ЧТО НЕ ПОПАДАЕТ В БИОГРАФИЮ? 353

ЧТО НЕ ПОПАДАЕТ В?БИОГРАФИЮ?353

Основная функция биографии?– социализация человека посредством знакомства его с?повествованием о?жизни реально существовавшего (существующего) лица (наряду с?другими формами социализации: прямым информированием о?нормах и?ценностях общества; повествованием о?вымышленных персонажах (художественная литература); информацией о?социально одобряемых и?не одобряемых образцах из ближайшего окружения (родители, друзья) и?т.п.). Биография позволяет читателю ощутить, что индивидуальная жизнь (и его тоже) имеет смысл и?смысл этот социальный, в?связи личности с?обществом.

В данной работе не рассматривается автобиография. В?биографии на первый план выходит то, что важно для общества, в?автобиографии?– то, что важно для личности, что предопределяет несколько иной характер отбора фактов. В?автобиографии он не является принципиально иным, поскольку личность интериоризировала ценности общества и?при построении автобиографии возникает сложная система зеркал, учитывающая подход общества к?биографии, но все же автобиография отличается от биографии, написанной другим человеком.

Жизнь человека носит многосторонний и?многоаспектный характер, причем в?каждом из аспектов много тех или иных событий и?поступков. Нормы и?ценности общества воплощает биограф, ему доверено произвести отбор из множества фактов, характеризующих жизнь человека. Он из массы фактов включает в?биографический нарратив лишь очень небольшую часть, те, которые необходимы ему для построения соответствующей смысловой конструкции.

В жизни человека можно условно выделить несколько аспектов. Прежде всего разведем стороны биологическую и?социальную. Нет сомнения, что аспекты физиологические (болезни или биологически предопределенные предпосылки социальной деятельности, например высокий рост для баскетболиста, слух для музыканта или гомо– или гетеросексуальная ориентация) во многом обусловливают функционирование человека как члена общества. Конечно, сами они в?определенной степени социально обусловлены или так или иначе проявляются в?зависимости от социального контекста, но тем не менее отрицать их определенную независимость от чисто социальных факторов нельзя.

Далее, в?сфере социальной можно выделить аспект частной жизни (быт, сфера личных привязанностей?– дружба, любовь, семейная жизнь) и?аспект жизни публичной (работа, творчество, политическая и?общественная деятельность и?т.п.). Если мы проанализируем изданные в?России в?XIX—XX вв. биографии, то увидим, что аспект публичной жизни не только составлял главное содержание биографий, но они почти исключительно к?нему и?сводились. Рассматривались преимущественно социально важные и?социально обусловленные аспекты жизни человека: воспитание и?обучение, профессиональная деятельность и?творчество. То есть человек был представлен в?основном как работник, общественный и?политический деятель. Гораздо меньше внимания уделялось частной жизни, а?если биограф и?писал о?ней, то освещал преимущественно жизнь семейную. Эротическая же сфера, состояние здоровья (болезни) и?т.п. в?создаваемые в?России биографии обычно не попадали. Иногда приводились сведения о?состоянии здоровья, но только в?тех случаях, когда оно влияло на выполнение профессиональных обязанностей.

Частная жизнь человека как самоценная сфера его существования и?самореализации практически не рассматривалась. Она либо не находила отражения в?биографии, либо была представлена в?предельно редуцированной форме. Биограф обычно не уделял внимания даже тому, в?какой степени она стимулирует (или ослабляет) социальную деятельность персонажа. О?сексуальных практиках героев (особенно не являющихся господствующими в?данном обществе, я?уж не говорю о?перверсиях) биограф обычно не писал, равным образом он не писал (в лучшем случае?– упоминал) о?болезнях, хотя они могли играть первостепенную роль в?жизни персонажа.

В России не было биографий людей, примечательных в?аспекте своего сексуального поведения (если и?писалась биография Казановы, то не столько как соблазнителя, сколько как исторического персонажа и?литератора), хотя такие личности, конечно, встречались, например А.Г. Ковнер (1842—1909). Он, являясь довольно известным журналистом и?прозаиком, вдохновился «Преступлением и?наказанием» Достоевского и?решил совершить преступление с?благородными целями (правда, не убийство, а?крупную кражу в?банке), попал под суд, вступил в?переписку с?Достоевским и?т.д. Впоследствии он переписывался с?В.В. Розановым354. Л. Гроссман написал о?нем целую книгу (Исповедь одного еврея. М.; Л., 1924), в?словаре «Русские писатели. 1800—1917» (М., 1992. Т. 2) имеется статья о?нем, написанная мной. Но ни Гроссман, ни я?ни словом не упомянули о?гипертрофированных сексуальных возможностях Ковнера, хотя, например, информация о?них поразила Розанова, который посвятил обсуждению этой темы специальное письмо Ковнеру. Разумеется, редакция словаря почти наверняка настояла бы на снятии информации об этом, но я?и?сам не вставлял ее в?статью, поскольку не мог «увязать» с?другими биографическими фактами, которыми располагал.

Точно так же не может российский биограф подступиться к?интерпретации сумасшествия. Известно, что нередко знаменитые люди были больны психически (например, К.Н. Батюшков, Д.И. Писарев). Факт этот упоминается, естественно, в?их биографиях, однако не конкретизируется, присутствует тут без всякой увязки с?другими биографическим фактами и?не получает никакой интерпретации. Психическая болезнь выступает просто как временное «выпадение» из нормальной жизни. Вот характерный пассаж из статьи о?Д.И. Писареве в?одном из биографических словарей: «Сознание бесцельности прежних умственных занятий, чрезвычайное переутомление, многолетняя безответная любовь к?двоюродной сестре Р.А. Кореневой привели П[исарева] в?1860 г. к?тяжелому психическому расстройству. Четыре месяца провел он в?лечебнице. После выздоровления все силы отдает окончанию университета, работает над кандидатской диссертацией <…>»355. В?чем проявлялась психическая болезнь, как она повлияла на его поведение?– обо всем этом остается только догадываться. Чуть подробнее изложен этот сюжет в?словаре «Русские писатели. 1800—1917»: «Летом и?осенью 1859 г. П[исарев] пережил мировоззренческий кризис, закончившийся психическим расстройством <…>. Им овладели мания преследования и?безотчетный страх <…>. С?диагнозом “разжижение мозга”, болезни неизлечимой, П[исарев] был помещен в?частную психиатрическую больницу д-ра Штейна, где дважды пытался покончить с?собой»356. Дальше говорится о?выздоровлении, но и?тут, как и?в?цитировавшейся выше статье, нет ни слова о?влиянии сумасшествия на его публицистику и?литературную критику. Аналогичным образом трактует сумасшествие как «выпадение» из жизни и?Ю. Коротков, автор книги о?Писареве в?серии «ЖЗЛ»357. В?статье В. Щербакова, специально посвященной этому вопросу, приведено много фактов о?болезни Писарева, но не предпринята попытка рассмотреть ее как событие его жизни, тесно связанное с?другими ее сторонами358. Примечательно, что сам Щербаков отмечает: «Из биографов только французский исследователь Арман Кокар обратил на нее (психическую болезнь.?– А.Р.) серьезное внимание в?своей книге “Dimitri Pisarev (1840—1868) et l’id?ologie du nihilisme russe” (Paris, 1946) и?высказал ряд ценных суждений на сей счет, хотя в?его распоряжении имелись лишь немногие известные источники»359. Таким образом, в?рамках другой традиции биографического жанра оказалось возможным включить в?биографию и?интерпретировать то, что в?русской биографической традиции выпадает из рассмотрения.

Еще одна сфера, которая обычно не попадает в?биографии,?– это быт, повседневность. С?одной стороны, она считается гораздо менее важной, чем деятельность в?социальной и?политических сферах, изобретение и?творчество. С?другой стороны, биография?– это нарратив, а?передать в?нарративе рутинное гораздо труднее (и менее выигрышно), чем яркое и?неординарное. В?результате читатель не знает, чистил ли персонаж зубы, а?если да, то какой пастой, носил он тесную или свободную одежду, где приобретал обувь и?т.д. Более того, даже круг чтения (например, выписываемые газеты, приобретаемые книги и?т.д.) освещается в?биографиях в?редчайших случаях.

Не описывается, как правило, и?пьянство персонажей, хотя известно, что многие русские писатели, например Н.В. Успенский, И.А. Кущевский, А.А. Шкляревский, А.И. Куприн, К.Д. Бальмонт, А.А. Блок и?др., отличались неумеренным потреблением спиртного.

Игнорировалась до последнего времени и?экономическая сторона жизни персонажа. Известно, что почти для любого человека вопрос о?размере дохода и?гарантиях регулярности его получения?– один из ключевых. Однако в?биографиях персонаж существовал как бы в?безвоздушном пространстве, не задумываясь о?необходимости искать средства к?существованию.

Сказанное представляет общие тенденции построения биографического нарратива в?России. Однако в?советском обществе, предельно политизированном, именно факты из политической сферы зачастую тоже опускались или искажались. Так, о?биографируемых персонажах советского периода не сообщалась их политическая принадлежность (если они не были большевиками), не говорилось о?репрессиях по отношению к?ним (аресты, запреты публикаций и?т.п.), у?персонажей-евреев опускалась «еврейская» сторона их жизни и?т.п.

Неизбежно возникает вопрос: чем предопределяется отбор тех или иных фактов и?сторон жизни героя при включении в?биографию?

Я полагаю, что главное тут?– социальная функция биографического жанра и?господствующие в?данном обществе антропологическое видение человека, представления о?целях его существования.

Так, герой призван пропагандировать социально одобряемые нормы и?ценности, поэтому то, что противоречит им, что способно подорвать уважение к?нему, заведомо опускается (или подается как «ошибка» героя), а?то, что выглядит нейтрально, слабо связанным с?социальными ценностями и?нормами, дается маргинально, для «расцвечивания» сюжета.

При этом, естественно, учитываются табу, существующие в?культуре данного общества. Это могут быть более универсальные табу, как, например, табу на показ и?обсуждение секса, которое было присуще на определенных стадиях всем западным странам. Но могут быть и?более локальные запреты, например на рассказ о?доходах и?расходах персонажа. Если в?США эта тема принадлежит к?числу приоритетных, то в?русской культуре (советская тут?– не исключение) вопросы эти обсуждались неохотно, поскольку в?самопредставлении культуры на первый план выходила «духовная» сторона, а?материальная рассматривалась как вторичная, зачастую маркированная негативно.

Наличие табуированных тем предопределяет то, что в?итоге одни сферы хорошо обеспечены источниками, а?другие плохо. Механизмы социальной памяти устроены таким образом, что одни сферы целенаправленно документируются (производственная деятельность, военные действия, творчество?– в?личных архивах, архивах государства и?общественных организаций), а?другие считаются неважными или вообще недостойными запоминания, отражающими низменные стороны человеческой деятельности.

Биограф может опираться на данные государственных учреждений (дела об учебе, службе, преступлениях, наблюдении и?т.п.), на личные документы (дневники, воспоминания, письма). Но табуированные темы отражаются в?этих источниках очень скупо. И?даже если информация по ним в?архивах имелась, то при публикации соответствующие пассажи купировались. Например, при публикации письма Белинского М. Бакунину (ноябрь 1837 г.) в?собрании сочинений было опущено признание в?онанизме (этот фрагмент был напечатан только в?1991 г.)360.

Другой важный фактор, предопределяющий отбор материала при создании биографии, связан с?механизмами наррации. Поскольку биография?– рассказ, то его элементы должны иметь смысловую связь, а?все внесмысловое, не укладывающееся в?логику, как правило опускается.

Тут действуют смысловые интерпретационные схемы, определяемые культурным тезаурусом биографа. Например, фрейдизм сейчас не запрещен. Но российские биографы, даже если знакомы с?его теоретическими положениями, не принимают их, не вводят в?свой культурный мир и, соответственно, не используют. В?результате возможностью (я уже не говорю о?желании) использовать его подходы российские биографы не располагают. Поэтому то, что для человека, разделяющего подходы Фрейда и?неофрейдистов, является биографическим фактом, который он может положить в?основу своих построений, для российских биографов?– внесистемные случаи, не заслуживающие внимания.

Чтобы проверить, соответствуют ли эти наблюдения современному состоянию биографического жанра в?России, произошли ли тут в?постсоветский период какие-либо принципиальные изменения, я?ознакомился с?несколькими книгами, в?которых можно было ожидать отклонений от сложившихся ранее подходов, появления нетрадиционных для российской биографической традиции элементов, т.е. обсуждения проблематичных тем, о?которых выше шла речь. Оказалось, что изменения в?этой сфере идут, хотя и?очень медленно.

Например, книга об известной певице цыганских песен Изабелле Юрьевой снабжена завлекательным названием «Белая цыганка», что настраивает читателей на легкомысленный лад. Однако о?сексуальной жизни героини в?книге не говорится ничего, лишь сообщается, что она вышла замуж, была верна мужу и?почти всю жизнь прожила вместе с?ним. Зато неожиданно много места уделяется меркантильной стороне ее жизни. Так, уже в?детстве она узнает, что пением можно разбогатеть: «Актрисой быть?– это не просто замуж выйти,?– думала про себя Бэла.?– Это не один какой-то гимназист с?соседнего Нахичеваньского переулка тобой восхищается. И?тогда уж точно партию можно сделать!»361 Героиня мечтает: «Вот прославлюсь, разбогатею, буду ездить по стране в?собственном салон-вагоне, как Вяльцева или императрица <…>» (с. 76). Подробно повествует биограф о?доходах певцов, о?продаже героиней дачи и?т.д. Характерен пассаж: «А что плохого в?том, что они [с мужем] вещей да картин себе из Германии привезли? Врагу их оставлять, что ли? Глупо!» (с. 329).

Рассмотрим две книги о?Г. Распутине, с?которым связано столько окрашенных эротикой сюжетов. А.П. Коцюбинский и?Д.А. Коцюбинский не обходят вопрос о?сексуальной стороне его жизни362, но, вразрез с?читательскими ожиданиями, они сразу же объявляют, что Распутин был «человек с?резко сниженной сексуальной потенцией» (с. 55), «клинический психопат» (с. 89). Давая «медико-психологическую экспертизу» личности Распутина, они переключают повествование в?социально-психологический и?социально-психопатологический план, делая Распутина социальным символом: «…энергией и?талантом выделившись из многомиллионной плебейской массы, Григорий сумел в?одиночку захватить господство над незримым Адвентинским холмом, взяв от имени бесправного российского крестьянства прощальный исторический реванш у?морально износившейся “породы господ”» (с. 334).

А. Варламов в?объемистом томе, вышедшем в?«ЖЗЛ», подробно рассматривает отношения Распутина с?женщинами363. Правда, все сводится к?многочисленным цитатам из разных мемуаристов и?к заключению, что «вопрос о?личной распущенности Распутина лучше всего было бы просто не обсуждать, а?вынести за скобки, потому что из области слухов в?область фактов надежного перехода здесь нет» (с. 190). Характерно, что далее автор, как и?Коцюбинские, переключает рассмотрение в?социальный план: «Но игнорировать полностью эту тему невозможно: ведь именно слухи, и?прежде всего слухи о?блудных грехах, стали и?поводом, и?причиной всех дальнейших событий, которые вокруг сибирского гостя развернулись и?переворошили огромную страну» (там же). Тем не менее показательно, что и?в?этой книге сексуальный аспект не игнорируется, а?попадает в?поле зрения автора.

Еще один пример?– книга Б.М. Бим-Бада о?Сталине364. Хотя по характеру она носит аналитический характер, но в?ней много элементов биографии, автор рассматривает жизнь Сталина в?динамике. Бим-Бад, как и?Коцюбинские, переключает изложение в?психологический план и?дает медицинские квалификации: «Он превратился в?<…> параноидального правителя» (с. 172), автор отмечает «кардинальную патологию мышления Сталина» (с. 150), но это общие слова. Детального описания проявлений психических отклонений с?демонстрацией патологии в?книге нет.

Стоит отметить монографию М. Павловой о?Федоре Сологубе365. Первой из исследователей поставив перед собой задачу изучить биографические истоки сологубовского творчества, автор тактично, но в?то же время подробно, без лакун рассматривает отклонения в?психике и?сексуальной сфере писателя, отмечая, что в?молодости «мазохистский темперамент понуждал его стремиться к?боли и?унижению, провоцировать мать наказывать его (речь идет о?сечении.?— А.Р.), что в?конечном счете привело к?развитию у?него садомазохистского комплекса, сказавшегося в?творчестве» (с. 17).

Новейшие тенденции в?биографическом жанре выразительно демонстрирует книга В.Н. Демина «Андрей Белый»366. Прежде всего, хотя речь идет о?поэте, теурге, антропософе, что, казалось бы, подталкивает к?характеристике духовной стороны жизни персонажа (и этому в?книге действительно уделено немало внимания), автор достаточно подробно описывает имущественное положение и?доходы Андрея Белого. Мы узнаем, в?частности, что других источников дохода, кроме литературных, у?поэта не было, что публикации приносили ему очень мало и?жил он главным образом за счет чтения лекций. Вот типичный фрагмент: «По возвращении домой [из-за границы в?1907 г.] перед Белым в?полный рост встала проблема дальнейшего материального обеспечения своей собственной жизни и?оставшейся на его попечении матери. Постоянных источников для пополнения семейного бюджета было не так уж и?много?– гонорары да лекции. В?первом случае приходилось браться за любую работу, не гнушаясь и?заказными рецензиями, за которые платили гроши <…>. Как всегда, требовалось постоянно искать подходящую лекционную аудиторию. Чаще всего она сама себя находила, зато оплачивались такие выступления далеко не всегда» (с. 146—147). Мы узнаем, где брал поэт деньги для поездок за границу, у?кого и?сколько одалживал, какие гонорары получал. Поскольку такие сведения сообщаются систематически, на протяжении всей книги, то биография, в?целом написанная весьма средне, сильно выигрывает по сравнению с?предшествовавшими, поскольку добавляет еще одно, ранее не учитывавшееся «измерение» жизни поэта.

В данной книге ощутимы существенные перемены еще в?одном отношении. Обычно в?биографиях если речь и?заходит о?любви, то описывается только духовная ее сторона. А?в?книге Демина характеризуется (насколько позволяют источники, в?частности воспоминания Л. Блок) и?сторона физическая: где встречались влюбленные, что там делали и?т.п.

Если судить по книге В.Н. Демина, в?целом достаточно рутинной по методу подачи материала и?характеру его осмысления, биографии в?России становятся более «объемными» и?отражают гораздо большее число сторон жизни персонажа (особенно частной его жизни), чем это было ранее. Однако, разумеется, и?сейчас многие сферы и?биографические факты не попадают в?биографии. И?это естественно, «нельзя объять необъятное». Ведь биография?– это очень косвенное и?неполное отражение человеческой жизни. В?нее включаются лишь очень немногие аспекты и?факты жизни человека, причем при этом они проходят через сложную систему «зеркал», оформляясь (выстраиваясь) в?соответствии с?господствующими в?обществе ценностями, повествовательными моделями, канонами биографического жанра и?т.д. Как и?ранее, сейчас основной посыл биографии?– дать представление не об интересах, ценностях, личности биографируемого персонажа, а?о нормах и?ценностях общества, к?которому принадлежит биограф.

2008 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.