем так. Тем не менее бразильцы были очень польщены и, видимо, приняли меня за хорошо воспитанного человека.

На следующий день утром я отправился прогуляться по городу. Стояла прекрасная погода. Выйдя из гостиницы, я оказался на просторной и многолюдной улице. На ближайшем здании я прочитал — проспект Риу-Бранку. Это была главная артерия города, ее деловой центр. Он поражал своим динамизмом, шумом и какой-то непонятной какофонией городских звуков. Среди них резали слух сигналы водителей автомобилей и автобусов. Этим они выражали свое нетерпение долгим стоянием в заторах. Риу-Бранку и прилегающие улицы были буквально забиты всевозможными видами транспорта. Вести машину в такой толчее было нелегко. И надо отдать должное местным водителям — они проявляли высокое мастерство, ловко маневрируя, обгоняя друг друга, как будто участвовали в автогонках. Автопарк бывшей столицы не отличался новизной. Место некоторых автомобилей явно было на свалке. Бразилия только вступила в автомобильную эру. Это потом, лет через тридцать, она войдет в шестерку ведущих автомобильных держав мира.

Нечто похожее происходило и на тротуаре. Нескончаемым потоком шли люди. Тут же на улице торговцы предлагали свой товар, нищие просили милостыню. Сквозь многолюдную толпу пройти можно было с большим трудом. Я шел, с любопытством разглядывая лица пешеходов, и не мог сдержать удивление при виде такого разнообразия этнических типажей. Кого здесь только не было! Оказалось, что в Бразилии живут не только европейцы, негры и мулаты, но и выходцы из Ливана, Сирии, Японии, Китая, Кореи.

Проспект Риу-Бранку поражал человека, только что прибывшего из Европы, своей непохожестью на ранее виденное. На всем его протяжении громоздились здания в 20–30 этажей из стекла, металла и бетона. В них размещались банки, акционерные общества, административные учреждения, магазины, кинотеатры. Моя прогулка по Риу-Бранку походила на посещение архитектурного музея под открытым небом. Передо мною предстала смесь стилей разных эпох. Очаровывало великолепие Муниципального театра — уменьшенной копии здания Парижской оперы. Маленькая изящная игрушка в окружении современных железобетонных домов. В окрестностях центральной улицы сохранилось несколько католических храмов, среди которых выделялась своей красотой огромная церковь Канделария. Недалеко от залива возвышались величественные здания Музея изящных искусств и Сената. Позже при строительстве метро сенатский дворец безжалостно снесут. Эти немногие шедевры архитектуры XIX века терялись среди однообразных высоких кубов и параллелепипедов.

Пройдя метров двести от городского театра, я оказался перед несколькими кинотеатрами с красочными афишами идущих в них фильмов. Это была «Синеландия» — киношный уголок главной улицы города. На ней и в соседних переулках находилось около двадцати кинотеатров, десятки ресторанов, ночных клубов и баров. Когда на город опускалась ночь, здесь загорались разноцветные неоновые рекламы. Поддаваясь их волшебной магии, жители города заполняли кинозалы, надеясь хотя бы на время забыть свои каждодневные проблемы. Ночная жизнь в переулках «Синеландии» не утихала почти до утра. В один из первых вечеров в Рио-де-Жанейро я зашел любопытства ради в кинотеатр «Рэкс», где шел испанский фильм «Греховная любовь». Очаровательная испанская певица Сара Монтьель играла главную роль в этой простенькой мелодраме. В те годы экраны бразильских кинотеатров заполоняли низкопробные американские боевики. Некоторое разнообразие вносили французские и итальянские фильмы и немногие приличные бразильские киноленты, такие как «Бог и дьявол в стране солнца» Глаубела Роши[5].

Там, где заканчивался проспект Риу-Бранку, начинался широкий бульвар Бейра-ду-Мар. Из-за огромного количества королевских пальм его можно было принять за прибрежный парк. Слева от бульвара простиралось море, справа — район Лапа. Здесь было много частных домов и вилл, разбросанных на склонах близлежащих холмов. Отсюда открывался изумительный вид на бухту Гуанабара. С трудом верилось, что совсем рядом — деловой центр Рио-де-Жанейро. До войны на Лапе было много ночных клубов, кабаре и баров. Это было излюбленное место художников, артистов театров и вообще творческой публики. Лапу не зря называли Монмартром[6] бразильской столицы.

Вдали виднелась крутая гора со статуей Христа. Ее можно было заметить с любой точки прибрежной части города. Стояла прекрасная погода, с океана дул прохладный бриз. Мне очень захотелось добраться до этой самой известной достопримечательности Рио-де-Жанейро. Я остановил первое попавшееся такси и через полчаса уже стоял на конечной остановке фуникулера. Два вагончика, пробираясь через тропические заросли, каждые тридцать минут доставляли туристов на вершину горы Корковадо (Горбун)[7]. Оттуда открывался красивый вид на город и окружающую местность.

На противоположной стороне залива, у подножья сопок, виднелся город Нитерой[8]. Зрелище покоряло и очаровывало своей красотой. Час пролетел незаметно. Солнце клонилось к закату. Пора было уходить. Очередной фуникулер доставил меня вниз. В приподнятом настроении отправился я в обратный путь по незнакомым улицам. Я был безмерно счастлив, что попал в этот удивительный город. Здесь мне предстояло прожить много лет, познать прелести и невзгоды, радости и печали бытия среди нового для меня народа.

Прошли годы. Рио-де-Жанейро изменился, как все меняется в этом мире. Изменился к лучшему. Стал масштабнее, величественнее, чище, красивее. Что-то стало хуже. Проспект Атлантика, обрамляющий золотистый песок знаменитой Копакабаны, после реконструкции забрал широкую полосу пляжа. Исчезло большинство особняков Леблона и Ипанемы[9], от чего город стал однообразнее. Железобетонные башни стали неотъемлемой чертой архитектурного ландшафта города. Появились новые туннели, скоростные автострады, транспортные развязки, без которых Рио задохнулся бы в тисках невероятной автомобильной давки. Неизменной осталась неувядаемая прелесть этого южного города. И много лет спустя, уже освоившись в Бразилии и каждый раз возвращаясь в этот город, я остро ощущал его неповторимое очарование и вновь убеждался, что жизнь в нем чем-то походила на вечно веселый и яркий праздник.