Глава десятая. Приятели
Глава десятая. Приятели
«Открой мне, пожалуйста, кузов, Дэн». Спокойно, но твердо — именно так говорят в окрестностях Металин-Фоллс. Дэн Уилер обходит свой грузовичок и откидывает брезент. «Давай-ка, Дэн, отодвинь все это, пожалуйста». Уилер начинает перекладывать неопрятного вида, но аккуратно уложенные полосы хрома, лежащие на ровном поддоне. Таможенник помогает ему, передвигая цепи для колес, ящик с инструментами, ветошь, канистры с маслом и прочий хлам, который валяется в машине рабочего. «Дэн, покажи мне, пожалуйста, баллон с пропаном». Уилер наклоняется, отстегивая стальную крышку и толстую сварную решетку, защищающую баллон. Это был не тот сотрудник таможни с пограничного пункта в Металин-Фоллс, на северо-востоке штата Вашингтон, который порекомендовал Дэну защитный кожух, снижающий риск того, что баллон взорвется, если грузовик ударят сзади.
Нагнувшись, американский таможенник едва не касается носом выпускного клапана на газовом баллоне. Оттуда бьет струйка едкого газа, и таможенник благоразумно выпрямляется. Теперь он постучит по датчику топлива, стрелка которого тонко задрожала — нормальная реакция.
— Спасибо, Дэн. На каком топливе сейчас едет грузовик?
— Не помню. Вроде бы на бензине.
— Переключи его, пожалуйста, на пропан, Дэн, и запусти двигатель.
Дэн переключает питание и начинает заводить машину. Тщетно. Он пытается снова. Потом еще раз. С третьей попытки сжиженный газ, он же пропан, поступает в карбюратор, и мотор просыпается. Таможенник наклоняется, чтобы понюхать выхлоп — по выхлопу он легко отличает, что это пропан: по сравнению с бензином у газа совершенно другой запах. Он убедился в том, в чем и должен был: Дэн Уилер не провозит в США контрабандой «Би-Си-Бад», или «приятеля из Британской Колумбии», один из самых популярных и крепких сортов конопли в мире. Эта сложная проверка необходима: без нее, чтобы убедиться в невиновности Дэна, таможеннику пришлось бы распилить его газовый баллон — и в результате взрыв уничтожил бы его и смел все вокруг в радиусе пятисот метров.
«Хорошо, Дэн. Зайди теперь в офис, чтобы заполнить анкету, и можешь ехать дальше». Уилер начинает сердиться: «Эй, вы, может, по крайней мере, поможете мне переложить груз в машине?» Таможенник отворачивается и отвечает гримасой, но потом неохотно помогает.
Заметно мрачнея, Дэн выезжает из живописных вечнозеленых лесов Национального парка Колвилл и движется по снежной каше к деревянным строениям города Металин-Фоллс. Сколько раз он уже пересекал эту проклятую границу? Сколько раз ему приходилось чуть ли не разбирать грузовик? И ведь он знал, что нравится таможенникам. Среди постоянных жителей было немного таких, кто мог бы авторитетно рассуждать на темы, столь близкие этим парням — оружие, охота и рыбалка. «Похоже, именно поэтому они так хорошо выполняют свою работу», — подумал Дэн. Он был искренне впечатлен их дотошностью, несмотря на то что почти всегда при пересечении границы это доставляло ему неудобства.
К тому моменту, когда Дэн подъехал к складскому комплексу в Спокане, штат Вашингтон, настроение у него улучшилось, однако он был начеку. Введя пин-код перед главными воротами, он принялся под равнодушным взглядом камер наблюдения разгружать полосы хрома в свой арендованный склад. Наконец он загнал внутрь грузовик, запер двери и включил в прикуриватель лампу. «Я беру инструменты, залезаю под машину, подложив одеяло, чтобы не слишком испачкаться, — это те мелочи, которые отличают профессионалов типа меня от тех дилетантов, которые рано или поздно попадутся». Сняв сварную решетку, как он делал это на границе, Дэн ослабил крепление газового баллона и повернул его в сторону на 90 градусов, так что на него теперь смотрел полусферический торец баллона.
Рассказывая мне историю своего просторного гаража с мастерской, Дэн привычно управляется с газовым баллоном. «На взгляд понять трудно, но если поддеть баллон в нужном месте с помощью отвертки и молотка, оторвется слой стекловолокнистой шпаклевки, которой я заделываю разъем», — пояснил Дэн. Затем он принялся отворачивать маленькую квадратную гайку. Раз! «Вот и все!» — воскликнул он, широко улыбнувшись. И показывается конец емкости с газом.
Никакого мощного взрыва не последовало. Зато я заметил внутри несколько медных трубок, которые вели от внешнего клапана, манометра и заправочного отверстия к небольшому газовому баллончику, который обычно используется для портативных газовых плит. «На этом баллончике машина проедет пятнадцать километров, а если кто — то попробует клапан или заправочное отверстие, с виду все будет нормально», — гордо говорит Дэн.
Когда он проделал эту процедуру в гараже в Спокане, то вскоре оказалось, что оставшаяся часть баллона содержит более двадцати килограммов марихуаны из Прекрасной Британской Колумбии, Божьей Страны, как местные жители называют ее благодаря природной красоте и богатствам этой земли. «Этот гараж был для меня опасной зоной, — с серьезным видом вспоминал Дэн. — Даже когда ты принял все мыслимые меры предосторожности, все равно представляешь себе, как визжат покрышки прибывших федералов. Выбраться из гаража невозможно, да и заговорить зубы не удастся, если при тебе пятьдесят фунтов травки и двести тысяч долларов».
Пятьдесят фунтов (23 кг) марихуаны сорта «бад» — «приятель» — оптом стоят в Британской Колумбии 55 тыс. долларов США. В Спокане, в двух с половиной часах езды от границы, эта партия почти удваивается в цене и стоит уже 100 тыс. Если бы Дэн дал себе труд проехаться в Калифорнию (что он часто и делает), это принесло бы ему еще 50 тыс. долларов. Если бы он отправился в Кентукки, то мог бы продать там товар за 200 тыс. — это чуть ли не вчетверо больше, чем в Британской Колумбии. А если бы он подался в самый Майами… но об этом я расскажу позже. Оборот бизнеса Дэна — 100 тыс. долларов в неделю, и это при минимальных капиталовложениях. Как отметил Стивен Истон из Института Преподобного Саймона Фрезера в Ванкувере, прибыли от этого бизнеса весьма многообещающи даже для самого низшего звена. «Со скромной плантации марихуаны со 100 кустами урожай составляет 13 килограммов, которые нелегально продаются в фунтовых упаковках (450 г) по 2600 долларов за штуку. Это составляет чуть меньше 20 тысяч долларов с одного урожая. При четырех урожаях в год общая прибыль составляет 80 тысяч долларов. Затраты на выращивание конопли, по умеренно высоким оценкам, составляют около 25 тысяч долларов в год. Окупаемость вложенных средств оказывается потенциально высокой — около 55 %».
Для рядовых жителей запада Канады ни одно занятие и близко не стоит с этим по прибыльности. Для профессионалов, вроде Дэна и его друзей, это в известном смысле то же самое, что разрешение печатать деньги. «В нашей команде было три человека, — продолжает Дэн. — Марти координировал работу на всех посадках, чтобы снимать по пятьдесят фунтов в неделю — это непростое занятие. Большая часть урожая идет с его собственных посадок, но заодно и закупаются небольшие партии со стороны, а нам ведь нужно поддерживать качество. Конкуренция на этом рынке высокая, и ребята, которым мы сбываем товар, должны знать, что получают отменную дрянь». Майкл, третий партнер, координирует продажи в Соединенных Штатах. «Видишь ли, у нас куча своих проблем — не только вопрос надежности твоих клиентов, но и проблемы безопасности. Один бог знает, какую уйму мобильников мы используем — один номер действует неделю, после этого мы их меняем. Это такая нехилая проблема — запоминать все эти разные номера», — говорит Майкл. Выглядит он таким расслабленным и непринужденным, что куда больше похож на стереотипного хиппаря, чем Дэн, который выглядит так, словно только что свалил под корень целый лес.
Майкл признавал, что Дэн во многих отношениях является главным элементом всего бизнеса. «Провозить товар в Штаты всегда было непросто. Однако это большой рынок: в Канаде 30 миллионов человек, и каждый выращивает коноплю сам, или у него есть друг, который этим занимается, — даже в Ванкувере или на востоке страны. А в Америке живет 300 миллионов, и это обширный рынок. Доставить товар на рынок — это работа для профи, и на этом участке как раз и работает Дэн».
Процветающая индустрия в столице. Оттава.
Марти, Майкл и Дэн работают в индустрии, оборот которой, по данным Управления по организованной преступности Британской Колумбии, в 2001 году составил 4 млрд. долларов. Через пять лет ее оборот вырос на треть, как утверждает большинство подсчетов, так что теперь на долю этого промысла приходится более 5 % ВВП Британской Колумбии. В выращивании, распространении, контрабанде и розничной продаже марихуаны занято — на полной или частичной занятости — 100 тыс. человек, а в таких обширных традиционных секторах, как лесозаготовка, горнодобывающая и нефтегазовая промышленность, там занято в общей сложности 55 тыс. человек. Больше работников занято только в промышленности, причем все это только официальные статистические данные канадских правоохранительных структур. Хотя эталоном является травка из Британской Колумбии, последние десять лет выращивание марихуаны уверенно шагает и на восток страны, так что этой процветающей отраслью может похвастаться подавляющее большинство канадских провинций.
Оборот от торговли марихуаной составляет почти 6 % ВВП Британской Колумбии.
Из этих данных следует невероятный вывод: Западная Канада демонстрирует самое большое количество преступных группировок на душу населения в мире. Вместе с тем буквально все сферы жизни Канады стали для правоохранительных структур сплошной головной болью: организованная преступность вырвалась на свободу из гетто маргинальных сообществ и подчинила себе средний класс. «В таком городе, как Нельсон, около 30 % семей, по моим оценкам, держит большие или маленькие посадки конопли, но в долине озера Слокан, я думаю, таких семей 70 %», — говорит Дэн. С высоты радующих глаз склонов горы Элефант (названной так потому, что явно напоминает дремлющего слона) я обозреваю западный рукав озера Кутней, за которым виднеются крыши Нельсона. Они красивым пестрым узором высятся над покатым зеленым холмом и прямо напрашиваются на рисунок для дешевой картинки-головоломки. Словно задник для этой картинки, высится острый пик горы Силвер Кинг, с ее залежами драгоценных металлов, которые на рубеже XIX века привлекали сюда немало эмигрантов из Южной и Восточной Европы. Это симпатичное поселение и сейчас напоминает пасторальные картинки маленьких городков Америки, когда их еще не заставили хаотично разбросанными рекламными щитами и закусочными. Почти в каждом магазине Нельсона есть фотография, на которой его владелец стоит в обнимку со Стивом Мартином и Дэррил Ханной — было время, когда этот городок превратили в Америку и снимали тут «Роксану», слабое подражание «Сирано де Бержераку». В Голливуде городок Нельсон любят — за его нетронутый вид, за красивые окрестности озера Кутней и за то, что вечерами всей съемочной группе выпадает возможность покурить кубинские сигары и толстые самокрутки с «приятелем», «Би-Си-бадом».
Но, несмотря на всю свою привлекательность, Нельсон и его окрестности на протяжении нескольких десятилетий находятся в полосе стабильного экономического спада. Хотя туризм и медиа-бизнес растут, их рост пока не может компенсировать медленный упадок традиционной горнодобывающей отрасли и ряд кризисов, ударивших по местной лесной промышленности. Но самый сильный удар за последнее время нанес по экономике Британской Колумбии президент Джордж Буш, уступивший давлению американской лесной индустрии и установивший налог в 27 % на продажу в Соединенных Штатах канадской древесины мягких пород. Регулирующие инстанции Североамериканского соглашения о свободной торговле (NAFTA) и ВТО раз за разом указывали, что это является открытым нарушением американских обязательств в области свободной торговли. По подсчетам канадского правительства, за три года, прошедшие с мая 2002 года, когда был введен этот тариф, 7 тыс. рабочих мест «было безвозвратно утрачено во всей Британской Колумбии в таких отраслях, как лесозаготовка, деревообработка и изготовление продукции из дерева.
Если добавить сюда непрямое воздействие, то количество потерянных рабочих место возрастает до 14 тыс. Согласно распространенному мифу, этот эффект будто бы должен быть преодолен после урегулирования спора об экспорте мягкой древесины и что в городах Британской Колумбии вновь появятся эти рабочие места. Но дело обстоит совершенно иначе, потому что в наших городах продолжают закрываться пилорамы». И это действительно так.
Многие из тех, кто некогда работал в традиционных отраслях, переключились на марихуану. Торговля травкой привлекла значительное количество квалифицированных рабочих, которые, как я установил в ходе своего путешествия по глубинке Британской Колумбии, быстро применили для выращивания конопли свои навыки в других профессиях. Три из четырех ежегодных урожаев марихуаны выращивают исключительно под крышей (знатоки часто стремятся заполучить товар из летнего урожая, выращенного под солнцем, однако можно смело утверждать, что среднему потребителю все равно). Однако описание «под крышей» даже несколько умаляет достоинства тех невероятных сооружений, в которых кое-кто оборудует свои посадки.
Когда мы пускаемся в путь по лесной дороге, я вспоминаю тяжелую сюрреалистическую новеллу «Туннель» Фридриха Дюрренматта. В ней поезд с пассажирами спускается в ад, и люди погружаются в свои самые страшные кошмары, пока сырые кирпичные стены все теснее смыкаются вокруг поезда. На первых порах поездка в глушь Британской Колумбии не так пугает, как путешествие по адскому швейцарскому тоннелю у Дюрренматта, — листва не настолько густа, чтобы полностью закрывать солнце, пока мы в течение часа или двух едем в направлении высящихся впереди хвойных чащ. Но потом солнце садится, а мобильные телефоны перестают принимать сигнал. А если сломается машина, начнут сбываться кошмары бескрайней глуши Британской Колумбии. Даже не думайте добраться домой пешком: местность густо покрыта заманихой — «дьяволовой дубинкой». У нее крепкие стебли высотой больше метра, на конце которых раскачиваются шарики с острыми колючками. Когда вы идете через эти заросли, шарики раскачиваются, и колючки глубоко впиваются в кожу. Гораздо страшнее, правда, медведь гризли. Это самый мощный хищник в природе, который любит играть со своей жертвой, как кошка с мышью — он ломает ее кости и волю, а затем прикапывает в неглубокой ямке, чтобы дня через три, когда тело станет помягче, вернуться и полакомиться им. Но я, слава богу, прибыл сюда с командой из трех профессионалов.
Эти люди выглядят, пахнут и двигаются как лесорубы, и их органы чувств отлично приспособлены к этой глуши. Они не только присматриваются к явным следам пребывания гризли, но и чутко вслушиваются, не рокочут ли вдалеке вертолеты. «Это могут быть егеря, может быть патруль конной полиции, а может, Управление по борьбе с наркотиками», — бормочет один из них. Говорят они тоже как лесорубы — то есть практически всегда молчат.
Я подумал, что нас ждет непростая поездка на джипе, но вот мы наконец добираемся до вырубки, где я с безмолвным удивлением рассматриваю горчичного цвета строительный экскаватор с победно задранным ковшом. Как им удалось притащить экскаватор в этот медвежий угол? В громадных вырытых в земле ямах вкопаны два контейнера для морских перевозок, каждый по 12 метров в длину, и в них ведет дверь с самодельной деревянной лестницей. Из контейнеров доносится жужжание. В сторону леса от них отходят кабели. «Близость линии электропередачи — важное условие для размещения посадок», — говорил Джим, который налаживал тут электропроводку. Раньше Джим работал инженером в компании BC Hydro и участвовал в строительстве дамб, которые способствовали превращению самой западной канадской провинции в одного из крупнейших в мире производителей электроэнергии. «В общем, чтобы сделать отводку от главной линии, мне пришлось на всем пути до посадок устроить несколько подстанций, понижавших напряжение».
В двух морских контейнерах многие сотни недавно высаженных саженцев конопли тянутся к столь же многочисленным галогенным лампам. Эта плантация, кроме того, оборудована системой впрыска углекислого газа, как объяснил мне один из «агрономов». «Если в нужное время дня и ночи впрыскивать углекислый газ, управлять средой получается гораздо легче. Чем больше растения получают углекислого газа, тем им лучше — с ним они вырастают толще и здоровее. Если сделать их сильнее, то можно получать как минимум двойной урожай».
В начале 90-х годов максимальный урожай конопли в помещении составлял около 350 граммов с одной киловаттной лампы. Теперь же последние агротехнические нововведения позволили получать за один урожай почти килограмм с одной лампы. Аэропоника оказалась еще более эффективным средством снабжать растения питательными веществами, чем гидропоника: «Если подавать питательные вещества с жидкостью — это и называется гидропоникой, — эффективность снижается, потому что не все частицы достаточно малы, чтобы проникать через корни. Но если окутывать корни аэрозолем, туманом — причем это должен быть очень тонкий туман, — поступление питательных вещество будет гораздо выше.
Этому способу выращивания просто нет равных».
Решающую роль среди всех ресурсов, которыми изобилует Британская Колумбия, в превращении этой провинции в одну из крупнейших в мире плантаций марихуаны сыграли просторы и электричество. Просторы важны потому, что Канадская королевская конная полиция и У правление по борьбе с наркотиками США просто не в силах обнаружить подавляющее большинство крупнейших посадок (особенно когда их скрывают в глубоко закопанных морских контейнерах, засыпанных землей). «У правление не располагает серьезными возможностями в Британской Колумбии, — сказал мне сенатор Ларри Кемпбелл, бывший мэр Ванкувера, — но кто знает, сколько дорог проделали лесорубы в окрестностях озера Кутней? Можно поднять в воздух хоть все вертолеты «Блэкхок» — это будут поиски даже не иголки в стоге сена, а иголки в джунглях!»
Электричество играет важную роль, поскольку лампы, под которыми греется конопля, по обычным бытовым стандартам потребляют целое море электроэнергии. Однако по стандартам огромных объемов производимого в Британской Колумбии электричества эти затраты кажутся ничтожными.
У себя дома в долине Слокана, после очередного трудного дня, Дэн включает по видео одно из своих любимых телешоу. «Вам понравится, — увидите, какими тупыми бывают американцы!» — радостно говорит он в предвкушении шоу. Это шоу на канале CBC TV называется «Разговор с американцами» (Talking with Americans), а ведет его Рик Мерсер.
Ведущий ездит по всем уголкам Соединенных Штатов и просит американцев по-добрососедски поздравить канадцев с вымышленными событиями якобы из жизни современной Канады. «Поздравляю тебя, Канада, с первой сотней миль асфальтовых дорог!» — радостно кричит симпатичная жительница Нью — Йорка. Было и такое: «Поздравляю тебя, Канада, с открытием первого университета!» В одном из шоу Мерсер убеждает профессора английского языка из «Лиги Плюща», чтобы тот осудил (вполне искренне) такой канадский метод демографического контроля, как ежегодный ритуал по выдворению стариков в море верхом на льдине. И даже губернатор штата Арканзас (не Билл Клинтон) оказался настолько легковерным, что перед камерой послал свои лучшие пожелания премьер-министру Канады в связи с постройкой первого в мире здания парламента изо льда.
Всеобщее недовольство Америкой и интеллектуальной ограниченностью американцев стало в Канаде обыденным явлением. Такое отношение весьма устойчиво и широко распространено и может быть и глупым, и забавным. Оно также отражает тот неповторимый сплав комплекса неполноценности с раздражением, который характеризует многие стороны отношений Канады с ее южным соседом. Через несколько дней после приезда в Канаду я, как и многие иностранцы, получаю приглашение на игру «Назовите знаменитых канадцев», где ведущий вывалил на меня целый легион знаменитых имен, от Майкла Джея Фокса и Шани Твен до Гленна Гульда и Джона Гэлбрейта [29], которых в США считают столь же американским, как яблочный пирог, хотя все они канадцы — во всяком случае, по происхождению. А когда на карту поставлены экономические интересы, распространенный в обществе антиамериканизм принимает более серьезные формы, что демонстрирует совершенно разное отношение к американцам в двух соседних провинциях, Британской Колумбии и Альберте. Экономика последней в значительной степени зависит от инвестиций американских компаний, главным образом благодаря развивающейся нефтяной промышленности Альберты. Канада уже сейчас является крупнейшим поставщиком нефти в Соединенные Штаты, опережая Мексику, Саудовскую Аравию и Венесуэлу. К ее потенциальным нефтяным запасам относится так называемый нефтяной песок, — несмотря на гигантские объемы в 175 млрд. баррелей пополняемых запасов, это однородная смесь из нефти, песка и глины, добывать из которой нефть довольно дорого. Для ее добычи Альберте необходима помощь американских компаний, самых жадных потребителей канадской нефти. Это сулит весомые преимущества: в 2004 году нефть принесла правительству провинции 10 млрд. долларов США в виде налогов и арендной платы за разработку недр, что способствовало превращению Альберты в наиболее динамично растущую провинцию страны с вновь обретенным финансовым благополучием.
Само собой, этим богатством Альберта обязана американской бензиновой жажде, что в сочетании с традиционно тесными связями провинции с США подтверждает ее статус самой проамериканской провинции в Канаде. Характерным представителем Альберты является премьер-министр Канады Стивен Харпер, который построил свою политическую карьеру в Калгари, столице провинции. На общих выборах в 2006 году он возглавил Консервативную партию, впервые добившись разгромной победы партии в Альберте. Он весьма дружен с президентом Джорджем Бушем-младшим и является самым активным сторонником тесных связей с Соединенными Штатами во всей канадской политике.
Хотя Британская Колумбия и граничит с Альбертой, ее политический портрет выглядит совершенно иным. Главными ее добывающими и сельскохозяйственными отраслями являются лесная промышленность и марихуана. В 2006 году большинство мест здесь получала или традиционная центристская Либеральная партия, или Новая Демократическая партия, тяготеющая влево. Особенно примечательно то, что в основных районах выращивания марихуаны громадное большинство голосов набирали партии, поддерживавшие «декриминализацию», или легализацию марихуаны. В Южном районе Британской Колумбии образовании, к которому относятся Нельсон и долина Спокана, эти партии получили 80 % голосов против 20 %, поданных за консерваторов, тогда как в соседних районах Альберты последние в среднем получали чуть менее 60 %.
Британская Колумбия, да и сама Оттава скрестили шпаги с Соединенными Штатами, споря о мягкой древесине, а также, что еще важнее, о марихуане. Эти две проблемы внесли решающий вклад в зарождении в Британской Колумбии гораздо более стойкого антиамериканизма, чем во всей остальной Канаде. Более того, жители Британской Колумбии нередко сомневаются, что им считать своей родиной: в конце концов, в этой провинции всегда существовали настроения за отделения от федеральной столицы Оттавы, которую здесь воспринимают как неповоротливого бюрократического монстра. В глухих районах Британской Колумбии существует развитая культура владения оружием, — она сродни тому «ополченческому» умонастроению, которое существует и в Вашингтоне, Монтане и прочих соседних американских штатах.
Впрочем, проблема марихуаны еще отчетливее определяет отношение к Соединенным Штатам в Британской Колумбии и Канаде. Сейчас около 60 % канадцев поддерживают легализацию владения марихуаной, однако и тут жители Британской Колумбии оказались впереди: 75 % из них поддерживают смягчение законодательства в области обладания этим наркотиком. В этом отношении провинция избрала курс на противоборство с Соединенными Штатами.
В равной мере марихуана определяет и отношение Вашингтона к Канаде, и в особенности к Ванкуверу. В 2003 году правительство Канады объявило о своем намерении принять законы по декриминализации владения менее чем 15 граммами «травы». Это количество не освобождало бы от ответственности, но каралось бы небольшим штрафом, причем без постановки на криминальный учет. США отреагировали молниеносно. «Вы не можете отделаться от этого, сказав, что речь идет о щепотке марихуаны!» — восклицал Дэвид Мюррей, специальный помощник шефа Федерального ведомства по борьбе с наркотиками. Завершил он свою мысль апокалипсическими мотивами: «Опыт подсказывает нам, что они (разные наркотики) приходят вместе, как четыре всадника Апокалипсиса!» А шеф Мюррея, Джон П. Уолтерс, с момента своего вступления в должность в 2001 году сделал проблему торговли марихуаной в Британской Колумбии особенно приоритетной рабочей задачей. «Канада рискует, по моему мнению, она очень сильно рискует, — сильнее, чем она сама готова признать, — сказал мне Мюррей в своем офисе в Вашингтоне. — Уровень преступности в отдельных провинциях вообще подрывает легитимность их органов власти. Проблема, похоже, состоит в том, что канадцы каким-то образом считают, что это в порядке вещей, им кажется, что они вообще не делают ничего плохого, — и тут мы с ними оказываемся в оппозиции».
Когда марихуанный конфликт между США и Канадой заявил о себе, он в очередной раз пролил свет на один из самых противоречивых, трудных и опасных аспектов международной организованной преступности — политику США по международной наркоторговле и их меры по борьбе с ней.
В 1987 году американский десантник Стив Так, совершая прыжок в Центральной Америке, получил тяжелую травму позвоночника. Его комиссовали из армии, и он провел полтора года в знаменитом Военном госпитале Уолтера Рида в Вашингтоне, округ Колумбия. Через 20 лет и 12 операций он по-прежнему испытывал жестокие боли и получал ту же дозу морфина, которую ему вводили с момента несчастного случая. Его тело превратилось в наполнитель для защитного металлического каркаса. По совету врачей он перешел на марихуану, используя ее как обезболивающее, и вскоре начал выращивать ее для себя и своих друзей в Северной Калифорнии. В 2001 году, как раз тогда, когда Джон П. Уолтерс приступал к обязанностям главы Управления национальной политики борьбы с наркотиками в Вашингтоне, полиция явилась к Таку на его конопляное поле, и он бежал от правосудия — проще всего ему оказалось скрыться за границей, в Ванкувере. Канадское правительство с радостью приняло Така и даже выдало ему лицензию на торговлю семенами марихуаны для научных целей. Соединенные Штаты примерно в то же время стали принимать меры по экстрадиции Така.
В ноябре 2002 года тридцатишестилетний Так расслаблялся в кафе «Новый Амстердам» в Восточном Ванкувере, попыхивая толстенным «косяком». День был трудным: Так проводил акцию протеста возле отеля, где во время официального визита в Ванкувер остановился сам Джон Уолтерс — тот намеревался узнать, насколько остро стоит проблема наркомании в столице Британской Колумбии. На пресс-конференции Уолтерс назвал Така и его друзей «демонами общества» за то, что они выступают за легализацию марихуаны для медицинских целей. Так ответил ему интервью каналу СВС, вещающему на всю страну, в котором обозвал Уолтерса лжецом.
Тихие клиенты кафе «Новый Амстердам» оказали Таку радушную помощь и поддержку после столь трудного дня. «Там все было как в любом баре для яппи в крупном городе, — вспоминает Стив. — Потом в кафе быстро вошли четверо, все в стандартных длинных плащах и с телефонной гарнитурой на ушах. Я сразу понял, что они из Секретной службы. Для расслабившихся посетителей кафе эти люди уже сами по себе были словно злой рок. Но когда они вошли и встали в линию, случилось кое — что похуже. Я узнал вошедшего вслед за ними — Джон П. Уолтерс, босс по борьбе с наркотиками из администрации президента». Уолтерс направился к Таку, словно знал его. «Это был какой-то сюрреализм.
Он явно знал, кто я, и едва я начал говорить, что это позор, он вскинул руку и указал на меня: «Арестуйте этого человека!» Уолтерс пристально смотрел на самокрутку Така и его запасы марихуаны. «Из всех косяков в этом мире попался именно мой… Но он смотрел на меня сверху вниз и кричал на меня, и я затянулся травой и выпустил дым ему в лицо».
На долю секунды атмосфера в кафе накалилась до предела: в пелене дыма, наливаясь гневом из-за непрошеных гостей, стали вставать другие посетители кафе. Вышибалы сцепились с людьми из Секретной службы, а шеф полиции Ванкувера объяснял Уолтерсу, что он не может арестовать Така, поскольку тот не делал ничего противозаконного.
Так попытался разрядить обстановку. Он объявил посетителям кафе, что перед ними — сам знаменитый П. Уолтерс, и посоветовал всем сесть и беседовать себе дальше. Однако это не помешало главе антинаркотического ведомства и дальше унижать принимающую сторону, посетителей кафе и лично Стива Така. Наконец полиция уговорила его уйти.
Так почувствовал себя отомщенным, однако через два года дух Уолтерса возвратился — в облике канадской полиции, которая силой выставила его из больницы в Ванкувере вместе с прикрепленными к нему катетером и капельницей и в капюшоне и наручниках запихнула его в машину, чтобы через пару часов передать его федеральным агентам США. Его привезли в тюрьму, где и оставили мучиться от невыносимой боли из-за вставленного катетера. Встреча с Таком была не единственным сюрреалистическим моментом визита шефа Уолтерса. Избиратели Ванкувера, или Ванстердама, как его также называют, только что самым неожиданным образом избрали в муниципалитет «зеленых», леваков, вегетарианцев и любителей травки. Во главе этой волны пришельцев в шерстяных свитерах гордо стоял Ларри Кемпбелл, городской коронер, особенно известный как консультант популярнейшего полицейского шоу «Следствие Да Винчи», сценарии которого нередко разыгрываются в таком наркоманском районе Ванкувера, как Центральный Истсайд.
Впрочем, Кемпбелл не только работал судебно-медицинским экспертом, но и долгие годы служил старшим офицером Отряда по борьбе с наркотиками Канадской королевской конной полиции. Как и незначительное меньшинство бывших офицеров конной полиции и агентов американского антинаркотического ведомства, он стал задаваться вопросом, стоит ли ему и дальше что есть сил гоняться за наркоманами. В своем офисе в парламенте Оттавы он сказал мне: «Моя точка зрения начала меняться, только когда я стал коронером, потому что на этой должности надо беспокоиться не столько о наказании нарушителей закона, сколько о том, чтобы эти придурки остались живы. Ванкувер всегда был местом, где употребляли много наркотиков, но в 90-е годы наркомания расцвела невероятно. Афганистан и Золотой Треугольник работали на полную катушку. В 1976 году, когда я работал в Отделе по борьбе с наркотиками и мы конфисковывали фунт или килограмм, это очень явно сказывалось на улицах. Тогда наркотики еще даже не разбавляли. Чтобы найти наркомана, приходилось устраивать на него охоту. А к 96 — му году они были повсюду — у задних дверей, на парковках, в парках, на улицах. Однажды мы тут, в Ванкувере, проснулись и сказали себе: «Господи Иисусе! По сравнению с этим местом Шприц-Парк [30] кажется детской площадкой!» Надо было что-то делать!»
После своей встречи с Таком Джон Уолтерс поехал осмотреть место еще более вопиющего беззакония — ванкуверскую клинику «Инсайт», где под надзором врачей и с разрешения властей содержатся наркоманы, получающие героин. Ведь если марихуана для большинства ее курильщиков из Британской Колумбии являлась излюбленным рекреационным наркотиком, то героин (строго запрещенный законом) уже прочно удерживал под своей властью целые районы в центре Ванкувера и в других городах Британской Колумбии. И это была не просто серьезная проблема закона и порядка — это была в первую очередь проблема здравоохранения. И Ларри Кемпбелл, и новая администрация были полны решимости найти для нее эффективное решение.
Вместе с соратниками он посетил Европу, где познакомился с системой под названием «снижение вреда», особенно хорошо разработанной в Голландии и Швейцарии, — ее стали вводить вместо традиционной заместительной терапии, поскольку ее задачи — помощь и реабилитация, а не наказание наркоманов. Ванкувер создал свою разновидность этой системы, назвав ее «Четыре столпа» (Four Pillars). По сути своей эта система расценивает наркомана скорее как жертву, чем как преступника, и стремится оказать ему медицинскую и социальную помощь, сводя к минимуму тот риск, которому наркоман может подвергнуть себя или общество. Важным элементом этой программы является обмен игл, при котором государство снабжает наркоманов чистыми иглами, чтобы снизить распространение ВИЧ, гепатита С и других инфекционных заболеваний. Аналогичные программы оказались исключительно успешными в Европе, особенно в таких городах с высоким уровнем наркомании, как Цюрих, Амстердам и Эдинбург.
Однако мэр Кемпбелл пошел еще дальше. В 2003 году он обратился к федеральному правительству за разрешением открыть в Британской Колумбии инъекционный центр в Центральном Истсайде для оказания наркоманам профессиональной помощи по введению героина и получил такое разрешение. А канадское федеральное правительство, словно бы этих мер было недостаточно, тогда же объявило о намерении отменить ответственность за хранение марихуаны.
Для Уолтерса и У правления по национальной политике борьбы с наркотиками в Вашингтоне это означало, что в нескольких милях от американской границы кто — то принялся возводить Содом. Настало время выступить с предупреждением, и к канадскому правительству был направлен Дэвид Мюррей, чтобы втолковать ему: Соединенные Штаты «будут вынуждены ответить» на легализацию наркотика. Мюррей намекнул, что режим пересечения границы, который по прибыльности не имеет себе равных в мире, может быть отменен. Мюррей предупредил, что этот шаг повлечет за собой «прекращение партнерского сотрудничества, которое мы осуществляли с канадцами в отношении наших границ, в отношении единства полушария, в отношении торговли, в отношении последствий и результатов этой торговли — о прекращении такого сотрудничества можно было бы искренне пожалеть».
Ларри Кемпбелл же сказал, что получил от вышестоящих властей еще более недвусмысленное послание. «Уолтерс заявил нам, что может перекрыть границу. А я, не церемонясь, сделал пару комментариев насчет того, что ему будет стыдно смотреть на погрузившийся во тьму Лос-Анджелес», — говорит он и коварно ухмыляется, намекая на то, что Калифорния частично зависит от поставок электричества и природного газа из Британской Колумбии.
Дебаты между Вашингтоном и Оттавой и будущее политики борьбы с наркотиками имеют огромное значение для глобальной теневой экономики, для транснациональной организованной преступности, для международного правопорядка и для внутренней политики множества стран во всем мире. Они повлияют на экономику, на государственное управление, на международные отношения, а также на социальную сферу и здравоохранение. Однако важнейшую роль в понимании того, что такое организованная преступность, играет экономика, особенно если США правы, и 70 % финансовых ресурсов, которыми распоряжается организованная преступность, действительно дает наркоторговля.[31]
Окончание «холодной войны» и подъем глобализации, которая не смогла устранить многие из аспектов неравномерного распространения богатств между Северным и Южным полушариями, сделали возможным беспрецедентное процветание транснациональной организованной преступности. Два этих процесса породили множество разнообразных стимулов для торговли двумя особенно прибыльными товарами — оружием и наркотиками.
Падение коммунизма и прекращение конфликтов, которые сверхдержавы вели чужими руками в различных горячих точках Африки, Юго — Восточной Азии и Латинской Америки, породили крайнюю нестабильность, которую и принялся использовать криминал. Более того, республики бывшего СССР и обширные регионы третьего мира представляли собой новые, богатые перспективами рынки для поставщиков незаконных товаров и услуг. На Балканах, на Кавказе, в Средней Азии, на Ближнем Востоке и в Африке оружие пользовалось огромным спросом.
В некоторых регионах новые рынки появились по мере того, как «культурная глобализация» обернулась рекламой тех удовольствий, которые идут рука об руку с наркотиками. Например, рэйв-культура и сопутствующее ей использование наркотиков, в частности амфетамина и экстази, вихрем пронеслись по всему миру и достигли Японии, Таиланда, Южной Америки, Израиля, России и других мест. Эту культуру эффективно распространяли и туристы, и Интернет. Очень скоро химики из Сербии, Болгарии, Таиланда и Израиля научились секретам ремесла от своих коллег из Голландии: производство нового поколения наркотиков теперь не было привязано к склонам Анд или скрытым от глаз полям Золотого Треугольника (однако это не значит, что торговцы кокаином и героином не получали прибылей от десятка новых, никем не отслеживаемых торговых путей, появившихся по всему земному шару).
Увеличение употребления этих наркотиков привело к усилению и спроса, и конкуренции на рынке, что привело к их удешевлению и, следовательно, к росту спроса практически на все рекреационные наркотики массового производства. Однако во всем мире полиция не продемонстрировала соответствующего роста возможностей для борьбы с этой активизацией рынка наркотиков. Более того, в некоторых странах, например в России, она и вовсе утратила способность контролировать незаконные рынки, особенно поскольку в перевозке наркотиков из Средней Азии в Москву нередко принимали участие военные. А когда расширяется рынок наркотиков, расширяется и связанная с ним преступная деятельность. В своем первом крупном отчете, опубликованном в середине 90-х годов, ООН приводит следующие подсчеты: «В Великобритании с наркотиками связано 75 % тяжких преступлений; 70 % доходов преступников-наркоманов дают кражи, а в год наркоману для поддержания зависимости необходимо 43 тыс. фунтов стерлингов. В ходе опросов большинство наркоманов либо называют основными источниками доходов кражи, мошенничества, попрошайничество и проституцию, либо готовы прибегнуть к этим средствам». Все это, разумеется, создает дополнительную нагрузку не только на полицию, но и на систему уголовной юстиции в целом.
Управление по наркотикам и преступности ООН, при поддержке подавляющего большинства своих членов, настаивает на политике безоговорочного запрета наркотиков — политике, которая дает государству право обрушить всю мощь своей полиции на рынок наркотиков с целью пресечь и уничтожить наркоторговлю. Если речь идет о таком товаре, как расщепляемые материалы (регионы, где они производятся, и структуры, где они пользуются спросом, полиция может успешно отслеживать, если не пожалеет сил), такой запрет имеет реальные шансы для достижения заявленной цели.
Но в случае с наркотиками, спрос на которые огромен и непрерывен, запрет толкает рынок в объятия организованной преступности — той единственной структуры, которая будет способна удовлетворять спрос и регулировать индустрию.
Лев Тимофеев, некогда советский диссидент и математик, ставший аналитиком в сфере российской теневой экономики, провел одно из самых полных исследований рынка наркотиков, в котором делает довольно резкие выводы.
Запретить рынок еще не означает уничтожить его. Запретить рынок означает передать запрещенный, но динамично развивающийся рынок под полный контроль преступных сообществ. Более того, запретить рынок означает обогатить преступный мир сотнями миллиардов долларов, пожаловав ему широкий доступ к тем общественным благам и товарам, которые наркоманы сами будут направлять в карманы наркоторговцев. Запретить рынок означает обеспечить преступные сообщества возможностями и ресурсами для получения власти и контроля над целыми обществами и государствами. Запрет — это худшее из внешних негативных воздействий на рынок наркотиков, и международному общественному мнению еще только предстоит осознать, какую угрозу для цивилизации он представляет.
С экономической точки зрения решение человека участвовать в наркоторговле в качестве производителя, оптового или розничного распространителя совершенно рационально, поскольку прибыли там очень высоки. В таких странах, как Афганистан и Колумбия, где нищета носит хронический и повальный характер, обстоятельства толкают к этому еще сильнее. Снова и снова оказывается, что наркоторговцы располагают достаточными денежными средствами, чтобы брать на содержание чиновников даже в странах с таким низким уровнем коррупции, как в Скандинавии. В большинстве стран вся совокупность ресурсов наркоторговцев оценивается в миллиарды долларов, тогда как полиция располагает лишь десятками или сотнями миллионов (причем ей ставят палки в колеса сложные системы правил и кодексов, которые сковывают ее действия).
В общем и целом, правительства не настаивают на том, что запрет наркотиков идет экономике во благо. Они подкрепляют свои аргументы другими соображениями — вредом для общества и общественной морали. Но запрет наркотиков, в свою очередь, причиняет экономике вред, поскольку лишает государство прибылей, которые можно будет получить от продажи легальных товаров (не говоря уже о громадных расходах на борьбу с наркоторговлей и содержания в тюрьмах осужденных преступников). Это громадное финансовое бремя — одна из причин, по которой множество экономистов, подобно Тимофееву, и даже один из основных печатных органов британского истеблишмента, журнал «Экономист», выступают за легализацию наркотиков. «В конечном итоге запрет наркотиков является попыткой опровергнуть экономический закон спроса и предложения, и поэтому он обречен на неудачу», — утверждает Тед Гален Карпентер, вице-президент Института Като, уважаемого американского исследовательского центра правого толка.
Тимофеев же ставит проблему еще глубже. С видом маститого ученого, который давно ушел с головой в некие сложные и заумные головоломки, Тимофеев излагает мне свои открытия в деревянном дачном доме неподалеку от Москвы. Этот человек предельно далек от мира наркотиков и всех социальных зол, которые с ним связаны. «Приращение денежных фондов, которыми может распоряжаться наркомафия, а также ее усилившийся менеджерский потенциал дают ей возможность диверсифицировать ее неликвидные активы путем их перевода на другие рынки, — заявляет он. — Именно это и делают организованные преступные группировки, когда переводят свои активы из одной сферы незаконной деятельности в другую. Например, сицилийская мафия инвестирует свои доходы от контрабанды сигарет и изумрудов в наркоторговлю. В «горячих точках» всего мира (таких, как Афганистан и Чечня) наркоторговцы инвестируют значительную долю своих доходов в незаконную торговлю оружием».
Законодательные запреты являются подарком судьбы и для террористических сетей. Такие организации, как «:Талибан» и «Аль-Каида», финансируют свою деятельность благодаря торговле наркотиками. В этой сфере неспособность международного контингента войск во главе с НАТО обеспечить мир в Афганистане за пределами центра Кабула после вторжения 2001 года имела катастрофические последствия. За первый год оккупации Афганистана объемы выращивания опиума выросли страшными темпами — более чем на 1000 %. «Талибан» очень быстро приступил к перевооружению благодаря тому, что обложил налогами урожаи мака. Попытки западных правительств и ведомств ограничить выращивание опиумного мака обернулись чудовищной катастрофой. Единственный способ помешать «Талибану» и прочим поддерживать свою военную мощь за счет продажи наркотиков — это легализация наркотиков. Когда наркоман покупает на улице марихуану, крэк или героин, на покрытие производственных расходов уходит лишь малая толика его денег. Гораздо больший их процент идет на содержание сети распространителей, если учитывать тот риск, с которым сопряжены поставки на рынок незаконного товара. Это было неопровержимо доказано экономикой «сухого закона» 1920–1930 годов. Тогда, как и сейчас, главным поставщиком нелегального товара стала Канада, которая отказалась от «сухого закона» на несколько лет раньше, чем США. В 1933 году крупнейшим в мире производителем алкоголя стала канадская компания «Сигрэм», причем своим успехом она была обязана отнюдь не канадским потребителям. Некоторые возразят, что между сегодняшними нелегальными наркотиками и алкоголем существует определенная культурная разница. Возможно, культурная разница и существует, однако в том, что касается взаимосвязи наркотиков и организованной преступности, решающую роль играют экономические доводы, и здесь между незаконным алкоголем и незаконными наркотиками нет абсолютно никакой разницы. Именно нелегальность товаров обеспечивает наркоторговле астрономические прибыли. Не существует никаких регулирующих инстанций, способных воздействовать на стоимость этого товара, поэтому цена определяется исключительно тем, сколько готов заплатить потребитель. Единственный способ косвенного участия государства заключается в применении им полицейских методов, которые нарушают ровное функционирование рынка.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.