Взгляд на отдельные страны зоны евро

Взгляд на отдельные страны зоны евро

Как уже было показано в главе 3, с начала валютного союза различия между странами-участницами не уменьшились, а увеличились, причем северные страны, включая Германию, и южные страны, включая Францию, развивались в разных направлениях. Всегда было ошибкой полагать, что единое экономическое пространство и единая валюта чуть ли не автоматически приведут к реальной конвергенции. Реальная конвергенция среди старых членов Европейского сообщества по доходу на душу населения, уже в начале восьмидесятых годов подошла к состоянию застоя, и валютный союз в этом ничего не мог изменить. В валютной зоне США региональные расхождения доходов еще больше, чем в зоне евро, и также длительное время стабильны. Однако при этом региональные различия по безработице меньше, а по уровню заработной платы выше, чем в зоне евро⁴⁴.

Различия в экономической производительности и инновационности народных хозяйств?⁴⁵ не обязательно должны отражаться в финансовой платежеспособности государственного бюджетного хозяйства и в степени государственной задолженности. Есть богатые государства с рискованной степенью задолженности (США, Великобритания) и бедные государства с низкой задолженностью и значительными достижениями в консолидации (Эстония и с недавнего времени Румыния).

В зоне евро обращает на себя внимание относительно равномерный ход различий в области производительности труда, инновационности, интенсивности экспорта, динамики цен на рынке труда, с одной стороны, и различной способности принятия политических решений в плане солидных государственных финансов, с другой стороны. Наверняка очень просто сводить эти систематические различия между северными и южными странами валютного союза к фундаментальным факторам и принимать их как неизменные социоэкономические константы. Но тем не менее эти различия существуют, и нет никакого смысла отрицать их.

Они проявляются в различном качестве результатов образования⁴⁶, работы правительства и государственного управления⁴⁷, в различном доверии общества к государству и его институтам и, наконец, в различных путях решать – или не решать – социальные конфликты.

На вопрос о секрете успеха восточноазиатских экономик вообще и экономики Сингапура в частности, министр финансов Сингапура Тарман Шанмугаратнам описал то, что его восхищает в Германии и Швейцарии: «Кальвинистские и лютеранские традиции, напряженная работа, экономия и почтительная конкуренция – вот те ценности, которые мы считаем чрезвычайно важными»⁴⁸. Но он мог бы сказать то же самое и относительно всех северных стран зоны евро.

Последствия мирового финансового кризиса тряхнули небольшие прибалтийские государства, которые лишь 20 лет тому назад освободились от Советского Союза и коммунизма, несравненно сильнее, чем Грецию и любую другую европейскую страну. В одном только 2009-м экономические достижения Латвии снизились на 18 %. Но политика очень быстро сделала необходимые выводы, и с 2011-го снова отмечается рост экономики. Сандра Калниете – бывшая раньше министром иностранных дел и еврокомиссаром, а сейчас депутат в Европейском парламенте – высказалась по поводу этого связанного с терпением желания действовать: «Мы ведь народ нордический, мы менее эмоциональны, но более разумны»⁴⁹.

Остальные посткоммунистические страны – члены Евросоюза – проявляют меньше понимания относительно трудностей в принятии политических решений южных стран еврозоны.

Довольно бедная Болгария, непосредственный сосед Греции, в 2011-м имела государственный дефицит 2,5 % и государственный долг 17,5 % ВВП⁵⁰.На пресс-конференции с Ангелой Меркель премьер-министр Болгарии Бойко Борисов сказал в 2012 году: «Я хотел бы дать моим коллегам совет, чтобы они меньше занимались Германией, а больше своими бюджетными дефицитами и внешними долгами. Тогда им не нужно было бы просить помощи у Берлина»⁵¹.

Чехия в 2011-м имела государственный дефицит 4,1 % и уровень долга 39,9 % ВВП⁵². Президент Чехии Петр Некас также высказался в 2012-м по поводу Греции: «Я не хотел бы быть недипломатичным. Но если посмотреть на греческий ВВП на душу населения и на покупательную способность, то нужно отметить, что Греция только на один маленький шаг стоит впереди нас. Но между нашими пенсиями и зарплатами и греческими существует драматическое различие. Минимальная заработная плата в Греции составляет примерно 750 евро, а у нас 320 евро». На вопрос, как должно идти дальше развитие Греции, он ответил:

«Существует лишь три возможных пути. Первый – это очень глубокие структурные реформы, которые Греция должна провести добровольно, сравнимые с трансформацией посткоммунистических государств в девяностые годы. Вторым путем могло бы быть что-то вроде финансового попечительства, то есть чтобы еврозона получила права контроля над греческим бюджетом. И третьим путем мог бы быть выход Греции из зоны евро. Первый путь, конечно, самый лучший. Но Греция должна решить это сама»⁵³.

Три названных Петром Некасом пути попадают в точку, и их можно было в разной степени применить ко всем южным странам зоны евро, включая Францию:

– Первый путь – очень глубокие структурные реформы, которые необходимо провести «добровольно»,?– самый трудный. Эти реформы до сих пор не были проведены или были проведены недостаточно из-за их социальной жесткости и посягательства на имущество. Негативные последствия наступают сразу же, а положительные проявятся лишь через длительное время.

– Второй путь – усиленный финансовый контроль и ограничение национального суверенитета – как раз и пытаются осуществить с помощью фискального пакта и долгового тормоза.

– Третьего пути – выхода из валютного союза – все участники любой ценой хотят избежать.

– Четвертый путь – больше финансовых трансфертов в проблемные страны и усиленная коллективная ответственность за их долги – не был упомянут Петром Некасом. Вероятно, он что-то при этом имел в виду, так как и Чехии придется платить, если она когда-нибудь вступит в еврозону.

Франция

Непрерывную потерю конкурентоспособности французской экономики с начала валютного союза я уже описывал в главе 3. Этот процесс продолжается: в начале февраля 2012-го стало известно, что французский внешнеторговый дефицит в 2011-м достиг рекордного уровня в 70 млрд €. Виной тому были выросшие цены на электроэнергию, но это была часть длительной тенденции, и французский министр внешней торговли Пьер Лелуш обратил внимание на то, что Германия в том же году имела внешнеторговый профицит в 160 млрд €. С 2002-го доля Франции в международной торговле снизилась с 8,2 % до 6,2 %, в то время как доля Германии выросла с 14,3 % до 16,2 %⁵⁴.

За эту потерю конкурентоспособности отвечают структурные причины. Стоимость труда в перерабатывающей промышленности во Франции находится на уровне Германии, однако производительность труда ниже на 11 % (см. таблицу 3.11). Но это не единственное объяснение, вероятно, дополнительную роль играет также и привлекательность экспортных предложений.

Французское правительство поняло, что ему необходимо повысить конкурентоспособность Франции путем структурных реформ. Но для этого требуется время. Пьер Лелуш говорит о 12 годах, пока реформы начнут действовать. К моменту выхода этой книги было еще не ясно, проявит ли Франция волю для таких реформ.

Наряду с этим существует вопрос о необходимости закрытия структурной дыры во французском государственном бюджете. Доля государственных расходов с 56,6 % на 4 процентных пункта выше, чем в Швеции, и на 8,7 выше, чем в Германии (см. таблицу 7.1).

Обусловленный конъюнктурой первичный дефицит во французском государственном секторе составлял в 2010-м 3,1 %. Для того чтобы к 2030 (!) году снизить долю государственного долга с нынешних 85 % снова до 60 % ВВП, Франции потребовалось бы первичное сальдо в 6,3 % ВВП (см. таблицу 7.3). А это требует ежегодного повышения налоговых поступлений и/или экономии в 120 млрд €. Если, например, одновременно захотят снизить долю налоговых поступлений до уровня Швеции, что наверняка было бы уместно, то потребовалась бы ежегодная экономия 10 % ВВП или 18 % всех государственных расходов для того, чтобы к 2030 году прийти с государственной задолженностью в 60 %. Наверняка это возможно и во Франции, но не без коренных изменений и мировоззрения во французском обществе. Победа Франсуа Олланда на президентских выборах 2012-го поддерживает предположение, что Франция станет искать решения своих структурных проблем первоначально в еще более высоких налоговых сборах и большем перераспределении⁵⁵. А это вряд ли принесет желаемый успех.

Германии подобает выступать здесь крайне тактично и прежде всего не раздавать непрошеных советов. Было бы самонадеянно сопровождать программу консолидации глубокими вмешательствами с советами во французское общество или желанием формировать ее. Возможно, этого и не потребуется. Когда я вспоминаю роман Стендаля «Красное и черное», стою в музее перед картиной Моне, думаю о фильме Тати «Каникулы господина Юло», то мне не хочется думать о том, что нация, которая создала такие произведения, не может проявить дисциплину, необходимую для того, чтобы жить с сильной валютой. Произведения такого творческого характера не могут возникнуть без дисциплины.

Французам не следует переоценивать меры консолидации больше, чем это сделали, например, шведы (в начале девяностых годов), и эстонцы, и латыши (2009–2010 гг.). Ответ на вопрос, смогут ли они еще остаться теми французами, которых мы знаем, может прийти только из Франции.

Германия должна проявить жесткость только в одном пункте: французы сами должны решать свои проблемы. Немецкая помощь может быть только моральной. Прямой или непрямой путь к трансфертному союзу, для того чтобы уменьшить страдания Франции, был бы опасной ошибкой, который не поможет Франции на длительную перспективу, а Германии навредит. И если воркование Меркози (Меркель+Саркози) сгладит такую проблему, это будет тяжелой ошибкой⁵⁶.

Италия

Италия с ВВП около 1,6 млрд € – третья по величине экономика еврозоны, имеет государственную задолженность брутто 1,9 млрд €, почти столько же, сколько в Германии с ее на 60 % большей экономикой. Не важно, как здесь относятся к идее «брандмауэра», «спасательных парашютов» или «базуки» – если Италия на финансовых рынках на длительный период приобретет дурную репутацию. Тогда вся политика спасения закончится, так как 24 % всех государственных долгов в еврозоне находятся в Италии⁵⁷.

Италия имеет ту особенность, что объединяет в себе и север, и юг, но при этом за 150 лет со времени объединения государства она не была в состоянии преодолеть и экономические, и обусловленные менталитетом диспропорции между обеими частями страны. Вольфганг Штрик анализирует: «Просто поразительно, что Южная Италия делит с Северной валюту, доступ к рынкам и процентную ставку, а помимо этого она получила еще большую структурную помощь, намного больше, чем могли ожидать такие страны, как Греция. Все это не дало никаких результатов из-за архаичной, докапиталистической социальной структуры, которая по политическим соображениям не затрагивается⁵⁸. Это должно погасить надежды тех, кто считает, что с помощью финансируемых ЕС «планов экономического роста» или богатых северных стран можно просто решить появляющиеся сейчас в Европейском валютном союзе структурные проблемы южных стран. Но так как северные итальянцы очень решительно отклоняют субсидии для своего собственного юга, то югу, конечно, более желательна помощь извне. Таким образом, финансовую ответственность за Южную Италию можно уступить непосредственно ЕС, а поручительство севера – валютному союзу.

Мне не хотелось бы останавливаться на особенностях формирования воли в Италии, распространенной коррупции, недостатках закостеневшего, слишком забюрократизированного и раздутого аппарата управления, постоянной отсталости Южной Италии, а также на роли мафии. Это общеизвестно, и мало перспектив на возможное ближайшее изменение⁵⁹.

Но примечательной является способность этой системы и этого общества в самую последнюю минуту вписаться в поворот и назначить на решающие позиции очень талантливых людей. Однако это происходило уже дважды: Марио Драги, сегодня президент ЕЦБ, в девяностые годы был государственным секретарем в казначействе и отвечал за оздоровление итальянского бюджета. Без достигнутого в то время успеха в консолидации Италия в 1999-м не смогла бы стать одной из стран – основателей валютного союза, а Марио Монти?⁶⁰ с ноября 2011-го во главе кабинета технократов вносит такое оживление в консолидацию бюджета и структурных реформ в Италии, которого так недоставало за прошедшие 13 лет⁶¹.

Однако потребность в структурных реформах в Италии не намного больше, чем во Франции⁶². Производительность труда в промышленности составляет только 66 % от уровня Германии, а удельные издержки труда в перерабатывающей промышленности с 2000-го выросли на 37 %, в то время как в Германии они оставались практически постоянными (см. таблицу 3.11). И тогда понятен гнев итальянских граждан по поводу того, что средний депутат с возмещением представительских расходов и т.?д. в месяц приносит домой 20 000 €, в то время как общий средний доход составляет 2000 €⁶³.

Длящийся десятилетиями опыт Италии показывает, что планируемая на перспективу рассудительность и рациональная аргументация не являются основной движущей пружиной этого общества и всей политической системы, и лишь немногие субъекты с правом принятия решения руководствуются каким-то внутренним абстрактным чувством ответственности. Изменить главное может только давление предвидимой ситуации. Оказывая такое давление, Марио Монти и его кабинет технократов с ноября 2011-го проводят свою политику. Когда речь шла о щедром рефинансировании банков, чтобы можно было купить государственные облигации, Йорг Кремер, главный экономист Кредитбанка, предостерегал: «ЕЦБ не должен слишком помогать стране. Так как только с холодным потом страха на лбу парламентарии слушаются своего премьер-министра»⁶⁴.

Таблица 7.4. Уязвимость отдельных стран еврозоны (данные в % национального ВВП)

Источник: Дойче Бундесбанк, отчет о финансовой стабильности 2011-го там же, Еврокомиссия.

Германия также должна вести себя чрезвычайно сдержанно по отношению к Италии. В местных итальянских средствах массовой информации Германия часто выставляется как козел отпущения. В Италии еще глубже, чем во Франции, укоренилось недоразумение, будто смысл валютного союза заключается в том, чтобы Германия платила и ручалась за своих партнеров. И в этом люди находят поддержку даже со стороны таких видных деятелей, как бывший председатель Еврокомиссии и позже премьер-министр Италии Романо Проди?⁶⁵. А Марио Монти должен жертвовать собой из-за этого настроения, выставляя к Германии требования относительно евробондов и большего «спасательного парашюта»⁶⁶.

Благодаря отдаленному последействию решительных мер Марио Драги в девяностые годы итальянский государственный бюджет оказался чуть в лучшем положении, чем французский: текущее сальдо финансирования и структурный дефицит были ниже, чем во Франции (см. таблицу 7.1 и 7.3), первичное сальдо в отличие от Франции положительное. Доля государства с 50,4 % на 6,2 % ниже, чем во Франции. И чтобы снизить государственную задолженность до 2030-го до 60 % ВВП, Италия должна предпринять снижение расходов или повышение доходов в 3,1 % ВВП, что является только половиной французской потребности консолидации (см. таблицу 7.3).

Еще более решающее значение, чем бюджет для будущего Италии в валютном союзе, будет иметь то, насколько сильно и как быстро она сможет улучшить конкурентоспособность своей экономики с помощью структурных реформ. Италия традиционно была страной с профицитом расходно-доходного баланса. Из-за этого высокая государственная задолженность в Италии во внешнеэкономическом плане никогда не была проблематичной, так как она косвенно (хотя половина государственных облигаций находилась у иностранцев) финансировалась почти исключительно за счет внутренних сбережений. Только со времени членства в валютном союзе профициты расходно-доходного баланса превратились в дефициты расходно-доходного баланса, и с тех пор растущую часть государственной задолженности нужно финансировать за счет импорта капитала в нетто.

Испания

Изначальная проблема Испании в валютном союзе заключается, как уже излагалось (см. главу 3), не в государственном бюджете, а в устойчивых высоких дефицитах расходно-доходного баланса, которые финансировались высокими внешними долгами частных владельцев и предприятий⁶⁷. Но импортируемый капитал в основном шел не на модернизацию и укрепление слабо развитой испанской перерабатывающей промышленности, а на безудержный бум недвижимости. Ставший неизбежным кризис в области недвижимости уничтожил большую часть созданных при этом ценностей. В испанской строительной индустрии были созданы огромные мощности, которые нужно было опять ликвидировать.

И это стало драйвером для большого повышения безработицы в Испании, которая с 20 % достигла рекордного европейского значения (см. таблицу 3.5). Из-за испанского трудового законодательства, которое защищает прежде всего существующие рабочие места и пожилых работников, она коснулась в первую очередь молодежи и подростков, среди которых уровень безработицы составляет 50 %. Но весной 2012-го создавалась видимость, что новое правительство премьер-министра Рахойя предпримет правильные шаги с реформами по установлению гибкой системы рынка труда⁶⁸.

Связанный с бумом недвижимости рост цен и затрат сильно ослабил конкурентоспособность испанской промышленности. Удельные затраты на рабочую силу в перерабатывающей промышленности выросли с 2000-го по 2010-й на 26,8 %, в Германии же только на 2 % (см. таблицу 3.11). Крах бума недвижимости тем не менее привел к тому, что дефицит доходно-расходного баланса с высшей точки в 10 % ВВП в 2007-м заметно снижается. Но запланированный на 2012-й уровень в 3 % с учетом объема внешних задолженностей все еще слишком высок⁶⁹. Экспорт тем не менее развивается положительно⁷⁰.

Проблемы испанского государственного бюджета лишь косвенно возникли из резкого экономического падения, которое принес с собой бум в области недвижимости. Но они тем не менее такие же насущные, как показывает резкое повышение уровня долгов в 36 % ВВП в 2007-м почти до 75 % в 2012-м⁷¹.Успехи на пути консолидации бюджета могут и дальше снижать дефицит доходно-расходного баланса, однако лишь ценой ограничения частного и государственного потребления. В международном сравнении ни доля налогов и сборов в 31,7 %, ни государственная доля в 45,6 % (см. таблицу 7.1) не являются особенно высокими. Консолидация должна пройти легче, чем во Франции или Италии.

По меньшей мере в 2012 году испанская экономика будет и дальше сокращаться. Разовьется ли из этого новый стабильный рост, зависит в перспективе от экспортного сектора и связанного с ним улучшения конкурентоспособности промышленности. Здесь центральную роль играют реформы на рынке труда.

Португалия

После Греции Португалия является самым сложным случаем среди кризисных стран. С начала валютного союза у нее непрерывно были дефициты расходно-доходного баланса примерно 10 % ВВП, и как следствие, очень высокая внешняя задолженность (см. таблицу 3.7.). В Португалии частный сектор имеет такие же высокие долги, как и в Испании⁷². Удельные затраты на рабочую силу в перерабатывающей промышленности выросли с 2000-го на 19,8 % (в Германии – 2 %). Они находятся на уровне Германии и, таким образом, значительно выше, чем в Швеции, США или Японии (см. таблицу 3.11). Это может себе позволить Германия, но не Португалия.

Наряду с Италией Португалия с начала валютного союза была самой слабой страной в еврозоне по росту экономики (см. таблицу 3.2). Но в отличие от Италии, имея собственно благоприятную исходную фискальную позицию, она испытала с начала валютного союза сильный подъем государственной задолженности с 49 % в 2000 г. до 113 % в 2012-м.

Тем не менее в Португалии правительство было избрано населением с полным осознанием предстоящих мер экономии. Португальская программа экономии честолюбива и должна привести в 2012 году к новым мерам, которые в сумме составляют 5 % ВВП и в особенности затрагивают зарплаты и пенсии государственных служащих⁷³. Однако, если до 2020 года, как было запланировано, государственная задолженность снова снизится до 100 % ВВП, то португальская экономика в среднесрочной перспективе должна расти на 2 % в год ⁷⁴. Правда, в отличие от Греции у нее есть конкурентоспособный на международном уровне хотя и очень маленький промышленный сектор⁷⁵. В стране со слабо развитой промышленностью, которая к тому же стала достаточно дорогой и для туризма, трудно представить, откуда должен взяться рост.

В 2011-м дефицит расходно-доходного баланса составлял еще более 8 % ВВП, и МВФ в конце 2011-го критически заметил, что пока еще не было существенного улучшения конкурентоспособности⁷⁶. Но если оставить без внимания высокую внешнюю задолженность, то для Португалии, вероятно, было бы лучше, если бы она смогла девальвировать национальную валюту на 30–40 % и таким образом могла бы привлечь больше туристов и создать новые промышленные предприятия. Но именно последнее в настоящий момент не представляет интереса для центральноевропейских и восточноазиатских фирм, которые задумываются о новых местах размещения производства. Однако реформы, которые сделали бы возможным соответствующее снижение заработной платы без изменений валютного курса, по всей вероятности будут находиться вне пределов досягаемости для любого демократически избранного правительства в Португалии. Для этой страны нахождение в валютном союзе – и дилемма, и ловушка.

Греция

10 сентября 2012-го министры финансов зоны евро снова обсуждали в Брюсселе новый пакет спасения Греции. В кулуарной беседе, которая, очевидно, не была предназначена для посторонних ушей, министр финансов Португалии Каспар заговорил с министром финансов Германии Шойбле о «согласовании» программы помощи для Португалии. Тот ответил, что Германия «готова», но вначале должно быть принято решение о втором пакете помощи Греции, а потом уже следует убедить бундестаг и немецкую общественность в необходимости помощи Португалии⁷⁷. В то время как вся последующая помощь для других стран, кроме Греции, исключалась, в конфиденциальных разговорах уже делались условные обещания помощи.

В этом видна стратегическая роль, которую играет полемика вокруг «спасения» Греции. Германия предоставляет помощь этой почти безнадежной среди еврозоны стране, но в случае краха ей будет невозможно отказать ни одному из других государств еврозоны. С точки зрения других южных стран, также страдающих от государственного дефицита и дефицита расходно-доходного баланса, Греция играет роль «передового укрепления» в барочном крепостном сооружении. Пока немцы и остальные северные страны будут защищать «передовое укрепление» Грецию и платить за это, до тех пор все южные страны могут находиться под надежным зонтиком севера, готового выполнять платежные обязательства, ведь какими бы плохими ни были условия у них, в Греции они намного хуже. Так, сообщение от 18 февраля 2012-го хорошо вписалось в картинку, последние детали которой согласовали канцлер Германии Ангела Меркель, итальянский премьер-министр Марио Монти и премьер-министр Греции Пападемос на телефонной конференции по поводу нового пакета помощи Греции на 130 млрд €⁷⁸. Марио Монти, очевидно, лично следил за тем, чтобы такое важное для его страны передовое укрепление надежно защищалось.

Все мероприятия, которые необходимо осуществить в такой небольшой южной стране, как Греция, уже были проведены в маленьких бедных прибалтийских странах. Эстония, самая молодая из стран зоны евро, уже упоминалась. Так же, как и Эстония, Латвия преодолела последствия мирового экономического кризиса 2008–2010 жесткой программой экономии и реструктуризации: ее ВВП снизился на 20 %, частное потребление даже на 27 %. Успех последовал сразу: дефицит расходно-доходного баланса Латвии сократился с 13,1 % ВВП в 2008 г. до 0,3 % в 2011-м. Государственная задолженность составляет 45 %, а с 2011-го экономика неуклонно растет. Хотя Латвия еще не входит в еврозону, 80 % кредитов в Латвии выдаются в евро.

Ильмарс Римсевикс, глава национального банка Латвии, прокомментировал этот успех консолидации Латвии: «Мы очень гордимся тем, что смогли показать миру: Латвия не нуждается в финансовой помощи… Не нужно знаменитого вертолета, который будет сбрасывать деньги над Латвией. Не нужно стимулировать страну печатанием денег, гораздо лучше стимулировать конкурентоспособность и отказаться от ненужных расходов». Относительно условий в Греции он высказался так: «Люди, которые не хотят действовать, всегда найдут причину: влияние профсоюзов, слишком маленькая страна, тяжелое прошлое – оправдание найдется всегда… К сожалению, надежды мало. Если отодвигать реформы, будет еще хуже. Вопрос в том, думают ли политики о следующих выборах или о следующем поколении»⁷⁹. С 1981 года Греция со своими 10 миллионами жителей получила из различных источников поддержки ЕС нетто (после вычета собственных сумм) по твердым ценам субсидии в размере 133,5 млрд €. Среди стран ЕС еще больше денег, чем Греция, получала только большая в четыре раза Испания⁸⁰. То, что деньги из внешних источников для Греции являются не решением, а только проблемой, подтвердил греческий министр экономики Михалис Кристохойдес в феврале 2012-го в привлекшем всеобщее внимание интервью. Оглядываясь на период с 1981 года, эпохи вступления Греции в ЕС, он сказал:

«В то время как мы одной рукой брали деньги из ЕС, другой рукой мы не вкладывали их в новые конкурентоспособные технологии. Все шло на потребление. Результатом явилось то, что те, которые что-то производили, закрыли свои предприятия и создали импортирующие фирмы, потому что так они могли больше заработать. В этом непосредственная катастрофа страны… В течение двух десятилетий мы разрушили нашу производственную базу, нашу промышленность и вместе с этим наши экспортные возможности. В первое десятилетие нового столетия после вступления в еврозону добавилось еще и то, что мы могли брать деньги в долг под низкий процент, и мы делали это без всякой меры. Так мы стали страной импорта. Основное направление было неверным, потому что политическое руководство страны не понимало, куда оно должно было ее вести»⁸¹.

Проблема в Греции заключается в том, что среди политических лидеров мало таких, кто обладает внутренним пониманием условий и вытекающей из них необходимости жесткой консолидации. И эти немногие не могут добиться поддержки своих коллег и не могут также получить стабильное демократическое большинство. Антонис Самарис, к примеру, лидер самой крупной, согласно опросам, партии «Новая демократия» и возможный премьер-министр, считает предложенную Тройкой программу консолидации неверной и требует широкой инвестиционной программы, которая, естественно, должна финансироваться извне⁸². Такие требования у многих наивных и благожелательных сторонних наблюдателей падают на плодородную почву. Таким примером является предложение Керстина Гаммелина в комментарии в «Зюддойче цайтунг», что страны еврозоны должны «отсрочить долги Греции на несколько лет и одновременно составить для страны «план Маршалла», в котором будут отражены все самые неотложные проблемы. Греция получила бы работающее управление, структурированную систему налогов и кадастровое управление. Для этого потребуется два года, а может быть, чуть больше»⁸³. Но ведь это слишком наивно: все три проблемы как раз касаются сути катастрофы. Но, к сожалению, они так же стары, как и греческое государство, и за 180 лет после отделения Греции от Османской империи изменились не очень существенно. Очевидно, они глубоко укоренились в менталитете и традициях греческого общества. Эти проблемы вообще не имеют никакого отношения к деньгам и, следовательно, деньгами их не излечить, тем более за короткий срок.

Насколько неудачны постоянно упоминающиеся сравнения с планом Маршалла, показывают следующие цифры: все платежи, которые разрушенная войной Германия получила от плана Маршалла, составляли в течение четырех лет 1 % ВВП, то есть в целом 4 % ВВП. А выплаты ЕС нетто Греции после ее вступления составили 60 % ВВП! Французский писатель Эдмон Абу в 1858 году писал о Греции и о первом «спасательном парашюте», который она получила:

«Греция – это единственный известный пример страны, которая со дня ее рождения живет в тотальном банкротстве… Государства – гаранты Греции должны были бы наконец гарантировать платежеспособность страны, для того чтобы страна могла вести переговоры о займе за границей. Средства, которые поступили от этого займа, правительство само растранжирило без какой-либо пользы для страны; а после того как деньги были потрачены, то страны-гаранты из чистой благосклонности должны были обслуживать проценты. Греция вообще не могла их оплачивать… Все греки хорошо знают друг друга, а любят друг друга мало. Они едва ли знают то абстрактное существо, которое называют государством, а его они вообще не любят… Они почитают за честь не платить долги. Властитель Греции – их враг, а самый замечательный долг мужчины – держать свои денежки в кучке… Правительству, которое не уверено ни в своей власти, ни в своей кредитоспособности, ни в своих сторонниках или в экономической мощи страны, я бы посоветовал: «Выпустите заем». Но займы дают только правительствам, которые считают стабильными. Одалживают только тому правительству, которое считают достаточно честным, чтобы выполнять свои обязательства»⁸⁴.

Томас Шеффен, государственный секретарь, отвечающий в министерстве финансов Шойбле за валютные вопросы, подтвердил спустя 154 года критическую оценку Эдмона Абу, когда сказал: «Я полагаю, что сегодня мы можем сказать, что с 2010 года у нас с Грецией ужасающе мало успехов… Некоторые в Греции не хотят, а некоторые больше не могут. Руководство правительства достойно улучшения, и иногда оно не достойно уровня европейской страны»⁸⁵. Предшественник Шеффена – Йорг Асмуссен за несколько месяцев ранее в беседе с Майклом Льюисом высказался подобным же образом⁸⁶. Среди терпеливых немецких налоговых инспекторов, кажется, уже господствует полное коллективное разочарование в Греции, которое после двух лет напрасных стараний охватило и их шефа, добродушно настроенного по отношению к Европе и к евро, министра финансов Шойбле. В интервью радиостанции «Зюдвестфунк» он выразил сожаление, что грекам приходится так страдать, «потому что политический класс в Греции за годы и десятилетия не справлялся со своими задачами»⁸⁷. По собственному опыту я знаю: если официальные лица высказываются так открыто, то неофициальный опыт и оценки еще намного страшнее ⁸⁸.

Из отчаяния по поводу того, что в политике и администрации Греции мало что функционирует, вырастает попытка в связи со вторым пакетом спасения в 130 млрд € поставить перед греками условие помочь им создать работающие государственные структуры⁸⁹. С одной стороны, это очень важно, но, с другой стороны, как часть пакета спасения это признак невероятной наивности или большого отчаяния спасателей. Если бы все греки честно платили налоги, тогда не было бы государственного дефицита. 75 % всех квалифицированных частных предпринимателей, таких как врачи, нотариусы и инженеры, декларируют доходы ниже облагаемого налогом прожиточного минимума⁹⁰. Ничто не доказывает яснее, что проблемы страны заключаются в ее политике и в ее обществе, и только там могут быть решены. А это требует коллективного изменения поведения почти всех греков.

Проблема состоит не только в том, что нет достаточно греков, которые умеют читать, писать, считать и пользоваться компьютером, или что слишком мало способных бухгалтеров или образованных юристов. Они есть, но они преимущественно работают в частных предприятиях или за границей, и большинство из них думают в первую очередь о своей собственной выгоде. Проблемой является эгоизм и коррупция практически всего политического класса и злоупотребление во всех органах государственного управления, как мест для самообслуживания и собственного обогащения. Как можно изменить это извне, если даже сами элиты в Греции не хотят меняться?⁹¹ Коррупция и обман государства настолько прочно укоренились в матрице греческого общества, что участие в этой системе для большинства греков является условием выживания: так как чиновникам приходится давать врачу в качестве взятки толстый конверт с деньгами, если они хотят, чтобы лечили их ребенка, то они считают себя вправе и в интересах своей семьи просто обязанными, будучи должностными лицами, сами брать или требовать взятки. Все это замкнутый круг, из которого можно вырваться лишь в том случае, если коренным образом изменить способ функционирования греческого общества. Но этот проект предъявляет чрезмерные требования к тем, кто приближается к этому обществу со стороны как кредитор или рассчитывая на политическую должность. Михаэль Леви пишет летом 2011-го об отношении греков друг к другу и о состоянии их общества:

«Никакой успех не рассматривается без подозрений. Все уверены, что везде надо обманывать при уплате налогов: подкупе политиков, получении взятки или сокрытии стоимости недвижимости. И это полное отсутствие веры друг в друга является порочным кругом. Эпидемия лжи, обмана и воровства делает какую-либо общественную жизнь невозможной; крах общественной жизни только поощряет еще бо?льшую ложь, мошенничество и воровство. Не имея веры друг в друга, они прибегают к самим себе и своим семьям… В эту систему инвесторы влили сотни миллиардов долларов. А кредитный бум толкнул страну на самый край, к общему финансовому и моральному краху»⁹².

Если сравнить анализ Эдмона Абу 1858 года с анализом Михаэля Леви 2011-го, то можно видеть: очень мало или почти ничего не изменилось в греческих взглядах и манере поведения, которые как тогда, так и сейчас вели к расточительности и налоговому коллапсу – разве только, что на месте тогдашних государств-протекторов сегодня появились ЕФФС и Тройка во главе с Германией, как мощнейшим гарантом и финансистом.

Ничто не делает тебя настолько непопулярным, как то, что ты упрекаешь задержавшего выплату должника в его ошибках и делаешь ему наставления, как он должен вести себя в будущем. Нет ничего удивительного в том, что сегодня в Греции имеются враждебные Германии высказывания, которые не наблюдались уже более 50 лет⁹³. Греческий писатель Петрос Маркариос сам пребывает в недоумении, когда жалуется: «Немцы не понимают юг. Они любят такие страны, как Италия, Испания и Греция и с удовольствием проводят свой отпуск в этих странах, но они не понимают менталитет юга»⁹⁴. Требование соблюдения договорной дисциплины и точного исполнения принятых обязательств не имеет никакого отношения к недостаточному пониманию юга, такие масштабы поведения скорее объясняют, почему европейский север успешнее, чем юг.

Такое недопонимание будет еще усиливаться, если по настоянию немцев греческому обществу будет поставлена задача коренным образом изменить свои ценности и принципы работы, а также привести их в соответствие с центральноевропейскими стандартами. Здесь становится ясным: вынужденный финансовый союз между неравными на основе единой валюты и необходимая для этого дисциплина более слабых не способствуют дружбе народов, а ведут к обратному действию.

Инфантилизация Греции подробными нормативными предписаниями извне, как это происходит уже в течение двух лет, является абсолютно неверным путем. Грецию невозможно вынудить внешним давлением измениться внутренне, если она сама этого не хочет⁹⁵. Правильнее было бы прекратить посылать и дальше деньги в Грецию и предоставить грекам решение самим найти свой путь⁹⁶.

Я почти на сто процентов уверен, что давлением извне не удастся за несколько лет ввести в Греции центральноевропейскую неподкупность и эффективность. Но если предположить, что это все-таки удастся и греки смогут эффективным управлением оздоровить финансы, то для греческой экономики пока не будет никакого выигрыша, если не вырастет также и конкурентоспособность. Но для этого необходимо резко снизить стоимость рабочей силы.

С 2000 по 2010 год удельные затраты на рабочую силу в перерабатывающей промышленности Греции выросли на 64 %, в Германии же только на 2 % (см. таблицу 3.11). В греческой перерабатывающей промышленности уровень затрат на рабочую силу по сравнению с конкурентами до абсурда слишком высок. Если принять уровень затрат на рабочую силу в перерабатывающей промышленности в 2010-м в Германии за сто, то для Греции и типичных государств, с которыми она конкурирует по местам расположения производства, получается следующий уровень^97:

Все знают мобильные телефоны Samsung и автомобили Kia, и совершенно ясно, что Корея играет в лиге, которая находится по другую сторону Греции. Чехия является высокоразвитым промышленным районом, тем не менее затраты на рабочую силу там на треть ниже, чем в Греции. Собственно, затраты на рабочую силу в Греции должны быть такими же, как в Эстонии, Латвии или Польше, для того чтобы она могла предлагать успешно промышленную продукцию.

Дотации ЕС, евро и дешевые кредиты привели в Греции к стандартам расходов и доходов, которые совершенно расходятся с реальным экономическим потенциалом страны. Даже при дееспособном правительстве и стабильных политических условиях едва ли возможно представить, как можно в разумные сроки справиться с такими несоответствиями затрат только за счет сокращения заработной платы и повышения производительности труда, без девальвации валюты⁹⁸. Современные медленные темпы при снижении удельных затрат на рабочую силу в Греции с 2 до 3 % в год?⁹⁹ должны продолжаться 15 лет, чтобы снова уменьшить возросшие с начала валютного союза недостатки.

Страна с самым плохим управлением в еврозоне имеет самую сложную задачу по оздоровлению, и без возможности девальвации своей валюты она с этим не справится¹⁰⁰.Политический соблазн для ответственных лиц в еврозоне заключается в том, чтобы отодвинуть этот провал путем финансирования все новых дефицитов затратно-доходного баланса все новыми мерами по спасению. Греция в этом случае станет для еврозоны тем, чем Южная Италия является для Италии уже 150 лет: вечная дотационная область без перспективы и без внутренней силы для собственного восстановления.

Ирландия

И напротив, совершенно иная ситуация в Ирландии: страна на основе смелых реформ в восьмидесятые и девяностые годы из европейского приюта для бедных превратилась в привлекательный регион для размещения предприятий промышленности и сферы услуг. С начала валютного союза она имела в еврозоне самый сильный рост экономики и добивалась почти все время бюджетного профицита (см. таблицы 3.2 и 3.12). Государственная задолженность постоянно снижалась и составляла накануне мирового финансового кризиса в 2006-м только 24,7 % ВВП, это был самый низкий показатель во всем валютном союзе (см. таблицу 3.13).

Дефициты расходно-доходного баланса Ирландии по сравнению с другими кризисными государствами были умеренными. Они отражали утекающие за границу проценты за большое количество ввезенного капитала. Он первоначально использовался для восстановления промышленности, но потом все больше и больше служил для превышения предложений над спросом и привел к большим ценовым пузырям¹⁰¹.

Когда бум недвижимости в 2007-м рухнул и кредиты из-за границы иссякли, то трем банкам Ирландии грозило банкротство. Ирландское правительство предотвратило его, взяв на себя государственные гарантии не только за вклады, но и за облигации, которые банки приобрели. Последнее, правда, было не очень мудрым. Принятие платежных обязательств по банковским облигациям государством привело к взрывообразному повышению государственной задолженности, которое должно остановиться только в 2013 г. на 120 % ВВП¹⁰². Если в какой-либо стране злость граждан на банки была оправданной, то это была Ирландия. Но ведь в конечном итоге широкие слои населения также играли в азартные игры при буме недвижимости.

Сдержанный ирландским государством банковский и долговой кризис привел к увеличению государственной задолженности примерно на 100 % ВВП. Это гигантское – и скандальное – обременение на будущее. Но оно не сказалось негативно на имманентной мощи ирландской экономики. Имманентная мощь проявляется в том, что профицит торгового баланса Ирландии в 2010 г. составлял 19 % ВВП (Греция в том же году имела дефицит торгового баланса 8,9 %). Дефицит расходно-доходного баланса Ирландии составлял, однако, в том же году 12,3 %, а государственный дефицит достигал 10,6 %¹⁰³.Сейчас оба дефицита сильно сокращаются: государственный бюджет Ирландии экономит, одновременно растет экспорт, а импорт снижается. Резкий государственный курс на консолидацию быстро сделал выводы из долгового кризиса.

Последствия для населения Ирландии очень жесткие: реальное личное потребление снизилось с 2007-го по 2011-й на 12 % (в Греции снижение составило 7 %), но выросла также и конкурентоспособность: общеэкономические удельные затраты на рабочую силу снизились с 2008-го на 12 %, в Греции удельные затраты на рабочую силу в 2011-м были на 2,4 % выше, чем в 2008 году¹⁰⁴. То есть Ирландия с начала кризиса, несмотря на высокий профицит торгового баланса, была заметно более конкурентоспособна, а Греция, напротив, несмотря на высокий дефицит торгового баланса, нет. Успех разной политики: Ирландия с 2011-го снова имеет положительный экономический рост, в Греции же роста долго не предвидится.

Это короткое сравнение истории кризиса и консолидации Ирландии и Греции показывает большое значение социально-психологических и ментальных факторов. Ирландцы знают, что они сами создали проблемы. Они хотят сами решить их и не ищут вину других¹⁰⁵. Политолог Вильгельм Хеннис много десятилетий тому назад писал, что мощь общества зависит от трех факторов: от силы институтов, от качества политического персонала и от добродетели граждан¹⁰⁶. В греческом обществе, очевидно, отсутствуют все три фактора, в то время как Ирландия при преодолении кризиса, несмотря на грубые ошибки, которые ей пришлось исправлять, проявила себя так, как и подобает сильному обществу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.