Николай Беседин “ДЕКАБРЬ. ПОЛНОЧЬ...”
Николай Беседин “ДЕКАБРЬ. ПОЛНОЧЬ...”
ЧУЧЕЛО
В мой огород повадилось
Настырное жулье.
Наверно им понравилось
Мое житье-бытье.
Мне их пугать наскучило
Словами и без слов.
И сотворил я чучело
Из равных лоскутков.
Приделал морду умную,
Дал в руки кнут и жесть,
Под музыку бравурную
Воздал хвалу и честь.
Мол, стой на страже истово,
Пугай сорок-ворон
И всякого нечистого,
Что прут со всех сторон.
Сперва сомненье мучило!
По чучелу ли груз?
Но очень скоро чучело
Вошло, видать, во вкус.
Так огородом правило,
Взяло такую власть,
Что ничего — по правилам,
А можно только красть.
И так как за калиткою
Особый был надзор,
То в общем-то непрыткий я
Сигал через забор.
А если зазеваешься,
Зацепишься за край,
Зубов не досчитаешься
Иль взятку подавай.
И потому ждал полночи
И хлеб сухой жевал,
Чтоб взять на грядках овощи,
Что сам весной сажал.
Теперь одно в сознании:
Как чучело убрать.
То ли поднять восстание,
То ль килера нанять,
То ль поклониться в ноженьки:
Прости, мол, виноват.
И молча по дороженьке
Куда глаза глядят.
***
Декабрь. Полночь. Снегопад.
Ах, наконец-то снег кружится!
Не потому ли мне не спится,
Хотя уснуть я был бы рад,
Что этот миг не повторится?
Зима ходила на сносях
В распутье слякотной погоды.
Земля ждала: когда же роды,
Что прежде были в ноябрях?
Или теперь иные моды?
А я смотрю на этот свет,
Что излучает дар небесный,
Отодвигая сумрак тесный,
И говорю:
— Ну, здравствуй, снег! —
Фата для нищенки-невесты.
Дай чистоту небесных вод
Всему, что заблудилось в сраме.
Как очистительное пламя,
Твой ослепительный приход,
Как сон, разбуженный устами.
Сейчас пойти бы наугад,
Теряясь в снежном хороводе,
Как призрак, что ночами бродит,
Минуя любопытный взгляд,
И ощутить, как жизнь проходит.
Декабрь. Полночь. Снегопад.
***
Мечется, мечется снег над полями,
Кружится снежная мгла,
Белыми, белыми бьется крылами
О золоты купола.
Стонет, стучится в закрытые окна,
Хочет о чем-то оказать.
Только природа еще не умолкла,
Как неусыпная мать.
Снегом тревожится, ветром рокочет,
Волнами весть подает.
То ли возмездие миру пророчит,
Те ли к спасенью зовет.
Горы вздохнут, и прокатятся громы,
Вздыбится море волной...
В памяти домик стоит под соломой,
Полный вечерней зарей,
Неженка-лето, зима-белолица,
В звоне хрустальном река...
Что же так яростно вьюга стучится?
Или расплата близка?
***
Еще не зима, но уже и не осень.
И холодные пальцы равнинных дождей
На рябинах ласкают озябшие гроздья,
Утопая в ресницах уснувших полей.
Налетит сиверок и затихнет в подлеске,
Обрамляя тончайшей работы каймой
Неподвижные воды и ели-невесты.
И опять воцарится унылый покой.
Ни следа, ни намека, что вновь возродится
Буйство красок и звуков на этой земле.
...Одиноко маячит усталая птица,
Потерявшая стаю в безжизненной мгле.
***
День угас.
Вечер к полночи клонится.
Смотрят звезды сквозь призраки дня —
Это вечная Божья бессонница,
Обереги ночного жилья.
Свет их дальний, упрямо мерцающий,
Рассекает остылый простор,
Чтоб душа отыскала пристанище
Ото всех пересудов и ссор.
Среди волн, в неуютности хмаревой
Затерявшимся в безднах ночных
Звездный луч, милосердно подаренный,
Воскрешает надежды живых.
Так и мне этой ночью постылою
В заунывном распеве дождя
Промелькнула звезда легкокрылая,
Как улыбка угасшего дня.
« * *
Растревожила душу бессонную
Непроглядная тьма за окном.
Дайте чашу, забвением полную,
Чтоб забыть в эту ночь обо всем.
Заполошная, милая, нежная,
Распахнувшая настежь синь-свет!
Ничего не осталось от прежнего,
Ничего из желанного нет.
За окном кто-то в белом хоронится,
Или месяц играет со мной...
Замолчала души моей звонница.
Как убийственно сладок покой!
***
Задохнулось пространство от гари.
Поперек то стена, то шоссе...
Наследили разумные твари
На земле, в небесах и в душе.
Я уеду весеннею ранью
В тихий домик на светлой Угре,
Где меня лошадиное ржанье
На луга позовет на заре.
В звонах радостных травостоя
Возвеличится волей душа
И целебный напиток покоя
Из небесного выпьет ковша.
Над приземной разноголосицей
Песня жаворонка воспарит.
Ах, как жить, ах, как жить-то хочется,
Запрокинув сердце в зенит!
О, Творец! Не прообраз ли рая
Этот луг, этот благостный свет?
И посмотрит, согласно кивая,
Лошадиная морда мне вслед.
ПОСЛЕДНИЙ ЦЕЗАРЬ
"Идущие на смерть
приветствуют тебя!"
Мой повелитель, властелин мой, враг мой.
Ни нынешний, ни век минувший не любя,
Дорогой мы уходим невозвратной.
"Идущие на смерть приветствуют тебя!"
В порыве жертвенном искажены уста,
И небо содрогается от крика.
В нем преданность рабов твоих и немота
Ушедшей в вечность Родины великой.
В порыве жертвенном искажены уста.
Нас тьмы и тьмы. Идем, не нарушая ряд.
И задние в лицо не знают первых.
За нами позади кресты, кресты стоят,
А впереди загон для самых верных.
Нас тьмы и тьмы. Идем, не нарушая ряд,
Под музыку лихих заморских трубачей
И под родное наше Алилуйя!
Из ножен не достав заржавленных мечей,
Уходим мы в небытие, ликуя.
Под музыку лихих заморских трубачей.
Виват, мой властелин!
Повелевай и правь!
За нами нет ни мстителя, ни Бога.
Поднявший кнут над стадом трижды прав,
Но вcё ж горит вдали возмездием дорога.
Виват, мой властелин! Повелевай и правь.