Глава двенадцатая. Апельсины и компьютеры

Глава двенадцатая. Апельсины и компьютеры

Вручая свой ноутбук Супергику в номере безымянного отеля в центре Сан-Паулу, я, самым старательным образом изображая из себя знатока, спрашиваю у него, что он будет использовать — «Интернет Эксплорер» или «Мозиллу». Он отвечает вежливой улыбкой и говорит таким тоном, который обычно приберегают для безнадежно умственно отсталых: «Я — буду — использовать — штуку — под названием — Киберскрипт». И добавляет: «Это вроде... mIRC».

У вас, возможно, уже появились вопросы.

Сейчас я уже знаю, что «Киберскрипт» позволяет входить в IRC (Internet Relay Chat — трансляцию чатов в Интернете). Есть люди, для которых эта система — такое же обыденное дело, как хлопья на завтрак, но для компьютерных несмышленышей вроде меня это неведомый и неисследованный параллельный мир — безмолвная какофония виртуальной болтовни, где обитают хакеры, взломщики-крэкеры, компьютерные фанаты, террористы и агенты безопасности (а также многие другие). Они общаются на языках, которые сами по себе вполне распознаваемы на страницах Интернета — на английском, португальском, русском или, скажем, испанском. Однако синтаксис и лексикон этого общения делает содержание этого обмена информацией непонятным. Супергик на каждом шагу объясняет мне термин или идиому, а мне приходится напрягаться изо всех сил, чтобы освоить новое понятие.

Супергик — человек невероятный. С высоты моих лет он кажется чуть ли не младенцем, но его пальцы порхают над клавиатурой так виртуозно, словно он концертирующий пианист, — когда пальцы, руки и разум сливаются воедино, и человек становится одним целым с инструментом. Проходит лишь несколько минут, и присутствующие внимают ему, словно пению сирены.

По моей просьбе Супергик посылает в mIRC сообщение о том, что ищет ларанжу, или «апельсин». По какой-то причине — это не могут объяснить ни хакеры, ни полицейские — слово «:апельсин» обозначает посредника, который может свести реальных людей с их виртуальными альтер-эго. Проще говоря, работа «:апельсина» заключается в том, чтобы превратить похищенные электронные деньги в звонкую монету. Поэтому-то они и являются самыми важными фигурами в мире киберпреступности. Успешно действующий «апельсин» должен плавать в эзотерическом мире хакеров, как рыба в воде, демонстрируя при этом старые как мир умения — запугивать, подкупать, обманывать или шантажировать банкиров или розничные торговые компании, чтобы те принимали кредитные карты, добытые преступным путем, или давали им доступ к банковским счетам.

И долго ждать нам не приходится — вскоре опытный «апельсин» с неожиданно простым именем Боб предлагает свои услуги. «Португальский для него не родной язык, — поясняет Супергик и добавляет: «Родной, может, испанский, а может, и английский». «А он может быть копом?» — спрашиваю я. «Может, — отвечает мой друг. — Наверняка никогда не знаешь».

Мы объясняем Бобу, что выдоили с одного счета в «Банку до Бразил» несколько тысяч реалов и хотим их обналичить. «Нет проблем, — пишет в ответ Боб. — Я могу положить их для вас на банковский счет. Или же вы можете получить их в некоторых складах через DHL. Или я могу перевести их за границу, и вы сможете забрать их денежным переводом».

Потом Боб говорит нам, что у него есть связи в некоторых отделениях «Банку Брандешку» (это крупнейший банк в Бразилии) и эти люди могут замаскировать любые входящие платежи с кредитных карт или других банковских счетов, не задавая лишних вопросов. За свои услуги он берет 50 %, но в качестве жеста доброй воли первый перевод готов осуществить для нас бесплатно.

На этот раз наши несколько тысяч реалов даже не виртуальные, а просто вымышленные. Однако бывает и по-другому. Супергик очень хорошо знает, как можно выдаивать с обычных банковских счетов миллионы за миллионами, поскольку он своими глазами видел, как был осуществлен один из крупнейших электронных взломов за всю короткую историю прибыльной бразильской киберпреступности, который завершился в итоге масштабной полицейской облавой, получившей название «операция «Пегас»».

В конце августа 2005 года некий молодой человек, услышав звонок, открыл дверь своей маленькой квартиры в Сан-Паулу. На пороге стоял почтальон. «Я принес книгу для Макса», — сказал он. Молодой человек был в нерешительности: это был не тот почтальон, который уже много лет приносил ему почту.

— Никакого Макса тут нет, — с ходу соврал он. — Вы ошиблись, наверно.

— Но у меня для него посылка. Срочная.

Макс закрыл дверь, но почтальон сделал вторую попытку.

— Это от Стажера, — тщетно взывал почтальон.

«Возьми я эту посылку, меня бы арестовали», — рассказывал потом Макс. В тот и в следующий день полиция арестовала в нескольких провинциях страны и в столице, Бразилиа, 114 человек. Все они были арестованы как подозреваемые в соучастии в краже около 33 млн. долларов со счетов в Бразилии, Венесуэле, Великобритании и Соединенных Штатах. Недавно созданный Федеральный отдел полиции по электронной преступности вел расследование уже несколько месяцев, а началась его деятельность с двух ранее проведенных операций, которые назывались «Наличность» и «Троянский конь».

В отеле в Сан-Паулу Супергик вспоминает события, которые повлекли за собой эти аресты. «Все началось, когда я болтал в сети в друзьями о всяких технических прибабахах», — вспоминал Супергик. Его самыми близкими друзьями по чату в IRC были два молодых бразильца, Кей-Джей и Макс, с которыми он обменивался всевозможной информацией о компьютерах, а заодно об играх и музыке. Они были просто подростками, которые так развлекались.

«Время от времени в чат заходил чужак по имени Стажер и задавал один и тот же вопрос: «Does anyone have any shells?» — «Есть ли у кого-нибудь командные оболочки?» Сначала Супергик, Кей-Джей и Макс велели ему проваливать. Они были слегка озадачены тем, что кто-то собирает оболочки — программы, обеспечивающие интерфейс для операционных систем (благодаря которым и действует большинство компьютеров).

Но Стажер был настойчив и каждый раз возвращался с этим своим вопросом: «Does anyone have any shells?» Наконец, Кей-Джей решил с этим разобраться и открыл личный чат со Стажером.

Потом Кей-Джей пропал на месяц или около того. Макс и Супергик пытались связаться с ним через «Майкрософт Мессенджер» или IRC, но тщетно. Так часто бывает в этой культуре, где анонимность ценится превыше всего. Как и в большинстве подобных виртуальных взаимоотношений, дружба между тремя приятелями по электронной переписке была непостоянной, пронизанной не самым большим, но достаточно сильным дружеским чувством. Они не знали адресов друг друга, не знали, из какой среды вышел каждый из них или как его друзья выглядели. Когда кто-то исчезает с экрана без всяких объяснений, его нельзя навестить дома, чтобы узнать, как у него дела. А то, что любой виртуальный друг может лгать, считается аксиомой. Определить степень доверительности в Интернете еще труднее, чем в реальном мире. Подобная неопределенность является для киберпреступников одновременно и мечом Аякса, и ахиллесовой пятой.

Когда Кей-Джей спустя месяц вновь возник в чате, мониторы засветились от его бахвальства. «Мы со Стажером провернули одно крупное дело, — сообщил он двум своим друзьям. — И очень стоящее». Несмотря на то что их раздражало и его исчезновение, и его внезапное появление, Макс и Супергик с любопытством выслушали рассказ Кей-Джея.

Он объяснил им: оболочки, за которыми так гонялся Стажер, были ему необходимы для рассылки электронных писем. Причем большого количества писем: по 50 тыс. в каждой партии. Чтобы почтовые серверы не смогли распознать в этих письмах спам, необходимо было похищать с чужих компьютеров оболочки операционных систем, благодаря чему почтовый сервер не мог определить, что все сообщения исходят из одного и того же источника.

Кей-Джей поведал им, что Стажер платил ему 50 долларов за каждый миллион сообщений, которые он рассылал ничего не подозревающим пользователям. На это ушло всего несколько вечеров работы, а для такого безработного молодого бразильца, как Кей-Джей, вырученные деньги были маленьким богатством. Теперь Кей-Джей предлагал участвовать в этом Максу и Супергику.

Чтобы ускорить работу, они написали собственную программу, которую назвали GetMail («Получатель адресов»), которая умела просматривать серверы в масштабах целых стран и скачивать миллионы электронных адресов. Затем они написали другую программу — Remover («Удалитель»), которая удаляла все дублирующиеся адреса, и, наконец, с помощью оболочек, которые они добыли в Интернете, они стали составлять партии писем по 50 тыс. в каждой.

Кей-Джей уже занимался этой работой в течение месяца и, по всей видимости, делал ее хорошо. Поэтому Стажер произвел его в вербовщики (кропотливая работа по составлению спам-лис-тов было уже не для него), за что он получал «оклад» в 1500 долларов в месяц плюс комиссионные. Так Кей-Джей поднялся на вторую ступеньку иерархии, раскрыть которую было практически невозможно: киберпреступники учились, в частности, у революционеров и террористов и организовывались по принципу ячеек: каждый участник ячейки знал лишь двух-трех своих товарищей. В остальном они знали о структуре этого заговора не больше, чем знала вначале полиция.

Хотя из 188 млн. бразильцев постоянных пользователей Интернета насчитывается лишь 14 %, почти три четверти этих пользователей осуществляют с его помощью денежные переводы, — по этому критерию Бразилия, наряду с Южной Кореей, имеет самый высокий показатель по использованию электронных банковских переводов. Кроме того, 90 % пользователей заполняет в Интернете и свои налоговые декларации. По сравнению с Соединенными Штатами и Западной Европой бразильские банки предлагают куда более широкий спектр услуг, требующих, соответственно, организации более сложных систем безопасности. В течение нескольких лет клиенты бразильских банков имели возможность осуществлять по всей банковской системе переводы в реальном времени. Чтобы получить доступ к своему счету, клиент должен был преодолевать до пяти уровней проверки. Например, они приучились пользоваться экранной клавиатурой, которая включается с помощью мыши, благодаря чему обходили шпионские программы, отслеживающие нажатие клавиш на реальных клавиатурах. Бразильские банки, кроме того, стали первопроходцами в области динамической защиты, при которой пользователям регулярно рассылаются изменяющиеся пароли. «Когда приезжаешь из Бразилии в Америку и видишь, как они там до сих пор возятся с чеками, это выглядит как какая-то древность», — усмехается Рожерио Мораиш, глава бразильского отдела международной компании ISS, занимающейся электронной безопасностью. Электронное управление счетом неодолимо манит пользователя своим удобством. Самим банкам оно сохраняет огромные деньги, поскольку сокращаются их трудозатраты. Для тех, кто нечист на руку, — это непреодолимый соблазн обогатиться. А для правоохранительных структур такая система сулит проблемы с налогообложением. Но, по сути дела, в сети нельзя следить за порядком без массового участия частных пользователей, но даже и в этом случае, замечает сотрудник бразильского Отдела по борьбе с электронной преступностью, «мы все время вынуждены догонять этих людей. Они обходят системы защиты через несколько часов после их установки в сети».

Стажер и его крылатая кавалерия рассылателей спама отправляла на адреса, которые им удалось позаимствовать, самые разные сообщения, относившиеся к одному из двух типов. Письма первого типа, для внутреннего потребления, приходили от имени одного из крупных бразильских банков или из Налогового управления. Это были простые сообщения, в которых у получателя просили внести те или иные свои данные и выслать их отправителю. Эти данные, естественно, оказывались у мошенников, которые затем проникали на «взломанный» счет и распоряжались им по своему усмотрению.

Письма второго типа, для международной отправки, были куда коварнее. Сообщения с текстом «Кто-то любит тебя — угадай, кто!» побуждали получателя щелкать по гиперссылке одного из сайтов. «Как только сайт загружался, на твоем компьютере устанавливалась программа-перехватчик, «читающая» клавиатуру. И все, тебе конец», — рассказывал Супергик.

Такие программы-перехватчики отслеживают нажатие каждой клавиши вашей клавиатуры, посылая эти сведения тому, кто ее у вас установил. Используя полученные данные, киберпреступники получали возможность считывать ваши пароли, входить на ваш банковский счет и изымать его содержимое. Супергик сказал мне, что каждая партия из примерно 50 тыс. писем гарантировала Стажеру около 200 внедренных «перехватчиков» — то есть преступники получали возможность эффективно контролировать 200 компьютеров. Хотя это лишь 0,4 % от разосланных писем, такие внедрения позволяют выуживать феноменальные суммы, что и объясняет притягательность электронной преступности. По данным Федеральной полиции Бразилии, Стажер и десятки его сообщников завладели 33 млн. долларов, пока операция «Пегас» не положила этому конец. Афера работала всего несколько месяцев, тогда как в предыдущем, 2004 году действовал еще более крупный преступный заговор, позволивший преступникам обогатиться на 125 млн. долларов.

Эра компьютерных вирусов, которые уничтожали мониторы компьютеров, убивали ваш жесткий диск или перенаправляли вас на отвратительные порносайты, стремительно заканчивается. Подобные атаки осуществляли так называемые «хакеры-индивидуалисты». Такие вирусы писались для того, чтобы превращать жизнь пользователей в кошмар, например, уничтожая проекты, над которыми трудились месяцами, лишь ради того, чтобы над этим похихикали какие-то подростки. В наши дни трояны, «черви» и прочие вредоносные программы проникают в компьютеры в основном незамеченными, поскольку эпоха «эго-хакеров» уже проходит, а на смену ей идет новая — эпоха хакеров-преступников или крэкеров. В 2003 году «90 % атак еще осуществляли эго-хакеры, индивидуалисты, — рассказывает Питер Эллор, глава отдела X-Force, «разведки» компании ISS, одной из крупнейших в мире фирм, занимающихся Интернет-безопасностью. — Теперь все наоборот: 90 % атак совершают преступники, и поэтому их гораздо труднее выявить. Они стремятся скрыть факт своего присутствия. Поэтому, когда вирус «Зотоб» обрушил в 2005 году компьютерную сеть компании Си-эн-эн, мы уже понимали, что его разработчики допустили ошибку: им не удалось обновить вирус с учетом обновлений, которые поставляла «Майкрософт». Это было отлично: преступники тоже ошибаются». Впрочем, не так часто, как хотелось бы.

Поскольку незаметность становится главным принципом работы вредоносных программ, рядовой пользователь компьютера стал теперь еще уязвимее, чем раньше. «Единственный безопасный компьютер — тот, который выключен, — уверяет меня Кау, бразилец литовского происхождения, который специализируется на тестировании компьютерной безопасности. — Возможно, вы просто решите посмотреть в сети, что сейчас идет в местном кинотеатре, потом заглянете куда-то еще, и подцепить вирус будет только вопросом времени, даже если вы следите за обновлением своего антивируса». Рядом с Кау стоит коробка с чипсами «Принглс» со вкусом сметаны и лука. Когда он открывает ее, хлопнув крышкой, вместо вездесущих аппетитных чипсов оттуда показывается медная проволока и серебристые диски, размещенные на ней через ровные интервалы. «Если мы подсоединим Мистера Прингла к этому ноутбуку, у нас получится готовая направленная антенна, способная отследить любую беспроводную систему связи», — и Кау демонстрирует это. Для своих исследований он уже взломал сети нескольких крупных компаний, работающих в центре Сан-Паулу (Кау — НЕ преступник). Если такое можно сделать при помощи коробки из-под чипсов и небольшого количества металла, то представьте себе, чего можно добиться, располагая по-настоящему сложной техникой!

Но что любопытно, что мир киберпреступности наносит самый тяжелый ущерб отнюдь не с помощью технологий. «Вы говорите мне, что единственный безопасный компьютер — это тот, который выключен? — спрашивает меня Маркуш Флавио Ассуншау, полубог среди так называемых «героев» Белу-Оризонте (честных хакеров, не являющихся преступниками). — А что, если я смогу убедить кого-нибудь включить компьютер? Теперь он не так безопасен!» — радостно заявляет Маркуш. И он рассказывает мне о явлении, которое киберпреступники и службы безопасности называют «социальной инженерией», то есть способностью влиять на поступки людей. Самый популярный способ вторгаться в компьютеры — делать это через закачки и сайты, перед которыми многие пользователи не могут устоять, — с музыкой и порнографией.

М-р Прингл — необходимый аксессуар киберпреступников.

Так вот, дорогие читатели (особенно мужчины), усвойте важный урок: если вы балуетесь тем или другим, прекращайте это, если вам дорога тайна вашей частной жизни. Урок номер два «Компьютерного евангелия от Гленни» касается электронных писем: если вы сомневаетесь или в отправителе, или в получателе и теме письма (возможно, компьютеры ваших ближайших друзей заражены и включены в бот-сеть, которая незаконно рассылает с них письма по желанию преступника) — не открывайте письмо, просто удалите его. К самым успешным почтовым вирусам всех времени относится вирус «I Love You» («Я тебя люблю»), — сами эти слова вызывают даже в самых выдержанных из нас какие — то иррациональные чувства. Мне исключительно повезло: первым человеком, который прислал мне письмо с этим вирусом, была моя бывшая подруга, которая питала ко мне самые разные чувства, среди которых любви и в помине не было. Я удалил письмо без дальнейших разбирательств и так обезопасил себя от жуткой заразы. Вы рискуете не только своим банковским счетом — может быть похищена вся ваша «личность», личные данные, с помощью которых злоумышленники сумеют добраться не просто до вашего банковского счета, но и до вашего номера социальной страховки, паспорта и так далее, вплоть до того, что, если преступление совершат они, в ордере на арест будет указано ваше имя. «В 2005 году общемировые потери, приписываемые компьютерным кражам, составили 52,6 млрд. долларов», — сообщил мне Питер Эллор из ISS. Впрочем, пояснил он, яркие компьютерные кражи личных данных пусть и попадают на первые страницы газет, совершаются иногда непреднамеренно. А если вы организовали крупное «незаконное изъятие данных», как называет это Эллор, на хвост вам сядут Секретная служба и ФБР. Киберпреступность в большинстве случаев нацеливается на выуживание небольших денежных сумм у большого количества людей. «Если я завладею одной из ваших кредитных карт и сделаю с нее перевод на 25 баксов, вы заметите это? Сообщите об этом? И что они на это купят? Ни одна полиция в мире не станет разыскивать двадцать пять баксов». Но если вы выудите по 25 долларов у миллиона человек, то станете богатым.

Эллор верит в манихейскую, почти апокалипсическую борьбу, которая движет всей его индустрией интернет-безопасности. «Это гонка вооружений. Можно назвать это проблемой меча и щита. Преступный мир обзавелся еще более острым мечом — малкодером, — и нужно изучить его и подготовить щит, который отразит каждый удар этого меча. Если вы можете установить, что что-то работает неправильно и ваша система уязвима, тогда вы знаете и то, что у вас — крупная проблема, поскольку, если вы найдете неполадку, можете быть уверены, что и преступники узнают о ней — если уже не узнали. Сейчас преступникам достаточно около 48 часов, чтобы найти уязвимое место. А сколько времени потребуется корпорации, чтобы узнать об этом и обновить систему безопасности? Самые быстрые делают это дней за тридцать. Большинство же делает это за 30–60 дней. А частные пользователи? Догадываются ли они об этом вообще?»

Центр электронного контроля (Cyber Control Centre) компании ISS в Атланте, штат Джорджия, так напоминает мостик космического корабля «Энтерпрайз» из сериала «Стар Трек», что я почти готов увидеть, как на одном из мониторов, занимающих один из концов помещения, появится командир клингонцев, изрекающий зловещие угрозы. Но на самом деле мониторы отображают всевозможные оповещения об угрозах, попытках атаки, и вываливают бурный поток данных, которые ничего мне не говорят. Больше всего в этом центре о планете Клинтон напоминает гигантский монитор, в котором красуется ведущий телеканала Си-эн-эн, поскольку в ISS непрерывно транслируются новости, на случай, если там вдруг всплывет актуальный сюжет. Перед впечатляющего вида панелью управления сидит около дюжины операторов, в том числе прыщеватых подростков, девушек с конскими хвостами и американцев азиатского происхождения, которые безмолвно отражают попытки атак на корпоративных клиентов компании ISS во всем мире, отмечая и затем закрывая уязвимые места в их компьютерных системах.

ISS — один из лидеров многомиллиардной индустрии интернет-безопасности, которая стала процветать благодаря засилью вирусов и троянов. Компания способствовала видоизменению самой концепции компьютерной защиты — вместо того, чтобы отслеживать конкретные вирусы и шпионские программы (именно по этому принципу работают такие программы, как «Нортон Антивирус»), в ISS принялись изучать потенциал защиты отдельных программ или систем. По сути дела, они подражают хакерам и крэкерам, выискивая уязвимые места где угодно — от операционной системы Windows до целых банковских сетей. А такой отдел, как X-Force, — это виртуальный аналог ЦРУ, отдел, в котором стремятся проникнуть в намерения и логику врага. Время от времени объяснения Питера Эллора о том, чем занимается отдел X-Force, кажутся такими же темными, как самые непонятные отрывки из «Краткой истории времени» Стивена Хокинга. «Вы ведь знакомы с Darknet, верно?» — осведомляется он. Я начинаю переминаться и покашливать, не желая показаться дураком: «:Н-ну-у… не так чтобы очень знаком… нет». — «Ну ладно. «Даркнет» (Darknet) — это набор протоколов IP (IP, для непосвященных — это интернет-протоколы), которые никогда нигде не «прописываются». Они настолько «:темны», что не должны испускать никаких сигналов и не получать никаких адресов. Мы запускаем «Даркнет» и получаем премилый комплект заразных протоколов, с помощью которых можем улавливать множество отраженной информации со всего Интернета, которую эти протоколы просматривают там, где их быть вообще не должно. Поэтому мы берем информацию из серых сетей и сетей-ловушек Honeynet, которые поджидают, пока в них влезут хакеры, и, кроме того, просматриваем Интернет. Вы знаете, что такое скрытый просмотр файлов?» — «Ну вот что, о скрытом просмотре давайте завтра», — говорю я про себя.

Хотя деятельность отдела X-Force и кажется непонятной, ISS и подобные ей организации воздвигают на пути вирусов, троянов и шпионских программ абсолютно необходимый барьер, препятствуя их всемирной эпидемии. Однако переход от эго-хакерства к преступному содержит в себе огромные опасности.

Компьютерные технологии вторгаются во все сферы бытовой и деловой жизни Запада. Они больше не остаются уделом таких очевидных приборов, как принтеры, сканеры и банкоматы — компьютеры встраиваются в телефоны, телевизоры, автомобили, стиральные машины, торговые автоматы и прочую технику. «Если вы окажетесь в отеле, где проходит слет хакеров, держитесь подальше от лифтов, — с улыбкой предостерегает Эллор. — Вы никогда не попадете на нужный этаж — поверьте мне, так и будет». Ничто не доставит злонамеренному хакеру большей радости, чем направить лифт на семнадцатый этаж, когда кто-то нажимает на кнопку «33». Каждое из этих периферийных устройств (то есть подключенных к компьютеру) имеет свой IP-адрес — уникальное виртуальное имя, по которому устройство затем связывается с IP других приборов при помощью сети. В компании среднего размера таких устройств сотни, и каждое из них обладает своим «входом», через который можно осуществить атаку.

Деловой мир и так хранит в своих компьютерных системах сведения, стоимость которых неисчислима, а вскоре большинство людей станут использовать телефонные системы с протоколом VOIP (Voice Over internet Protocol — «голос по IP», технология передачи речевого сигнала по IP-сетям) в подавляющем большинстве случаев речевого общения. Такие VOIP-сети, как «Скайп», становятся все более популярными в офисах, поскольку обеспечивают существенное сокращение расходов. А что получится, если ваш бизнес зависит от телефонных продаж, а кто — то запустит в систему вирус, который блокирует телефоны?

«Сегодня антивирусы стремительно теряют свою важность, поскольку они не могут вас защитить», — замечает Амрит У ильямс. Этот задумчивый руководитель отдела анализа безопасности в компании Gartner, которая является лидером в американском техническом консалтинге, хорошо знает, каким разрушительным потенциалом обладают хакеры, которых организованная преступность поманила от электронных развлечений к злодеяниям. «Компании, которые борются с вирусами, способны распознать лишь те из них, которые имеют сигнатуры. Но сейчас киберпреступники пишут специальные вредоносные программы для атаки одной-единственной компании, будь то «Морган-Стенли», «Виза» или Би-би-си, — продолжает Уильмс. — Недавно у нас был один тревожный случай: русская мафия наладила выпуск идеальных копий Windows, с пластиковыми коробками и всем прочим. Выглядит они идеально, но в каждую систему, разумеется, были заранее загружены шпионские программы».

Из слов Уильямса следует, что организованной преступности нетрудно выпустить такой товар на легальный рынок, поскольку преступные синдикаты отлично научились контролировать рынки мелкого опта и розницы.

То, что мировыми лидерами в электронной преступности являются Россия и Бразилия, — отнюдь не совпадение. Вместе с Китаем они образуют ее первый эшелон. Здесь не хватает одной страны — Индии.

Если у тебя куча денег, мир лежит перед тобой, как устрица, ты можешь делать все, что хочешь; для человека с деньгами все женщины одинаковы, а каждый следующий день будет лучше вчерашнего. Теперь у него были такие заботы: накупить побольше кокса и нарубить несколько дорожек для своих друзей… купить квартиру в Копакабане, трахать докторских дочек, завести телефон и телевизор и время от времени мотаться в Штаты в качестве работника у своей тети. А в один прекрасный день ему предстоит сорвать банк.

Пауло Линс. «Город бога»

Компании, занимающиеся интернет-безопасностью, взяли Бразилию на заметку в самом начале нового тысячелетия. Теперь, наряду с Россией и Китаем, она составляет могущественный триумвират виртуально-криминального подполья. Свое место в нем она заработала по целому ряду причин, в которых причудливым образом сплавились социальные и экономические факторы. И даже если в ближайшем будущем положение дел изменится, Бразилия все равно останется одним из главных центров киберпреступности, просто потому, что это сулит астрономические прибыли. Ни одна другая область организованной преступности не приближается к электронной по темпам роста, которые сейчас ежегодно составляют около 25 %. Более того, эта индустрия многогранна, в ней находится место и старым, и новым преступлениям. Наведение порядка в этой области — сущий кошмар, даже несмотря на то, что в своем массовом проявлении она еще очень молода.

В мире законных компьютерных технологий определенные области тяготеют к конкретным географическим регионам. Например, Скандинавия уже долгие годы лидирует в области технологий для мобильных телефонов, а ведущими центрами биотехнологий являются Калифорния, Тулуза и Мюнхен. Подобная централизация отраслей может быть вызвана целым букетом факторов: близостью ультрасовременных научно-исследовательских институтов, налоговым стимулированием и прочими мерами государственной политики (местного и национального характера), существенными финансовыми и бытовыми преимуществами для сотрудников компаний и даже счастливыми озарениями.

Локализация электронной преступности является результатом не менее сложного смешения обстоятельств. Для нее необходимы несколько предпосылок, но главную роль играют следующие три: высокий уровень бедности и безработицы, высокие стандарты базового образования для большинства населения и выраженное присутствие более традиционных разновидностей организованной преступности.

Никто не удовлетворяет этим условиям лучше, чем так называемые «страны БРИК»: Бразилия, Россия, Индия и Китай. Эти страны являются лидерами в области новых рынков и «вторым эшелоном» мирового влияния после «большой восьмерки» (Россия, впрочем, в политическом отношении принадлежит к обеим категориям). Южно — Африканская Республика считается «запасным игроком» у стран БРИК, поскольку, хотя она и является региональным лидером, по масштабу экономики она не дотягивает до этой четверки. Кроме того, центром киберпреступности она не стала по причине того, что стандартам образования в ЮАР еще предстоит восполнить тот урон, который нанес им апартеид.

Бразилия же, напротив, почти идеально отвечает всем условиям. Даже в фавеллах [35] доступ к компьютерам и Интернету уверенно улучшается благодаря различным программам правительства и общественных организаций. Бразилия хорошо известна своим высоким уровнем преступности и демонстрирует социальное неравенство и напряженность, которые роднят ее с ЮАР и Колумбией. Иностранцам здесь рекомендуют бдительно присматривать за своими бумажниками и не сопротивляться, если на них напал грабитель, вооруженный ножом или пистолетом. В фавеллах Рио-де-Жанейро и других крупных городов отчаянная нищета перемешивается с наркоманией, оружием и насилием — и все это пребывает менее чем в миле от роскошных домов, высящихся над пляжами Ипанемы и Копакабаны. Именно эта пропасть, разделяющая общество, является основным стимулом для исключительно мощной бразильской преступности, которую с такой пугающей точностью описал Пауло Линс. В своем романе «Город Бога» он описывает жизнь в одноименном мрачном пригороде на западе Рио, власти которого в 1960-х годах выманили будущих обитателей Города Бога из центра самого развеселого южноамериканского города лживыми обещаниями улучшения уровня жизни. Одноименный фильм Фернандо Мейреллеса, удостоенный Оскара, так ярко рассказывает о насилии и отчаянной жизни фавеллы, масла в огонь которой подливают расовые конфликты и наркоторговля, что кровь стынет в жилах.

В фавеллах Рио появились некоторые из лучших документальных фильмов в мире, что свидетельствует об открытости их культуры. Из всех стран, которые я посетил, Бразилия оказалась единственной, где ни один человек не попросил меня выключить диктофон, когда я брал интервью. Бразильцы отчаянно любят общаться (если не верите, взгляните на «Оркут», бразильский аналог сайта Myspace.com), поэтому здесь — особенно в Рио — легко за короткое время получить массу сведений о стране (и о светлых, и о темных сторонах ее жизни).

Однако за последнее десятилетие Рио затмил Сан-Паулу, превратившийся в эпицентр экономического рывка и неконтролируемого роста организованной преступности. Подлетая со стороны Атлантики к аэропорту Сан-Паулу, находящемуся на западе города, получаешь неизгладимое впечатление. Это даже не город, а мегаполис с населением в 20 млн. человек, который сверху выглядит, словно целая цивилизация, выстроенная из «Лего» и простирающаяся за горизонт. Однако Сан-Паулу не похож на Чикаго, Йоханнесбург или даже Лондон, где небоскребы плотно скучились в центре, окруженные расползающейся во все стороны застройкой. Небоскребы появляются здесь на окраинах города и не прекращают свое шествие, так что фавеллам практически приходится отвоевывать себе место среди них.

Сила экономического притяжения собирает здесь мигрантов не только из бедных северо-восточных и центрально-западных районов страны, но и со всей Южной Америки и других континентов, а из Сан-Паулу бьет мощный фонтан товаров и услуг, по адресу которого так презрительно фыркают «кариокас» (жители Рио). («Паулистас» обдают их ответным презрением за то, что «кариокас» считают, будто главная цель жизни состоит в погоне за наслаждениями.)

Несмотря на леденящие кровь предупреждения касательно уличной преступности, центр Сан-Паулу, обслуживаемый двумя превосходными системами метрополитена, оставляет ощущение такой же безопасности и современности, как и центр Мадрида. Рассадником преступности город никоим образом не выглядит.

Однако бурлящий водоворот мегаполиса окружает система тюрем, которые относятся к числу наиболее переполненных в мире. Условия содержания заключенных бесчеловечны, а тихая война между заключенными и охраной и между группами заключенных не прекращается никогда. Через два дня после того, как в мае 2006 года я впервые попал в Южную Америку, эти тюрьмы вздрогнули от вспышки насилия — по одному условному сигналу. Восстание группировки Primeiro Comando da Capital («Первая столичная команда») или PCC (ПСК) потрясало исключительной жестокостью, которая выплеснулась с ним наружу.

Группировка «Первая столичная команда» была основана в 1993 году громилой по прозвищу Желайю («Большой Студень») и относится к числу самых крупных, самых непредсказуемых и самых опасных организованных преступных синдикатов мира. Она способна мобилизовать тысячи своих членов, томящихся в ветшающих тюрьмах Бразилии. Лидеры заключенных имеют доступ к деньгам, с помощью которых могут подкупать и «привлекать на службу» охранников, которые обеспечивают им всевозможные привилегии и, что важнее всего, поставляют мобильные телефоны, — сотрудники тюрем разрешают держать их в камерах, получив мзду в размере 300 долларов.

Лидеры группировки, агрессивные и избалованные всеми благами, простирают щупальца ПСК в самую глубину фавелл, превращая трущобы в тренировочные лагеря для смертельно опасных бойцов наркомафии. В отличие от других крупных организованных преступных группировок, эта не стремится расширяться за пределами страны, да и избегать столкновений с полицейскими и детективами любой ценой тоже не стремится — даже напротив, периодически идет на яростные конфликты с ними. Самая решительная и длительная попытка такого конфликта имела место в середине мая 2006 года.

Первоначально жители Сан-Паулу, похоже, проигнорировали майские события, посчитав их незначительной вспышкой агрессии люмпенов. Однако уже в первую ночь волнений «Первая столичная команда» продемонстрировала ту силу, которую набрала за тринадцать лет. Ее члены вырвались на улицы города и принялись расправляться с полицейскими и их знакомыми из числа гражданских лиц. Опасность грозила всем: патрулям на машинах, свободным от службы полицейским, которые вышли пообедать, высокопоставленным чинам полиции, решившим промочить горло в баре. ПСК явно была передана важная информация, которую они реализовали самым безжалостным образом, пройдясь по городу кровавым парадом с мачете, автоматами и молотками в руках. Они сожгли несколько десятков автобусов и машин и опрокидывали дорожные заграждения.

Громившие город преступники заполонили многочисленные районы, богатые и бедные, наводя особенный ужас на первые из них, незнакомые с повседневным насилием, к которому вторые уже привыкли.

Убитые ПСК в Сан-Паулу.

На следующий день не знавший покоя мегаполис будто вымер: его трудолюбивые жители укрывались в своих домах. Работники Сан-Паулу не собирались рисковать настолько, чтобы передвигаться в уязвимом городском общественном транспорте. Вскоре представители «Первой столичной команды» стали регулярно связываться со средствами массовой информации, озвучивая причины своего восстания с помощью сплошных клише из лексикона о защите прав человека — по словам заключенных, им нужно было привлечь внимание к своему бедственному положению. Но их оправдания были изрядно скомпрометированы зверскими поступками, и следующие несколько дней многочисленные сотрудники прокуратуры и детективы, с которыми я разговаривал, заявляли мне одно и то же: «Это вызов полиции: они хотят показать нам, какими стали сильными и что мы должны теперь каждый раз с ними договариваться». Элизеу Эклер Тейшейра-Боржес, командующий бразильской военной полицией, был еще откровеннее, когда заявил на пресс-конференции: «Это война, и мы не собираемся отступать. Будет еще больше убитых».

Правда, он не упомянул, что на сей раз настал черед полиции убивать. После бойни первых дней, обернувшейся ста смертями, полиция в ответ убила за следующие два месяца почти в пять раз больше, и полицейские, так же как и уголовники, были не слишком разборчивы в отношении убиваемых. Уже начинало казаться, что та риторика в духе Кумбайи [36], к которой прибегали представители ПСК, была не так уж и фальшива. Дремлющая агрессия уголовников готова проснуться куда быстрее, чем в Европе и Азии. В Москве или Пекине настолько военизированная преступная организация, имеющая и волю, и возможности для противодействия властям, просто немыслима.

Едва ли я мог найти более знающего гида по закоулкам обширного криминального ландшафта Бразилии, чем Уолтер Майерович, судья и бывший глава Национального управления по борьбе с наркотиками Бразилии, самый уважаемый специалист по бразильской организованной преступности. Короткими фразами, в которых не было недостатка в точных фактах, он обрисовал мне различные факторы, которые, по его мнению, сделали возможным превращение страны в важный центр транснациональных криминальных операций. (В частности, благодаря им Бразилия стала связующим звеном между рынками и регионами-производителями юга Европы, Западной Африки и Северной и Южной Америк.) События мая 2006 года он называет не больше и не меньше как «объявлением войны штату Сан-Паулу. ПСК, подобно террористическим организациям фундаменталистов и мафии, устраивает нападения, после чего прячется, создавая у властей ложное ощущение безопасности». Причины этого кризиса кроются в том, что Майерович называет «нечеловеческими условиями содержания», сохраняющимися в бразильских тюрьмах, но тем не менее он встревожен неспособностью государства противостоять ПСК, растущей, как раковая опухоль.

Реакция политиков на вызов, брошенный в мае 2006 года «Первой столичной командой», проливает свет на одну фундаментальную слабость бразильского государства, позволяющую понять, почему в 90-е годы страна превратилась в прибежище транснациональных преступных синдикатов. Едва ПСК вышла на улицы, правительство президента Лулы предложило послать на усмирение заключенных армию. Но губернатор штата Сан-Паулу, который был в оппозиции, отказался от предложения, назвав его провокацией и утверждая, что силы, которыми он располагает, сами отлично могут решить проблему. Трудно было избежать впечатления, что и федеральные власти, и власти штата были заинтересованы не столько в разрешении кризиса, сколько в наборе политических очков.

Уолтер Майерович, кроме того, заметил мне, что Бразилия страдает от такой проблемы, как полицейские междоусобицы (она часто является бичом федеральных государств). Вражда и зависть, которыми пропитаны отношения между полициями штатов, федеральной полицией, военной полицией (находящейся под управлением гражданских лиц) и Сил специального назначения, причиняют делу вред. «В США между такими федеральными ведомствами, как У правление по борьбе с наркотиками, ЦРУ и ФБР, постоянно возникают трения, — поясняет Майерович, — но это, во всяком случае, показывает, что на каком-то уровне они взаимодействуют друг с другом. А в нашей бразильской федеральной системе никаких конфликтов нет, потому что федеральные ведомства и ведомства штатов вообще не связаны никакими контактами. И уж, конечно, на такие крайности, как обмен информацией, они не пойдут», — добавляет он, пожимая плечами.

Рост «Первой столичной команды» и ее клонов, таких, как «Красная команда» из Рио, Майерович приписывает в первую очередь тем прибылям, которые приносит им наркоторговля. Сам он был настоящим бичом огромных транснациональных синдикатов, которые в 1980–1990 годах сделали Бразилию своим домом. Тем не менее он утверждает, что «война с наркотиками — фарс. И все говорит о том, что Лула, наш президент, будет следовать в кильватере американской политики запрета наркотиков. Однако появились признаки того, что Европа продолжает дистанцироваться от Конвенций ООН, в которых проводится линия американцев. А стратегия снижения потребления наркотиков в США, которые являются самым большим их рынком, — это тупик».

Если большую часть своего кокаина колумбийцы направляют в США через Мексику и страны Карибского бассейна, то их поставки в Европу (через Западную, а затем и Южную Африку) осуществляются через Бразилию. Рост этого наркотрафика стимулировался наличием у Бразилии самой крупной в Латинской Америке химической промышленности, благодаря чему наркоторговцам нет нужды ввозить в страну важные исходные химикаты для превращения кокаиновой пасты в порошок (что приходится делать их коллегам в Колумбии, Перу и Боливии). Однако, по словам Майеровича, преступникам облегчают жизнь характерные слабости бразильской системы правопорядка, а также коррупция, глубоко укоренившаяся в судебной и политической системе.

Майерович, похожий на сову человек с негромкой речью, впервые прославился в начале 80-х годов, когда помогал Джованни Фальконе в его успешных попытках разыскать беглых мафиози, скрывавшихся от итальянского правосудия. Эти двое совместными усилиями убедили Томмазо Бушетту возвратиться в Италию и стать свидетелем обвинения на так называемом «макси-суде» куполы, тайного «совета директоров» сицилийской мафии. Его показания в итоге позволили осудить в январе 1982 года около 350 высокопоставленных мафиози.

Фальконе и его товарищ по судейскому цеху Паоло Борселлино — титаны антимафиозной борьбы мирового масштаба. Вскоре после того, как в 1992 году был подтвержден приговор «:макси-суда», они были убиты в Сицилии с разницей в два месяца; их гибель потрясла Италию и в конечном итоге опрокинула ее старую политическую верхушку.

Оба они работали, исходя из того предположения (совершенно справедливого), что крупнейшие фигуры сицилийской мафии пользовались защитой высоких политических сфер Рима.

Майерович вспоминал свои обеды с Фальконе и то, как они собирались защитить великого репйо (кающегося грешника) Бушетту от убийства или самоубийства. (Тому чуть было не удалось покончить с собой прямо на глазах у бразильского судьи.) Сначала Майерович вспоминает своего покойного итальянского друга с улыбкой, но вскоре уже безмолвно плачет — совершенно уместная дань уважения Фальконе, личное обаяние которого вкупе с его преданностью делу правосудия перед лицом противодействовавшей ему коррумпированной элиты Рима сделали его народным героем во всей Италии, да и среди борцов с преступностью в других странах. (Именем Фальконе Майерович назвал свой Институт изучения организованной преступности.)

Дело Бушетты было, возможно, величайшим успехом за всю историю бразильских сил закона и порядка. Его экстрадиция запустила цепочку событий, кульминацией которой стал «макси-суд» и убийство Борселлино и Фальконе. Преступления мафии и две этих смерти вызвали в народе такую волну ненависти, что сицилийская мафия с тех пор отступала по всем фронтам. (К сожалению, нельзя сказать того же о ее преступных сородичах — группировках «Ндрангета», «Каморра» и «Сакра Корона Унита».) Но хотя Майерович и помог нанести тяжелейший удар по мафии в Италии, арест Бушетты слабо сказался на международной деятельности зарубежных филиалов мафии, в том числе и в Бразилии. Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу, наряду с Монреалем, приютили самые могущественные мафиозные синдикаты по отмыванию денег и экспорту, созданные и управляемые двумя семьями, тесно породнившимися благодаря узам брака — кланами Кунтрера и Куарана, которых называют Ротшильдами мафии.

По иронии судьбы, оба семейства бежали с Сицилии в начале 60-х годов, спасаясь от междоусобных мафиозных войн в Бразилии, где была военная диктатура и существовали идеальные условия для того, чтобы эти семьи могли развернуть свой бизнес.

Но они сделали еще более ловкий ход, проникнув в 80-х годах на Арубу, полусвободное нидерландское колониальное владение у берегов Венесуэлы. Аруба прославилась как личный остров мафии. «Здесь продается великолепная стиральная машина — торговой марки «Аруба», — предупреждал один из отчаявшихся министров правительства парламент Арубы. — Машина эта совместного производства Арубы и Колумбии, модель называется «Картель». Торговая марка отлично известна своей идеальной работой в Европе и США. Ее рекомендуют вам бывшие министры, парламентарии, владельцы казино и супермаркетов, производители косметики и импортеры автомобилей и аккумуляторов. Эта стиральная машина отлично подойдет всякому, кто в мгновение ока необъяснимым образом разбогател».

Именно на Арубе, благодаря любезности клана Кунтрера-Куарана, картели Медельинский и Кали проводили переговоры с московскими «солнцевскими», с болгарскими наркоторговцами и, разумеется, с бесчисленными наркодельцами Карибского бассейна и Центральной Америки, обсуждая глобальную экспансию кокаина, ставшую реальностью в 1990-х годах.

Некоторые из старших членов этого семейства были арестованы в Канаде, а другие — в Венесуэле и в итоге были депортированы в Италию. Но величественный старик, которому перевалило за восемьдесят, автор всего преступного замысла, по-прежнему спокойно живет в двух шагах от пляжа Копакабана в Рио.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.