Путешествие в Амазонию

Путешествие в Амазонию

Каждый бразилец мечтает хоть раз в жизни побывать в Амазонии. Когда-то в ранней юности мне довелось услышать легенду о существовании там Эльдорадо[55] и о населявших эти места воинственных женщинах-амазонках. Обосновавшись в Бразилии, я всерьез задумался над поездкой в этот далекий и загадочный край, о котором мечтал в юные годы. Но все как-то не подворачивался случай. Да и каждодневные заботы долгое время заставляли откладывать поездку к Амазонке на будущее.

И вот наконец моей мечте было суждено сбыться. В клубе «Пинейрос» в Сан-Паулу меня представили мужчине средних лет, который всем своим поведением подчеркивал, что он не городской житель. Мы разговорились. Большую часть своей жизни он проводил на фазенде. Когда я поинтересовался, где же находится его поместье, усмехнувшись, он сказал: «На острове Маражо». Видя мое удивление, новый знакомый уточнил, что этот остров даже по бразильским меркам очень большой и находится в дельте Амазонки, недалеко от ее впадения в Атлантический океан. Фазендейро Орасио Кейрос оказался гостеприимным человеком. Через три дня он возвращался на фазенду и, видя мой большой интерес к Амазонке, предложил поехать вместе с ним. Долго не раздумывая, я согласился.

В ближайшем книжном магазине приобрел карту Амазонки, в аптеке — средство против москитов, таблетки от малярии. Пришлось сделать прививку от желтой лихорадки. На следующий день рано утром мы встретились в аэропорту «Конгоньяс». На самолете авиакомпании «Вариг» за пять часов мы долетели до города Белен. Покинув прохладный самолет, я сразу ощутил близость экватора. День только начинался, но уже было жарко и душно, как в хорошей парной. Орасио оставил меня в гостинице, сославшись на то, что у него дела в городе. До отъезда на Маражо у меня был целый день.

Оставив вещи в гостинице «Эксельсиор», я отправился в порт. Мои друзья, бывавшие в этих краях, настойчиво советовали посмотреть самую интересную достопримечательность города — портовый базар «Вер у пезу» («Смотри вес»). На нем уже шла бойкая торговля. Со стоявших у причала парусных и моторных судов выгружали товары, которые доставлялись сюда из близлежащих городков и селений: рыбу, фрукты, кур, черепах и т. д. Среди рыбного ассортимента поражала своими размерами огромная рыба пираруку. Ее длина достигает двух метров. Вес — от 50 до 80 кг. Рыба эта для местных жителей играет такую же роль что и треска в южных районах Бразилии. Казалось, на рынке «Вер у пезу» можно купить все что угодно.

Когда я уже собирался уходить, мое внимание привлек приятный аромат жареного мяса вперемешку с дымком. Первое что пришло на ум, — это обычное шураско. Но когда я подошел поближе, то увидел на земле возле жаровен, на которых готовили мясо, несколько крокодилов небольших размеров. Бразильцы называют их «жакаре». Хозяин таверны стал настойчиво предлагать отведать жаркое. После некоторых колебаний я отважился. На тарелке мне подали кусок розоватого мяса с овощами, которое по вкусу напоминало свинину. Я спросил у хозяина, где он берет крокодилов. Оказалось, что их привозят охотники на крокодилов с острова Маражо, где эти страшные с виду животные водятся в несметном количестве.

После увлекательной прогулки по живописному рынку я вернулся в отель, но еще долго не мог избавиться от дурманящего запаха рыб, фруктов, цветов и лечебных трав. Вечером, когда мы встретились с Орасио за ужином, я спросил у него, почему местные жители дали этой части порта такое название. Из его рассказа я узнал, что еще в колониальные времена на портовом причале появилась таможенная контора для сбора пошлины на ввозимые в Белен товары. Пошлина взималась в зависимости от веса товара. Поэтому каждый торговец направлялся в таможню, чтобы узнать сколько весит его товар. На португальском языке это звучит — «Вер у пезу». Со временем прибрежный район города, где возникла одна из наиболее самобытных ярмарок Бразилии стал называться «Вер у пезу».

Белен приятно удивил широкими улицами и проспектами с белоснежными высотными зданиями, утопавшими в пышной тропической зелени. Иного и не могло быть в Амазонии, где скрытые силы природы, видимо, решили проявить себя в полной мере. На улицах и в парках Белена растет около 200 разновидностей деревьев, а во всем бассейне Амазонки насчитывается примерно 50 тыс. растений. Всюду манговые деревья. Ходить или ставить автомашину под ними не рекомендуется. Плоды манго, достигающие одного килограмма, могут доставить немало неприятностей владельцам автомобилей и беззаботным пешеходам. В отличие от других крупных бразильских городов, почти полностью лишившихся архитектурных памятников прошлого, в Белене гармонично сочетаются современные здания с постройками колониальной эпохи. Извилистые узкие улицы, старинные церкви и строения с черепичными крышами и белыми стенами придают ему неповторимый колорит.

Первый день нашего пребывания в городе выдался тяжелым. При очень высокой влажности воздуха 35 °C казались невыносимыми. Мы с трудом дождались утра, когда можно было на великолепной парусно-моторной яхте отправиться по Амазонке на остров Маражо. Сразу после Белена открылась панорама широкой реки, несущей свои воды в океан. Вскоре стала просматриваться береговая полоса Маражо. Нам нужно было обогнуть его слева и, опустив парус из-за того, что подул ветер с океана, на моторе часа два добираться до города Сори. Яхта двигалась вдоль лесистого берега. В воде местами произрастали цветущие деревья. Лес являл собой густую и темную чащу, среди которой выделялись гигантские деревья.

Вскоре мы пришвартовались к пристани города Сори — административного центра острова. На причале нас уже ожидал джип, присланный управляющим фазендой. По суши предстояло проехать около 100 км. Проселочная дорога пролегала сначала через редкий лес из низкорослых деревьев. Потом лес отступил на задний план, и перед нами открылась равнина с высокой травой. В мелких озерах вдоль дороги важно стояли ярко-красные фламинго, белые и голубые цапли. Вскоре наш джип въехал на территорию фазенды. Усадьба Орасио — это несколько построек в типичном португальском стиле, выкрашенных желтой краской. Дом хозяина отличался простотой, интерьер был исполнен с большим вкусом. Большие вентиляторы под потолком создавали эффект движения воздуха, поэтому в комнатах было прохладно. Обед нам подали в столовой. Повариха-негритянка приготовила фейжоаду — популярное бразильское блюдо. Готовится оно из красной фасоли, риса, кусочков мяса и муки из маниоки[56]. Бразильцы очень любят фейжоаду. В Сан-Паулу есть несколько ресторанов, специализирующихся на приготовлении этого блюда. Когда-то это была еда рабов. Они готовили себе пищу из фасоли, риса и отходов мяса, достававшихся им с барского стола. На фейжоаду поэтому идет то, что не относится к лучшим частям свинины и говядины, включая уши, хвосты, хрящи и прочее. Даже большие любители фейжоады едят ее не чаще одного-двух раз в неделю — слишком это тяжелая пища.

После обеда Орасио повел меня прогуляться по прилегающей к усадьбе местности. Впервые мне довелось увидеть настоящую сельву. Не углубляясь далеко в лес, мы медленно шли по тропинке в окружении зеленой чащи. Эту часть джунглей он приспособил специально для пеших прогулок. Солнце стало клониться к горизонту. В его лучах поблескивали бабочки больших размеров. Их здесь огромное количество, самых разных оттенков и расцветок. После захода солнца менее получаса длились сумерки, а затем на землю опустилась тропическая ночь. Мы вернулись в дом, и на веранде продолжилась неторопливая беседа. Потом из леса стали доноситься какие-то странные звуки вперемешку с криками птиц — он продолжал жить своей непонятной для человека жизнью. Часа через два хлынул проливной дождь, то усиливаясь, то затихая. Закончился он так же неожиданно, как и начался. Между редкими облаками вновь заблестела луна.

Утром мы отправились осматривать владения Орасио. У него средняя по размерам фазенда — около 500 га. Ее специализация — разведение крупного рогатого скота. Безбрежная, уходящая до самого горизонта равнина с редкими деревьями представляла собой идеальное пастбище. Скот сюда завезли португальцы в XVII веке. Позже он подвергся скрещиванию с буйволами и зебу, привезенными в эти края из Индии. Местные скотоводы по-прежнему занимаются скрещиванием скота для улучшения породы. Скотоводство имеет исключительно мясное направление. Отъехав от усадьбы 2–3 км, мы увидели загон, в котором содержалось несколько сот буйволов.

Орасио повез меня в глубь острова, чтобы показать тропический лес. Продвигаясь на джипе вдоль реки, мы очутились в коридоре из мангровых зарослей. Деревья склонялись так низко, что почти касались воды. Через полчаса заросли кончились, и перед нами открылся большой луг, на котором паслись лошади, буйволы, зебу, а недалеко от них на прилегающем к реке озере бродили изящные цапли. Стадо насчитывало 500–600 голов. За ним присматривали четыре пастуха. Тут же стояли два деревянных домика, в которых они жили со своими семьями. Я подошел поближе к буйволам, напомнившим мне американских бизонов из ковбойских фильмов. Орасио пояснил, что завезенные в Бразилию лет 100 назад буйволы развелись здесь в большом количестве. В сухой сезон на них устраивают охоту. Пастухи загоняют стадо диких животных в специальные загоны, где их постепенно приручают.

— Кому вы продаете скот, Орасио?

— Отправляю на специальных судах в Белен. Иногда мне удается продать часть скота в соседнюю Гвиану, где цены обычно выше.

На следующий день Орасио предложил проехать на моторной лодке по небольшой речке, протекавшей вблизи фазенды и уходившей в глубь острова. В отличие от пастбищ, где встречались редкие рощи невысоких деревьев, вдоль речки росли пальмы, манговые и какие-то еще неизвестные мне деревья с раскидистыми кронами. Через полчаса речка сильно сузилась, превратившись в зеленый туннель. Местами кроны деревьев переплелись, образуя сплошной шатер, через который почти не проникали лучи солнца. Из глубины леса на нас пахнуло прохладной сыростью. Вскоре заросли кончились, и нашему взору открылась небольшая поляна — вся в голубоватом зареве. Не успели мы подойти к берегу, чтобы вблизи разглядеть это фантастическое зрелище, как с поляны поднялось что-то напоминающее живой ковер и пропало в густом лесу. Я не сразу сообразил, что это была огромная стая голубых бабочек, которые в изобилии водятся в амазонской сельве.

В южных штатах Бразилии местные жители уже давно превратили ловлю бабочек в доходное ремесло. После первичной обработки их отправляют в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, где на мелких фабриках они превращаются в прелестные сувениры. Особым спросом у иностранных туристов пользуются тарелки, украшенные цельными бабочками разных расцветок и размеров. Позже края таких тарелок стали инкрустировать полудрагоценными камнями. Есть картины из крылышек голубых бабочек. Их цвет меняется в зависимости от угла, под которым на них смотришь: от бледно-голубого до темно-синего. Наиболее крупная из бабочек — громадная морфео менелаос — может украсить самую изысканную городскую квартиру.

Вечером после ужина, на котором одним из блюд было умело приготовленное мясо жакаре, Орасио закурил трубку, удобно устроился в кресле и с упоением стал рассказывать об этом удивительном крае. Старое утверждение, что Амазония — легкие планеты, он оспаривал, полагая, что она, конечно, выполняет функцию очистителя воздуха, но не в одиночку. В этом ей помогают другие крупные реки, озера, океаны и лесные массивы. Как всякий бразилец, он испытывал чувство гордости от того, что амазонский лес — самая крупная естественная лаборатория Земли, выполняющая важную функцию в поддержании экологического равновесия на планете. Теплые воды Амазонки, попадая в Атлантический океан, омывающий Великобританию, Францию, Голландию, Германию, Норвегию, существенно смягчают климат этих стран.

— Если прибегнуть к метафоре, — заметил Орасио, — то Амазония скорее кондиционер, чем легкие планеты.

— В последнее время в газетах все чаще появляются тревожные статьи о хищническом использовании природных богатств Амазонии. В результате вырубки ценных пород деревьев на огромных площадях образуются саванны. Из-за необратимых перемен в почве там уже вряд ли когда-нибудь вновь будет расти лес. Не приведет ли неразумная деятельность человека к непоправимым последствиям? — спросил я его.

— Теоретически такая угроза существует, но пока еще она не приобрела реальные очертания, — успокоил меня Орасио. — Грубое вмешательство человека в царство природы всегда приводило к негативным последствиям, а она сама не может защититься от губительного воздействия извне. С почвой, фауной и флорой Амазонии нужно обращаться очень осторожно. В последнее время сюда прибыло много техники для вырубки леса и добычи минеральных руд. Обслуживающие ее люди отличаются способностью в угоду близорукому прагматизму разрушать то, что является результатом многовекового развития и олицетворяет собственное будущее, завтрашний день планеты. Богатства Амазонии — это нечто большее, чем Эльдорадо, о котором мечтали многие поколения людей.

— Орасио, мне приходилось читать, что Амазонка получила свое название от воинственных женщин, живших очень давно на берегах этой реки. Так ли это на самом деле?

— Такое название она получила после того, как в 1542 году сподвижник завоевателя Перу Ф. Писсаро первый исследователь Амазонки Франсиско Орельяна и его спутники проплыли на небольшом судне по реке до ее впадения в Атлантический океан. Добравшись до Мадрида, они рассказали испанскому королю много всяких небылиц, в том числе и об амазонках. Во время плавания в устье реки Тромбетас испанцы подверглись нападению индейцев, возглавляемых женщинами-воинами. Длинноволосые амазонки отличались очень высоким ростом, белой кожей, крепким телосложением, не носили никакой одежды, кроме набедренных повязок. Каждая амазонка сражалась за десятерых индейцев. Со временем река получила название Рио-Амазонас, то есть Река амазонок. Но были ли это действительно амазонки? Многие исследователи Амазонки, среди них известные ученые де ла Кондамин[57] и А. Гумбольдт[58], не ставили под сомнение исторические факты, свидетельствовавшие о существовании амазонок. Они приняли на веру рассказы индейцев, что после прихода белых людей амазонки покинули свои селения на реке Тромбетас и ушли в отдаленные районы Амазонии. Как бы там ни было, — закончил свое повествование Орасио, — в памяти людей живы предания об амазонках и Эльдорадо — царстве счастливых людей.

На следующий день мы возвращались в Белен. Поразительно красив был закат над Амазонкой. Дувший весь день ветер внезапно стих, и гигантская водная масса быстро успокоилась. В ее поверхности отражались облака, окрашенные в золотистые и голубые цвета. С ними резко контрастировали внезапно появившиеся вдалеке тучи — предвестники скорого дождя. Время от времени их высвечивали ослепительные вспышки зарниц. Поздно ночью самолет «Варига» взял курс на Сан-Паулу, а мой новый друг остался в Белене, где у него на следующий день была назначена встреча со скупщиками скота.

Прошло пять лет. Меня вновь влекло в Амазонию, край водной стихии и тропических лесов. Хотелось побывать в городе Манаусе, известность которого давно перешагнула границы Бразилии. Самолет авиакомпании «Трансбразил» доставил меня в столицу самого крупного штата страны — Амазонас. Среди лесов на левом берегу реки Риу-Негру, в нескольких километрах от впадения ее в Амазонку, находится Манаус. В этом динамично развивающемся городе в 90-х годах проживало около полумиллиона жителей. Своему процветанию он был обязан «каучуковому буму» конца XIX века. В то время амазонский каучук не знал конкурентов на мировом рынке и приносил приличные барыши. Сюда съезжались предприимчивые и энергичные люди со всей Бразилии. Денег было так много, что местные богачи не поскупились и построили в 1896 году самый большой и красивый по тем временам оперный театр Бразилии. Мне доводилось много слышать об этом театре, и поэтому первым делом я отправился посмотреть главную достопримечательность города. Несмотря на реставрационные работы, неоднократно проводившиеся на протяжении века, интерьер театра почти не изменился. Сохранились росписи на потолке прекрасного зрительного зала. Чтобы попасть в него, нужно пройти через фойе с мраморными колоннами и красочным балконом. Запоминается «Благородный зал», расписанный итальянским художником. Его паркет изготовлен из дорогих пород бразильского дерева. Потолок украшает золотая роспись на тему «Изящное искусство Амазонии». Пока продолжалась «каучуковая лихорадка», в этом театре выступали самые известные в мире оперные певцы. Здесь бывал и великий Карузо. Все закончилось, когда в последние годы XIX века на мировом рынке появился английский каучук, выращенный на плантациях Борнео и Цейлона из похищенных семян бразильских каучуконосных деревьев. «Каучуковый бум» завершился, а вместе с ним иссякли и баснословные доходы, позволившие построить среди джунглей Амазонки роскошный оперный театр. Долгое время он пребывал в состоянии такого запустения, что там даже поселились попугаи, а в окружавших театр зарослях появлялись обезьяны. Теперь в нем разместился культурный центр, на сцене которого выступают музыканты симфонического оркестра штата и лишь очень редко — заезжие иностранные артисты.

В центре, недалеко от театра, в последние годы появилось много высотных зданий, неузнаваемо изменивших провинциальный облик города. Внимание туриста, впервые оказавшегося в Манаусе, привлекают кафедральный собор, здание таможни XIX века, считающееся первым сооружением из блоков в мире, и старинные швейцарские часы на особняке муниципального совета. Побывал я и в речном порту Манауса, построенном по английской технологии в 1912 году и предназначенном для вывоза каучука, каштанов «пара» (разновидность бразильского ореха), ценных пород деревьев и различного сырья в страны Европы.

За последние 30 лет Манаус сильно изменился. В 1967 году город и его окрестности объявлены зоной свободной торговли («зона франко») с особым таможенным режимом. Иностранные компании создали здесь предприятия по сборке бытовых электроприборов, текстильные и швейные фабрики. Открылось несколько сотен новых магазинов, прилавки которых ломились от импортных товаров. В городе ведется интенсивное жилищное строительство. На улицах тесно от большого количества автомашин. Все это — приметы новой жизни в самом сердце амазонских джунглей.

Кому однажды представилась возможность прогуляться по зарослям амазонской сельвы, пройтись вблизи жакаре, полюбоваться на кобру «сукури» и провести пару ночей в небольшом туристическом лагере среди девственного леса, вряд ли упустит такой шанс. Мне повезло. Туристическая фирма, расположенная возле моей гостиницы, как раз приглашала желающих съездить на два дня в амазонскую сельву.

Кто приехал в Амазонию, должен научиться вставать очень рано, чтобы полюбоваться восходом солнца, появляющегося из-за огромных деревьев. Не менее красивое зрелище — закат. Мозаика цветов, в которые окрашено небо, отражается в водах широкой реки, создавая удивительную по разнообразию красок картину. Днем мы отправились на прогулку по лесу. Нас интересовали сборщики каучука и каштанов «пара». Тропический лес стоял плотной темной стеной. Едва заметная тропинка пролегала среди деревьев, обвитых многочисленными лианами и растениями-паразитами. Через полчаса мы почувствовали запах дыма. Наш проводник сказал, что здесь недалеко находится серингал — роща каучуконосных деревьев. Вскоре мы вышли на маленькую поляну, на которой стояла хижина серингейру — сборщика каучука. К нам вышел хозяин, довольно хмурый человек, едва ответивший на наше приветствие. Он немного оживился лишь после того, как наш гид передал ему сумку с продуктами, привезенную из города. Выпив по чашечке кофе, приготовленного хозяином, в его сопровождении мы отправились к ближайшим каучуконосам. Идти пришлось минут десять по узкой тропинке. Кора каучуконосных деревьев была покрыта шрамами, которые образовались на месте прежних надрезов. Сборщик подошел к одному из них и острым, тяжеловатым ножом повыше прежнего надреза сделал еще одну зарубку. Под ней он прикрепил продолговатую чашечку, которая часа через четыре была заполнена каучуковым соком (латексом). За день опытный серингейру получает около 10 литров латекса.

Наша прогулка по джунглям заняла не менее трех часов. Вернувшись к хижине, мы наскоро приготовили обед, ибо нам побыстрее хотелось посмотреть на результаты труда серингейру. Добравшись до ближайших деревьев, увидели, что чашечки наполнились каучуковым соком. Его слили в ведро. Посмотрев, как это делается, мы распрощались со сборщиком, который продолжил обход деревьев, и пошли обратно в лагерь. По пути гид рассказал нам, как жидкий латекс превращается в сырье для резины. Для этого разводится костер так, чтобы от него шел густой дым. Над ним держат палку, па которую медленно льют каучуковый сок. При этом ее все время медленно вращают. Латекс застывает на палке, образуя каучуковый шар. В день получается до 7 кг. Часть латекса испаряется. Сезон сбора каучука продолжается шесть месяцев. За это время его заготовляют около 1 тыс. кг.

По пути в лагерь гид привел нас к роще каштанов «пара» (бертоллеции). Плод его внешне похож на ежика, содержащего миндалевидные зерна. Таковы каштаны, или, как их еще называют, бразильские орехи. Каштановые деревья достигают 20–30 м высоты. Ствол у них напоминает гладкую колонну с кривыми ветками на самом верху. Крону украшают довольно редкие листья темно-зеленой расцветки. Цветет бертоллеция в ноябре, на созревание плодов уходит чуть больше года. К сбору орехов приступают тогда, когда каштаны сами начинают падать с деревьев, во многом облегчая труд сборщиков, которые тут же в лесу разрезают их для извлечения орехов. Сложнее всего доставить их покупателям. Для этого используют большие лодки или моторные баркасы. Орехи, очищенные от скорлупы, дают после сушки масло, которое раньше употребляли в пищу. Теперь оно идет на изготовление мыла и фармацевтических препаратов.

Бертоллеции растут повсюду в лесах Амазонки. После того как производство каучука в Бразилии резко пошло на убыль, доходы амазонских штатов сильно сократились. И тогда промысел каштанов «пара» спас их от полного разорения. Почти весь урожай в то время шел в Европу и США. В самой Бразилии ими питались в основном местные жители. И сейчас в овощных лавках Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро можно увидеть этот незнакомый для городского жителя плод. Очень немногие домашние хозяйки знают, как их употреблять в пищу. Мне неоднократно приходилось спрашивать у знакомых женщин, как приготовить каштаны, но никто из них не мог сказать ничего определенного.

Время, проведенное в хижине сборщика каучука, оказалось весьма познавательным. Кроме настоящих джунглей с их богатой фауной и флорой представилась возможность увидеть вблизи живущих там людей, которые сильно отличались от ранее виденных мною бразильцев. На обратном пути наш гид предложил заехать в ближайшее селение.

— Это не индейцы, но они имеют к ним прямое отношение. Основную часть населения бассейна Амазонки составляют различные типы метисов, самым распространенным среди которых является кабокло — потомок от смешения белых с индейцами. Вот к ним мы и можем заехать, — пояснил он.

Возражений ни у кого не было. Через полчаса наши джипы, преодолев несколько километров по проселочной дороге, выехали на большую поляну. На ней стояли простенькие постройки. Из ближайших домиков к нам вышли несколько мужчин — кабокло. В их внешнем облике просматривалось большое сходство с индейцами: невысокий рост, крепкое сложение, кожа цвета корицы, раскосые глаза и черные волосы.

Гид попросил одного из мужчин показать свое жилье. Мы вошли внутрь. Небольшие окна пропускали мало света, но и его было достаточно, чтобы увидеть довольно убогое убранство. Взглянув на эту бедность, мы быстро покинули жилище, распрощались с мужчинами, сели на джипы и уехали. По дороге гид продолжил свой рассказ о кабокло.

— В сельской местности они занимаются сбором лесных плодов, рыбной ловлей и охотой. В последние годы их стали использовать на вырубке и сплаве леса по рекам. На улицах Манауса частенько можно встретить этих флегматичных и хмурых людей, выполняющих преимущественно самую простую работу.

Слушая нашего рассказчика, я невольно подумал, как же отличается амазонская Бразилия от южных штатов.

На этом мое недолгое пребывание в Манаусе закончилось.